… Лаванда, амбра, запах пудры…

Чадра, и феска, и чалма…

Страна, где подданные мудры,

(…Мечтать интереснее о чем-либо недосягаемом…)

За два года до описываемых событий…

…Желание отыскать счастье в магически-молчаливых переулках Стамбула многие называют «легкой мечтой». «Уж больно реальна. Мечтать интереснее о чем-либо недосягаемом». Отмалчиваюсь. Не объясняю, что свое стамбульское счастье я не называю мечтой. Мой Стамбул - реальность. Дотянуться до нее осталось совсем чуть-чуть… Когда в городе души моросит дождь, чайки, вальсирующие над синеющим Босфором, громче кричат. В их глазах появляется смятение. Нет, они не боятся, что их привычную умиротворенность омрачат капли небесной воды. Все дело в преданности. Не хотят отлетать от Босфора, на время затаиться в соломенных убежищах. Чайки Стамбула сопровождают тебя на протяжении всей дороги жизни. Сопровождают, независимо от того, гладкая дорога или ухабистая… В стамбульское будущее мало заберу из настоящего. Большинство назовут эгоистом. Уверен. Наплевать. Я построю замок собственного счастья. С каких пор это запрещено?..

…Он и Она отказываются помочь в поиске педагога по турецкому. «Боимся потерять тебя». Твержу им, что без того владею языком - надо лишь подкрепить. Твержу им, что все равно уеду, увезу нашу медово-яблочную дружбу с собою… Ем батлыджан эзмеси - холодный турецкий салат из баклажанов, приготовленных на углях. В каждом нарубленном нежно-зеленом кусочке просматриваются чарующие стамбульские картинки. Аромат углей смешался с бризом Босфора. Его волшебная песня доносится до моих уст, хотя сейчас я не ТАМ. Изменяю Босфору. Изменяю с Каспием… Купил декоративное лимонное деревце. Посажено в симпатичном глиняном горшочке. На его шершавой поверхности два рисунка - мечеть Святой Софии в Стамбуле и Девичья башня в Баку. Баку и Стамбул - две частички судьбы, объединенные одним словом - Восток…

(…Босфор любит осень. Хоть она и приходит раз в году…)

…Седовласая пожилая толстушка Нилюфер с нетерпением ждет моего приезда. Ежегодно. С наступлением первых дней сентября прислушивается к звукам из окна. Надеется услышать шум мотора подъехавшего к зданию желтого такси. В нем должен быть я - одухотворенный, с мокрыми от счастья глазами, немного уставший… Люблю эту двухкомнатную квартирку в районе Ортакёй. Маленькая, с бело-желтыми стенами, по-матерински уютная, с многочисленными ночниками в комнатах. На Нилюфер-ханым, которая сдает мне свое жилье, некогда родные стены теперь навеивают грусть. После смерти мужа Махсуна. Его забрал к себе Аллах ночью с четверга на пятницу. «Значит, Махсун в раю. Я спокойна…» - причитает толстушка со слезами на небесно-голубых глазах. У нее родинка над верхней губой. Как у мамы… Меня стены этой квартиры успокаивают, вдохновляют. Как не может быть вдохновения, когда из окна спальни виден Босфор? Могучий, сентиментальный, сказочный. Именно его приветствую первым долгом, направляясь из аэропорта в Ортакёй. Усатый таксист с толстыми черными бровями удивленно оглядывается, когда здороваюсь с Другом. «Ты снова рядом…» - произношу я, смотря на бегущую живописную полосу за окном такси. Босфор в ответ кивает. В качестве приветствия сонное утреннее море посылает в ответ волну - пенистую, шипучую. Улыбаюсь, плачу, закрывая глаза под легкими порывами ветра. Таксист смущается. Сопереживает. «Кечмиш олсун». Затем включает радио. Поёт Сезен Аксу…

Каждый год возвращаюсь в ортакёйскую квартиру переполненный надеждами, с осколками обиды в душе. С белоснежной кожей. Через пару месяцев станет бронзовой… Я возвращаюсь, а Нилюфер-ханым уезжает. К сестре, за пределы Стамбула. Там, на природе, ей спокойнее. Уезжает не одна. С двумя своими кошками - Гюлыпен, Эбру. Подобрала их у подъезда дома. Из жалких худышек превратила в толстопузых богинь… Нилюфер-ханым покидает Стамбул на следующий день после дневного намаза, оставляя массу вкусностей в холодильнике. Долма из виноградных листьев, салджалы кёфте… Научился готовить турецкие блюда. Кулинарные «курсы» тетушки Нилюфер лучшие. Она 12 лет проработала поваром у президента Сулеймана Демиреля. Поэтому в рестораны Стамбула хожу редко - чаще стряпаю сам. Готовлю салджалы кёфте. Любимое блюдо. Маленькие пирожки с рубленой телятиной поджариваются на масле, после чего тушатся в томатном соусе. Гарнир - рис со специями. Для желудка столь тяжелая еда - стресс. Спасает айран со щепоткой соли и сушеной мятой…

За время пребывания в Стамбуле больше сплю. Отсыпаюсь. Гуляю по древним улицам. В руках томик Памука с автографом. Подкрепляю прочитанное увиденным. С переездом в город души до книг руки реже доходят. Ведь красота Босфора прекраснее любой книги, любого слога… Чистой воды волшебство.

…Стамбульская осень особенная. В ней меньше оранжево-желтых оттенков. Бежево-серых - больше. Она не багряная, как в Праге. Она не дождливо-плачущая, как в Москве. Стамбульская осенняя меланхолия другая. Мятно-свежая, нежно-прохладная, без шальных ветров, с засохшими бледно-коричневыми листьями на отсыревшей земле. Она похожа на пышногрудую брюнетку, влюбленную в свободолюбивого моряка, которого преданно ждет. Ждет, вопреки окружающим соблазнам. Ее сердце греется в его грубых, теплых руках с потрескавшейся кожей. Кожей, обветренной зимним Босфором. Любила целовать эти руки…

Когда обижают - молчит. Терпит. Выжидает. Как только обидчики забывают о сказанных словах, она, снимая маску безразличия, нападает. Как правило, нападает шквальным ветром. Может и снегом, в редких случаях.

Осень Стамбула заодно с Босфором. Он - верный, чувственный, постоянный - всегда готов прийти на помощь. Только позови. Если осень обижают, Босфор рвет и мечет. Разъяренные волны топят корабли, подводные течения разгоняют рыбешку. Он знает - осень виноватой быть не может. У нее характер мягкий, покладистый. Поэтому нанесенные ей обиды Босфор не прощает. Он любит осень. Хоть она и приходит раз в году…

Осень Стамбула пропитана ароматом фисташек. Еще в воздушных потоках можно уловить запах свежезаваренного турецкого кофе, крепких сигарет, вкуснейшего гёзлеме с душистой мясной начинкой. Запах этого кулинарного чуда приносит ветром из небольшого переулка в районе мечети Ортакёй…

Однако при всех отличиях стамбульская осень остается осенью. Лишь внешне может быть отлична от других видов осени. Внутри - все схоже. Грустная радость, комок в горле от переполняющей тебя любви, мурашки по белой коже. Так не только в Стамбуле. Такая осень во всех странах мира…

Я решилась прочитать эту книгу, после того как в интернете прочла такой комментарий: « Что же читать, тем, кто интересуется Востоком, любителям восточных мужчин и восточной кухни, у кого небольшой запас прилагательных в личном словаре. Не следует читать тем, у кого не хватит воображения, обездоленным и голодным». Я не скажу, что из-за восточных мужчин я решила прочитать книгу, а скорее из-за фразы о фантазии. Оказывается, все уже успели пройти тест на наличие воображения, а я все пропустила. Сейчас сяду, прочитаю романчик, и сразу станет понятно насколько глубокий у меня внутренний мир.К сожалению, я тест не прошла. Главный герой любит поболтать с Богом, ветром, умершими, котами и голубями. Что интересно, они все ему с радостью отвечают. Я сразу вспомнила фразу, что когда ты разговариваешь с Богом, то это называют верой, а если Бог говорит с тобой, то это называют шизофренией.Становится понятным, почему издательство не выделило на книгу своего редактора. Ведь нервные клетки не восстанавливаются, а толкового редактора найти трудно. Но зачем они сэкономили и не предоставили корректора, понять трудно. Можно же было потом корректора отправить в незапланированный отпуск, после пережитого стресса. Но мы хоть в тексте не читали бы о странной «загорело-волосатой руке».Честно признаться, мне кажется, я в жизни еще не читала такого безграмотного и бессмысленного текста. Конечно, Эльчин Сафарли в жизни может оказаться нормальным мужчиной, я не в курсе. Знаю, что он ведет кулинарную колонку, вроде получается чуть лучше, чем романы писать. Только вот понять не могу, зачем писать в книге о мыслях, которые соединяются «в единый венок гармонии», по небу летят «шоколадные тучи», а с ветром, вообще, поговорить «карамельно-приятно»? Школьник выпускное сочинение и то лучше напишет, я в этом просто уверена. Про пунктуацию говорить вообще не хочется, лучше промолчать. Знаков препинания, особенно двоеточий и троеточий, больше чем самого текста. Возникает желание, подойти к автору и вырвать у него из клавиатуры соответствующую кнопку. Еще можно придумать для точки очень длинную и сложную комбинацию клавиш. Может, тогда бы Сафарли поленился ставить столько точек и начал бы писать текст?У меня от прочтения, появился лишь один результат – я поменяла свое отношение к восточным мужчинам. Я относилась к восточным мужчинам, как ко всем остальным, но теперь придется относиться к ним с особой осторожностью. А вдруг у них у всех, как у Сафарли, в душе сплошные лабиринты, порхают бабочки, распускаются бутоны, а у меня изба горит и кони скачут. Вдруг попорчу парню ауру души. Одним словом, в книге, у восточных мужчин (внутри) везде летают эльфы и феи, жить даже становиться страшно.Так под конец нужно и о прекрасном сказать, а тоя о плохом и о плохом. Раньше я думала, что ничего хуже быть не может, чем фраза из романа «Французский палач» Криса Хамфриса «Оргии и топоры». Но теперь я запуталась, и даже не знаю что хуже? К примеру «мандариновый сироп восторга», он льется, и пузыриться на улицах Стамбула. Но есть же еще «ультрафиолет любимой согревает». Как сказано сильно, чувствуете? А вот автор описывает «орхидеи радости», которые распускаются в его душе. «Небо посыпает землю ванильным сахаром», «…души связаны ванильно-шоколадными нитями, укрытыми сладкой корочкой». Обвивает голосовые связки «лоза уныния, прорастающая из сердца хрупкой девушки огромного города». Вот тоже крутая метафора! «Пыльца с цветка ее губ попадает ко мне через дыхание, помогая мне становиться счастливее счастливого». От таких метафор и образов, даже голова пошла кругом. Оргии и топоры даже сравниться не могут с цветком улыбки, пыльца которого коварно проникает (во ужас!) в дыхательные пути. Прям, вижу перед собой картину написанную маслом «Ощути себя аллергиком». После этого романа я поняла, что могу дочитывать книги не только из интереса. «Сладкую соль Босфора» я осилила от культурного шока и изумления. Уверенна, что учитель даже пятикласснику за такое сочинение не смог бы натянуть трояк. Даже отзывы и рецензии на это произведение написаны более слаженно и грамотно. Раньше мне «Сумерки» не очень нравились, но теперь я поняла, что это смотря с чем их сравнивать.

Все ясно с первого взгляда…С книгой все понятно сразу, обложка выглядит печально: старый советский ковер, а над ним повисла часка с блюдцем, и все это ужасно отфошоплено. Но я рискнула, потому, как на обложке гордо пестрила надпись «Орхан Памук достойно оценил возможности своего юного коллеги». Но, когда прочла книгу, не смогла понять, что мог оценить Памук, ведь писательского таланта у автора точно нет. Даже по названию ясно, что с фантазией у Сафарли проблемы, примитив полный: «сладкая соль», о какой романтичный мужчина! Может, Памук перепутал и похвалил кулинарный талант Сафарли, как известно автор как кулинар весьма приличный.Сделаю маленькое отступление. Я как-то набрела на кулинарною колонку Сафарли, так стиль рецептов ничем не отличается от стиля написания книги. Все что написано вокруг неплохих рецептов, приторно сладкое, слюнявое и везде жуткие эпитеты. Хотя сам автор утверждает, что он журналист. Получается полный комплект, Сафарли писатель, журналист и кулинарный блогер, но по факту ничего путного.Внутри книги все же был один сюрприз. У романа только авторская редакция. Почему книгу оставили именно в авторской редакции? Наверное, никто из нормальных людей не захотел вычитывать это дермицо, зачем тогда издавали? Ну ладно оставили «авторскую редакцию», но зачем было оставлять «авторскую коррекцию»? Ведь слово «плачь» можно было и исправить, как имя существительное. Это наверняка не опечатка, в тексте можно встретить несколько раз. Еще есть такие шедевры, как «полюбил в свободолюбивого» и «доставался, попадая», ну можно же было обратится к редактору?Авторская редакция, не считая стиля, от которого мутит с первых страниц романа, впечатляет жутким количеством двоеточий, прям кажется, что по страницам пробежало стадо мышей и по пути крепко наваляло. Только на первых 22-х страницах я насчитала 77 двоеточий, дальше я не стала считать, попросту устала. На следующих страницах двоеточия никуда не делись, это означает, что на 285-ти страницах книги их больше тысячи. Сафарли наверное решил весь турецкий запас двоеточий использовать, причем на лет так десять вперед!Конечно, хочется поговорить о сюжете, но его в романе я не обнаружила. Книга-сплошной фарш из разных, не связанных между собой, мыслей. Автор гуляет по Стамбулу, вспоминает о своей жизни, о бывших женщинах, о людях которые ему встречаются на пути, описывает турецкие обычаи. Все это плохо сочетается друг с другом и звучит как обрывки, каких-то совершенно разных историй. Стамбул описан странно, какими-то сложными, заумными предложениями, да еще и явный перебор с метафорами. Дальше я выложу пример, сами в этом убедитесь. Звучит в итоге так: пока Сафарли бродит по Стамбулу, ему навстречу летят чайки с пряно румяной, затаившейся болью, в измученных глазах.Сафарли, правду говоря, все-таки сумел неплохо сочетать свою жизнь, ностальгию и историю Турции. Он, конечно, явно переборщил с нудно сладким стилем, но может ему самому по вкусу такое изложение мыслей. Хорошо было бы добавить переход от воспоминай о старом Стамбуле к современным проблемам Турции, рассказать о проблемах интеграции, о трансвеститах, о разрушении традиций, проститутках бродящих ночным городом. Но Сафарли не делает никакого перехода, просто рассказывает абсолютно разные истории, не связывает их между собой, что оставляет впечатление, какой-то путаницы. Интересно как автор смог работать журналистом с такими не слаженными мыслями. А части о его женщинах самые неадекватные. Они какие-то все недоговоренные, никуда не ведут, абсолютно не романтичные, слюнявые, проще сказать бессмысленные. Как будто девочка подросток описывает свои отношения со своими возлюбленными. Интересно описать не получается, но ребенок подросток всегда чувствует себя особенным и в итоге получается циничное, бунтарное и сопливое описание отношений, одновременно. Много рубленных предложений, от них бы даже Паланик завыл и застрелился, много тупых повторов и закрученных метафор, когда тропы вдруг становятся трупами, и ничего нам не говорят. Вот вам стало бы интересно читать о мужчине и женщине, которые битый час пьют кофе между поцелуями и никакого развития событий, пьют себе и пьют, кажется что они так неделю просидели. Такой тусклый сюжет преподнести смог бы только Кортасар, он бы уж наверняка перевернул бы все верх дном и все бы круто замутил. Но Сафарли просто мастер описывать тоску.Сафарли, кстати, упоминает, что у него прекрасный вкус, и он читает Кортсара, Цвейга, Мураками. Но «Игры в классики» он так по-детски трактует, что я даже не удивилась. Хвастать перед читателями о том, что читаешь, это, наверное, само по себе тоже по-детски. И у кого же из них Сафарли перенял манеру брендирования? Если он что-то пьет, то точно укажет марку, если на нем кроссовки то только Найк, обязательно указаны все песни, фильмы, сериалы. Ну это же нудно, хочется сказать просто фу.Еще и гороскопы Сафарли упомянул, у каждого своего героя он наверное переспросил и узнал, так как тут и Скорпионы, Овны, Стрельцы – куда же без этого?! Ну и пусть автор кажется слишком ванильным, наверное, ему просто захотелось себя почувствовать девочкой подростком. А вот ощущение, что Сафарли сам от себя тащится, никак не проходит, слишком уж много у него многоточий в конце каждого предложение, он наверное представлял в этот момент многозначительное молчание читателей. В общем автор получается просто супергероем, этаким Романтикмэном. Я решила набросать некоторые из его способностей: Все сравнивать с едой, и замечать только еду; Жить в королевстве торта (как это сама не понимаю); Видеть оттенки воспоминаний; Становиться человеком-капустой, надев лишь куртку; Ванильно-сладенько дружить; Распространять аромат моря; Шоколадно – приятно говорить с ветром, и еще с чайками, голубями, котами и даже Богом (видать автор очень любить поболтать).Даже тело у Сафарли не как у всех, какое-то кулинарное получилось. Послушайте сами, в нем озера слез в глазах, несколько слоев одиночества, кармельно–малиновый соус воспоминаний, вместо крови у Сафарли гранатовый сок, и это все посыпано обломками боли. Кстати, мне оказалось не совсем ясно, отчего автор без голубя, как без рук, метафоры у него ну прям слишком метафоры.Стиль Сафарли я могу назвать только пошлым. Не в смысле, что он непристойный, а просто банальный, с большим количеством клише, сладкий до вульгарности, да еще и с неуместным випендрежем. Ниже я вам выделю цитаты из романа. Почитайте, но когда почувствуйте, как вас затягивает в это сладкое озеро щербета и слез, выбирайтесь и покидайте этот отзыв. Так я всех уже предупредила и все сказала."Озера слёз в моих грустных глазах так же дрожали. Сейчас сорвутся с моих век и потекут ручейками по щекам". Немного страшно становиться, когда из век озерки льются."Боготворю весну Стамбула, потому что вслед за ней идет лето. А после лета приходит любимая осень". Прям Стамбул стал уникальным городом, и нигде в мире больше нет порядка, везде времена года путаются и идут совсем по-другому."Пророчество вертелось в мыслях, заполняя нутро сильной тревогой". Нутро и мысли вообще находятся географически в одном месте."С глаз, заполненных темно-золотой водой мудрости, теку слезы. Счастливые слезы. Весь длинный путь от Африки они мечтали достичь Стамбула". Интересно как слезы появились в Африке, и чем они мечтают?"За бывшие месяцы часто приобретал билет до Турции, потом возвратившись домой… жег его в камине". О Боже, сколько драматизма в многоточии! Наверное, автор рассчитывал, что читатель взорвется от накала страстей, но остается лишь впечатление, что мужик просто транжирил бабки. Но не стоит за него переживать, как-то в середине романа, он жаловался, что «до следующей зарплаты в наличии всего несчастная тысяча долларов, даже не представляю, смогу лия дотянуть», видно для него это копейки, так что у него нет проблем с деньгами."После того когда шоколадные тучи развеются, покажется мандариновое солнце". У этого мужичка точно какое-то пищевое расстройство, или он просто зациклен на еде, сам то он пухленький дядька. Ну у него все ассоциируется со жратвой. Интересно если солнце у нег мандарин, каким овощем он окрестит луну? Часто в мультфильмах можно увидеть, что голодному герою чудиться, вместо людей и предметов еда (вместо собаки видят хот дог), походу у Сафарли такое."Луна в Стамбуле умиротворённая. На ее поверхностях не бурлят вулканы страха". В какой-то момент даже стало интересно, в каком уголке планеты кипят эти вулканы?"Щеки покраснели, буд-то под кожей лица пролился бурачный сок". Ну это просто взрыв мозга – бурачный! Наверное, Сафарли на самом деле не из Турции, а из глухой русской деревни. Прям вижу, как он утречком бурачный сочок пьет, а потом пробует кисель переделать в смузи."По этой дороге ходят лишь те, кто т привязал свое сердце к сердцу Стамбула. Завязать красно-бордовыми венами, невидимыми капилярами. Они наполнены сладким нектаром желания. Желания понять себя…". Ну я же говорила, что стиль у автора пошлый? Остался хоть кто-то, кто не согласен?"Его звали Хасан. Называли – Эсмеральдой". Всем привет, меня зову Андрей, но можно просто Катя."Приобретаем зелёный оттенок в виде подмигивания". И способом перебирания рук, печатаем текс."Современный, безоблачный комок счастья, большущие глаза, носик с аккуратной горбинкой". Вы подумали, что это абстракция, но так автор описывает обычную девушку. Интересно, в каком месте у нее находиться этот комок?"Пыльца с цветка ее губ попадает ко мне через дыхание, помогая мне становиться счастливее счастливого". Лучше бы автор вообще помолчал."…мяукают, чвакают, высунув кончик языка". Не пугайтесь, это котики всего лишь едят."День рождение не в Стамбуле утопал в горестном соусе пересоленных разочарований, горелых желаний, засахарившегося порыва жить по-другому"… Ну как тут мозг не вскипит от таких метафор?"На загорело-волосатой кисте руки большие часы". Если тут стоит дефис, я полагаю, что загар сразу с волосами приобретается. Девушкам в Турции загорать не советуем."Зейнеп нравится готовить. Более сложные, блюда из мяса не ее фишка". Возникает вопрос более сложные, чем какие?"…облака с ванильно-карамельным ароматом". Опять жрачка!"Ностальгия – не редкий гость моего настоящего. У нее густые волнистые волосы баклажанного оттенка, красивые вишневые глаза с малиновыми ресницами". Я бы сказала, что это похоже не на ностальгию, а на витаминный салат."Мое загорелое тело на фоне ее молочного напоминало кусочек пирога «Зебра» с молочно- кофейным запахом". Спасибо, что хоть не борщ с грибами."Наши души связаны ванильно-шоколадными нитями, укрытыми сладкой корочкой. Наши с тобой поцелуи напоминают освежающий вкус тмина, делая ощущения знойными. Наши касания чуткие, будто темно-красные волокна шафрана". От такого микса и может даже стошнить."Следующим утром обеспокоенная родительница вынуждала садиться на унитаз. Что бы найти глисты, кал обязательно должен быть свежим, еще теплым…" Какое загадочное многоточие, будто из автора вместо кала мед выльется."время от времени пощекочет меня, хихикая над нулевой реакцией возлюбленного". Это что-то вроде нулевого пациента?"Кругом была решетка. У ног стояла лужа предрассудков. На ресничках слезы замороженных надежд. Отсутствие порывов свободы садится на дно души горечью разочарований. Появляется искренние желание сделать что-то рискованное, но эссенция из страхов, предрассудков, ответственности и гордости растворяет порыв… <…> Протестуя комплексам внутренней краткости". Тому, кто догадался, о чем это, я аплодирую стоя."Дворняжки вылечиваются от болячек, зарабатывая удары по мясной вырезке". Изысканное лечение, бьют дворняг в мягкие мета."Увидев такое, посылаю Богу респект через эсэмэску". И тебе респект, братан!"Включаю аромалампу с оптимистичным апельсиновым маслом". Да я вижу ты оптимист!"Верим нюху любимицы, называемой нами «таможенником нитратов». Ну тут вообще нет канцелярита." Цитрусовый сироп пролился по центральным улочкам Стамбула". Наверное в Стамбуле канализацию оптимизма прорвало. Все это завершает цитата из любовной сцены. «Отправляемся на другую планету. Эта планета без рамок, разочарований, недомолвок. Там цветы, звезды, кошечки…» Наверное, именно это нужно для «хорошего» романа.

Когда мне было лет 11-13, мы с одноклассниками вели дневник-анкету, это было очень модно. Там писали ряд интересных (временами каверзных) вопросов, одноклассники отвечали на них, заполняя страницы. Скорей всего, у Сафарли тоже имелся такой дневничек, ведь мы с ним где-то одного возраста. Хотя, такие дневники вели только девченки, их часто давали заполнять мальчишкам. Но видимо автор до этих пор любит заполнят такие анкеты, и в итоге у него получается вот такая вот книга! Каждая глава романа описывает отдельного персонажа и автор усердно записывает все его данные: Имя, Происхождение Возраст Чем занимается Обязательно знак зодиака Как относится к религии Какую роль в жизни сыграл Стамбул Обязательно указать все несчастья, которые были за всю жизнь (детально) Информация о личной жизни Кулинарные предпочтения Восхищение авторомГлавы так и написаны, таким скудным и примитивным слогом, у школьников лексикон и то шире, словарный запас больше и предложения многосложные, не то, что у Сафарли.Честь заполнить анкету Сафарли припадала далеко не всем. У автора для персонажей существует строгий отбор. Для того что бы попасть в книгу Сафарли, нужно быть (желательно всем и сразу): Слепым, глухим, вообще то любым инвалидом Проституткой Трансвеститом Сиротинушкой Одинокой мамочкой Беженцем Несправедливо уволенным Брошенным Нелегалом Любовницей (на худой конец родственницей) автора Человеком обиженным Аллахом Изгоем общества Уродом А главным пунктом, наверное, считается иметь вредную привычку – нужно курить. Обязательно! И не кальян! Читая роман, представляешь клубы дыма по всему Стамбулу, как пишет автор, город тонет в сигаретном дыму. В Стамбуле не курят лишь коты, и то Сафарли не уверен в этом.Вышла, в итоге, слюнявая тягомотина, короче литературная попса. Два притопа-три прихлопа, пусть меня узнает вся Европа. Стамбул изображается таким магическим и восточным, от имени восточного мальчика, но чувствуется, что автор пишет для европейского читателя, ну или для русского, но точно не для родных мусульман.Сафарли старается припрятать свой банальный слог (в начале не так обращаешь внимание, а потом начинает ужасно бесить) под слоем ароматно – съедобных эпитетов:– озерки слез– вулканы страха– нектар желаний– мандариновое солнце– дикие чувства ярко-желтого щербета – пересоленные обиды– подгоревшие желания, засахарившиеся порывы жить иначеЕсли четно, то вначале книга кажется в некоторой степени вально-ароматной, но потом от этой ванили уже просто тошнит. Прочитав две главы, я решила выписать несколько ярких фраз, так как сам Сафарли стал часто повторяться. Вот не удержалась, делюсь:«Я точно знаю, что значит жить в королевстве торта, где крыша фруктово-кремовая, стены шоколадно-бисквитные, а пол под ногами хрустит, как превосходное безе…» Еще Сафарли очень любит использовать олицетворение. Но, как стало ясно, он любит все доводить до примитива, и тут не исключение. Сафарли начал олицетворят все подряд, да еще и вести с этим беседы. Например: с кошками, с голубями, с мертвыми, с ветром, со Стамбулом, с дождем, морем, солнцем. Ну в общем, автор болтливый попался, но больше всего меня зацепил разговор с кошкой. Чем дальше я читала эту убогую и приторно-сладкую книгу, тем больше раздражалась и бесилась. Меня бесили скучные герои, обязательно несчастные и беспомощные. Ну и конечно, на фоне всех этих жалких людей, сам Сафарли выглядит таким правильным и идеальным со своей занудной жизненной философией. А предметы, которые постоянно разговаривают, ну разве они не могу не взбесить? Я очень люблю пожевать что-то, особенно сладенькое, но в романе даже еда меня раздражает. В книге есть даже несколько кулинарных рецептов, но пока я к ним дошла, стала дико ненавидеть всю еду!Но в общем, Жизнь в Стамбуле может быть легкой, если научиться писать всякую бяку и выпускать по несколько таких книг в год, рассчитанных на глупых девочек подростков.Книгу одобрил Орхан Памук, чем конкретно опустился в моих глазах.

Моей маме Сарае посвящаю

С благодарностью Маше Свешниковой и Нурлане Кязимовой

ДУХ ГОРОДА ДУШИ

… Лаванда, амбра, запах пудры…

Чадра, и феска, и чалма…

Страна, где подданные мудры,

Где сводят женщины с ума…

За два года до описываемых событий…

…Желание отыскать счастье в магически-молчаливых переулках Стамбула многие называют «легкой мечтой». «Уж больно реальна. Мечтать интереснее о чем-либо недосягаемом». Отмалчиваюсь. Не объясняю, что свое стамбульское счастье я не называю мечтой. Мой Стамбул — реальность. Дотянуться до нее осталось совсем чуть-чуть… Когда в городе души моросит дождь, чайки, вальсирующие над синеющим Босфором, громче кричат. В их глазах появляется смятение. Нет, они не боятся, что их привычную умиротворенность омрачат капли небесной воды. Все дело в преданности. Не хотят отлетать от Босфора, на время затаиться в соломенных убежищах. Чайки Стамбула сопровождают тебя на протяжении всей дороги жизни. Сопровождают, независимо от того, гладкая дорога или ухабистая… В стамбульское будущее мало заберу из настоящего. Большинство назовут эгоистом. Уверен. Наплевать. Я построю замок собственного счастья. С каких пор это запрещено?..

…Он и Она отказываются помочь в поиске педагога по турецкому. «Боимся потерять тебя». Твержу им, что без того владею языком — надо лишь подкрепить. Твержу им, что все равно уеду, увезу нашу медово-яблочную дружбу с собою… Ем батлыджан эзмеси — холодный турецкий салат из баклажанов, приготовленных на углях. В каждом нарубленном нежно-зеленом кусочке просматриваются чарующие стамбульские картинки. Аромат углей смешался с бризом Босфора. Его волшебная песня доносится до моих уст, хотя сейчас я не ТАМ. Изменяю Босфору. Изменяю с Каспием… Купил декоративное лимонное деревце. Посажено в симпатичном глиняном горшочке. На его шершавой поверхности два рисунка — мечеть Святой Софии в Стамбуле и Девичья башня в Баку. Баку и Стамбул — две частички судьбы, объединенные одним словом — Восток…

…Седовласая пожилая толстушка Нилюфер с нетерпением ждет моего приезда. Ежегодно. С наступлением первых дней сентября прислушивается к звукам из окна. Надеется услышать шум мотора подъехавшего к зданию желтого такси. В нем должен быть я — одухотворенный, с мокрыми от счастья глазами, немного уставший… Люблю эту двухкомнатную квартирку в районе Ортакёй. Маленькая, с бело-желтыми стенами, по-матерински уютная, с многочисленными ночниками в комнатах. На Нилюфер-ханым, которая сдает мне свое жилье, некогда родные стены теперь навеивают грусть. После смерти мужа Махсуна. Его забрал к себе Аллах ночью с четверга на пятницу. «Значит, Махсун в раю. Я спокойна…» — причитает толстушка со слезами на небесно-голубых глазах. У нее родинка над верхней губой. Как у мамы… Меня стены этой квартиры успокаивают, вдохновляют. Как не может быть вдохновения, когда из окна спальни виден Босфор? Могучий, сентиментальный, сказочный. Именно его приветствую первым долгом, направляясь из аэропорта в Ортакёй. Усатый таксист с толстыми черными бровями удивленно оглядывается, когда здороваюсь с Другом. «Ты снова рядом…» — произношу я, смотря на бегущую живописную полосу за окном такси. Босфор в ответ кивает. В качестве приветствия сонное утреннее море посылает в ответ волну — пенистую, шипучую. Улыбаюсь, плачу, закрывая глаза под легкими порывами ветра. Таксист смущается. Сопереживает. «Кечмиш олсун». Затем включает радио. Поёт Сезен Аксу…

Каждый год возвращаюсь в ортакёйскую квартиру переполненный надеждами, с осколками обиды в душе.

Эльчин Сафарли

Сладкая соль Босфора

Моей маме Сарае посвящаю

С благодарностью Маше Свешниковой и Нурлане Кязимовой

ДУХ ГОРОДА ДУШИ

… Лаванда, амбра, запах пудры…

Чадра, и феска, и чалма…

Страна, где подданные мудры,

Где сводят женщины с ума…

За два года до описываемых событий…

…Желание отыскать счастье в магически-молчаливых переулках Стамбула многие называют «легкой мечтой». «Уж больно реальна. Мечтать интереснее о чем-либо недосягаемом». Отмалчиваюсь. Не объясняю, что свое стамбульское счастье я не называю мечтой. Мой Стамбул - реальность. Дотянуться до нее осталось совсем чуть-чуть… Когда в городе души моросит дождь, чайки, вальсирующие над синеющим Босфором, громче кричат. В их глазах появляется смятение. Нет, они не боятся, что их привычную умиротворенность омрачат капли небесной воды. Все дело в преданности. Не хотят отлетать от Босфора, на время затаиться в соломенных убежищах. Чайки Стамбула сопровождают тебя на протяжении всей дороги жизни. Сопровождают, независимо от того, гладкая дорога или ухабистая… В стамбульское будущее мало заберу из настоящего. Большинство назовут эгоистом. Уверен. Наплевать. Я построю замок собственного счастья. С каких пор это запрещено?..

…Он и Она отказываются помочь в поиске педагога по турецкому. «Боимся потерять тебя». Твержу им, что без того владею языком - надо лишь подкрепить. Твержу им, что все равно уеду, увезу нашу медово-яблочную дружбу с собою… Ем батлыджан эзмеси - холодный турецкий салат из баклажанов, приготовленных на углях. В каждом нарубленном нежно-зеленом кусочке просматриваются чарующие стамбульские картинки. Аромат углей смешался с бризом Босфора. Его волшебная песня доносится до моих уст, хотя сейчас я не ТАМ. Изменяю Босфору. Изменяю с Каспием… Купил декоративное лимонное деревце. Посажено в симпатичном глиняном горшочке. На его шершавой поверхности два рисунка - мечеть Святой Софии в Стамбуле и Девичья башня в Баку. Баку и Стамбул - две частички судьбы, объединенные одним словом - Восток…

…Седовласая пожилая толстушка Нилюфер с нетерпением ждет моего приезда. Ежегодно. С наступлением первых дней сентября прислушивается к звукам из окна. Надеется услышать шум мотора подъехавшего к зданию желтого такси. В нем должен быть я - одухотворенный, с мокрыми от счастья глазами, немного уставший… Люблю эту двухкомнатную квартирку в районе Ортакёй. Маленькая, с бело-желтыми стенами, по-матерински уютная, с многочисленными ночниками в комнатах. На Нилюфер-ханым, которая сдает мне свое жилье, некогда родные стены теперь навеивают грусть. После смерти мужа Махсуна. Его забрал к себе Аллах ночью с четверга на пятницу. «Значит, Махсун в раю. Я спокойна…» - причитает толстушка со слезами на небесно-голубых глазах. У нее родинка над верхней губой. Как у мамы… Меня стены этой квартиры успокаивают, вдохновляют. Как не может быть вдохновения, когда из окна спальни виден Босфор? Могучий, сентиментальный, сказочный. Именно его приветствую первым долгом, направляясь из аэропорта в Ортакёй. Усатый таксист с толстыми черными бровями удивленно оглядывается, когда здороваюсь с Другом. «Ты снова рядом…» - произношу я, смотря на бегущую живописную полосу за окном такси. Босфор в ответ кивает. В качестве приветствия сонное утреннее море посылает в ответ волну - пенистую, шипучую. Улыбаюсь, плачу, закрывая глаза под легкими порывами ветра. Таксист смущается. Сопереживает. «Кечмиш олсун». Затем включает радио. Поёт Сезен Аксу…

Каждый год возвращаюсь в ортакёйскую квартиру переполненный надеждами, с осколками обиды в душе. С белоснежной кожей. Через пару месяцев станет бронзовой… Я возвращаюсь, а Нилюфер-ханым уезжает. К сестре, за пределы Стамбула. Там, на природе, ей спокойнее. Уезжает не одна. С двумя своими кошками - Гюлыпен, Эбру. Подобрала их у подъезда дома. Из жалких худышек превратила в толстопузых богинь… Нилюфер-ханым покидает Стамбул на следующий день после дневного намаза, оставляя массу вкусностей в холодильнике. Долма из виноградных листьев, салджалы кёфте… Научился готовить турецкие блюда. Кулинарные «курсы» тетушки Нилюфер лучшие. Она 12 лет проработала поваром у президента Сулеймана Демиреля. Поэтому в рестораны Стамбула хожу редко - чаще стряпаю сам. Готовлю салджалы кёфте. Любимое блюдо. Маленькие пирожки с рубленой телятиной поджариваются на масле, после чего тушатся в томатном соусе. Гарнир - рис со специями. Для желудка столь тяжелая еда - стресс. Спасает айран со щепоткой соли и сушеной мятой…

За время пребывания в Стамбуле больше сплю. Отсыпаюсь. Гуляю по древним улицам. В руках томик Памука с автографом. Подкрепляю прочитанное увиденным. С переездом в город души до книг руки реже доходят. Ведь красота Босфора прекраснее любой книги, любого слога… Чистой воды волшебство.

…Стамбульская осень особенная. В ней меньше оранжево-желтых оттенков. Бежево-серых - больше. Она не багряная, как в Праге. Она не дождливо-плачущая, как в Москве. Стамбульская осенняя меланхолия другая. Мятно-свежая, нежно-прохладная, без шальных ветров, с засохшими бледно-коричневыми листьями на отсыревшей земле. Она похожа на пышногрудую брюнетку, влюбленную в свободолюбивого моряка, которого преданно ждет. Ждет, вопреки окружающим соблазнам. Ее сердце греется в его грубых, теплых руках с потрескавшейся кожей. Кожей, обветренной зимним Босфором. Любила целовать эти руки…

Когда обижают - молчит. Терпит. Выжидает. Как только обидчики забывают о сказанных словах, она, снимая маску безразличия, нападает. Как правило, нападает шквальным ветром. Может и снегом, в редких случаях.

Осень Стамбула заодно с Босфором. Он - верный, чувственный, постоянный - всегда готов прийти на помощь. Только позови. Если осень обижают, Босфор рвет и мечет. Разъяренные волны топят корабли, подводные течения разгоняют рыбешку. Он знает - осень виноватой быть не может. У нее характер мягкий, покладистый. Поэтому нанесенные ей обиды Босфор не прощает. Он любит осень. Хоть она и приходит раз в году…

Осень Стамбула пропитана ароматом фисташек. Еще в воздушных потоках можно уловить запах свежезаваренного турецкого кофе, крепких сигарет, вкуснейшего гёзлеме с душистой мясной начинкой. Запах этого кулинарного чуда приносит ветром из небольшого переулка в районе мечети Ортакёй…

Однако при всех отличиях стамбульская осень остается осенью. Лишь внешне может быть отлична от других видов осени. Внутри - все схоже. Грустная радость, комок в горле от переполняющей тебя любви, мурашки по белой коже. Так не только в Стамбуле. Такая осень во всех странах мира…

…Ноябрьский Стамбул меня пугает. Как маленького мальчика с наивными глазами, который, испугавшись ночных бликов, прячется под одеяло. В месяц Скорпиона город души становится таким же устрашающе-непредсказуемым, как этот знак зодиака. Привычно теплая оболочка Стамбула покрывается кристальным инеем. Переменчивый ветер бросается им в замерзшее лицо. Приезжих такой Стамбул пугает. Наводит панику, безмолвно угрожает, гонит подальше от себя. Видя ошарашенные лица гостей города, коренные стамбульцы не могут сдержать улыбок. «Их пугает всего лишь маска…» - говорят они, грея руки кружкой яблочного чая. Для них зимний Стамбул - человек настроения с хронической депрессией. Сегодня - настроение отличное, через час - беспричинно отвратительное. Вместо легкой улыбки горько-соленые слезы, дрожащие руки…

Зимний Стамбул совсем не похож на летний. Это как два брата-близнеца - внешность одинаковая, характеры разные… Зимой Стамбул становится недовольным, ворчливым, осерчавшим. Когда он зол, но при этом молчит - погода спокойно-холодная. Когда он зол, но при этом выражает злость - погода агрессивно-штормовая. Выпадает снег, меркнут яркие краски, продрогшие чайки над Босфором растерянно кричат. Поэтому жители Стамбула, зная о «зимнем кризисе», принимают город таким, какой он есть. Не стараются поменять что-либо. Лишь улицы подметают, дороги от снега расчищают и шорпу чечевичную варят…

Тетушка Нилюфер не раз рассказывала о характере Стамбула. Летом на денек приезжала в Ортакёй. За готовкой пахлавы делилась историями о восточном городе. Голос с хрипотцой поглощал целиком. Я выпадал из реальности, попадая в Стамбул 40 - 50-х гг. Она рассказывала о тяжелом детстве в интернате, о первом свидании с Махсуном, о дружбе с Решадом Нури Гюнтекином, подарившим миру «Королька - птичку певчую»…

Каждая страница романа «Сладкая соль Босфора» Эльчина Сафарли пропитала запахом Стамбула, чарующей атмосферой Востока, ароматами пряностей и экзотических блюд. Турецкая столица глазами автора внешне яркая и немного вычурная, таинственная и прекрасная, а порой глухая и полная безысходности.

Его жители разительно отличаются друг от друга и являют читателю удивительные реалии турецкой действительности: традиции, нравы и быт. Их судьбы - блюдо из прекрасной истории любви, отчаянья, сбывшихся надежд и разрушенных жизней, густо приправленное своеобразием восточного колорита. Они - отражение турецкой столицы, которую воспевает в своём романе Эльчин Сафарли.

«Сладкая соль Босфора»: краткое содержание

Для многих Стамбул - город манящих перспектив, для других - тайное убежище. Кто-то мечтает покинуть его и отправиться на поиски счастья в Европу, кто-то прячется в его объятиях от обыденности западной жизни. Для приезжих Стамбул - всегда лотерея. Выигрывают в ней единицы. Журналист из Баку, главный герой книги «Сладкая соль Босфора», называет турецкую столицу «городом души». Для него Стамбул - мечта, которая пахнет фисташками осенью и покрыта сахарной пудрой зимой. К ней героя ведёт сотканный из личных трагедий. Предательство и скорая смерть любимой женщины заставляют его метаться между Баку и «городом души». Сожжённые билеты на самолёт до Стамбула, комната умершей Аиды, её могила находятся по одну сторону, мечта - по другую. Там его ждут собака Айдынлыг, рыжеволосая немая художница Гюльбен и жар-птица на вершине холма Чамлыджа. В Стамбуле привычный запах крепкого кофе; умиротворённая луна над Босфором, верным другом, спасающим от одиночества; милая сердцу мечеть и величественный собор Айя-София.

Стамбульский призрак

Там на пути в кондитерскую журналист повстречал Арзу, женщину, предсказывающую избранным счастье. Она - образ из предания, призрак Стамбула, являющийся в дождливую погоду. Прошло уже полвека с тех пор, как Арзу умерла. Она покончила с собой, узнав о гибели любимого мужа. Аллах не простил грешницу, наложившую на себя руки, и обрёк на вечные скитания по городу, покрытому пеленой дождя. Арзу поведала журналисту о том, что в Стамбуле он встретит любовь и обретёт свой дом. Она исчезла в мгновение ока, оставив у его ног пару красных туфель - немое свидетельство их встречи. Предсказания женщины-призрака сбылись. Журналист, действительно, переехал в «город души» навсегда и повстречал там прекрасную Зейнеп, свою будущую жену.

Стамбул - «город души»

В Стамбуле с сердца молодого человека упали оковы. Журналист вдыхал свободу полной грудью и чувствовал бесконечное счастье от нахождения в городе своей мечты. Здесь всё было иначе. День рождения, который раньше был связан с бесполезным самоанализом и робкими надеждами на светлое будущее, превратился в бурный праздник с шумным застольем и чёткими планами на жизнь. В Стамбуле царила атмосфера свободы. Молодой человек впервые чувствовал, что живёт согласно своим желаниям, верит в себя, действует, не сомневаясь. Стамбул представлялся ему ангелом-хранителем и родным очагом, властным городом который не терпит расставаний. Куда бы ни уезжал журналист, он всегда возвращался. Миром молодого человека стали улицы любимого Стамбула, квартира с дубовым полом, ароматы специй на Египетском базаре, вид на и люди, о которых он писал в своих заметках. Это и есть, как считает Эльчин Сафарли, сладкая соль Босфора. Сюжет книги - отражение этого утверждения, но порой сильно искажённое. Ведь для главного героя Стамбул обернулся сказкой, а для других - кромешным адом.

Каскады образов Эльчина Сафарли

Перед взором читателей предстаёт множество контрастных образов, создающих целостную картину жизни в турецкой столице. Журналист описывает в своих зарисовках женщин и мужчин Стамбула, их взгляды, мечты и образ жизни. Со своей подругой-турчанкой Айше молодой человек танцует до утра в клубах, напевает песни, гуляя по городу, и обсуждает за обедом стереотипы европейцев о турецких женщинах. Жители Запада уверены, что мусульманки до сих пор молятся с утра до ночи, отказываются от благ цивилизации и облачаются в бесформенные одеяния. Айше согласна с этим утверждением лишь наполовину. В Стамбуле женщины современные и яркие, считает девушка, но с грустью признаёт, что в других частях Турции их права по-прежнему нарушаются. Типичной жительницей столицы можно назвать Шинай, редактора газеты, в которой работает журналист. Она верующая и гордится этим, но голову не покрывает, курит кальян и может отпустить крепкое словечко.

Не для всех соль Босфора сладкая

Ещё одна героиня книги Сафарли «Сладкая соль Босфора» - Сена, и вовсе мечтает сбежать из Турции. Она ненавидит Стамбул, а Босфор сравнивает с засорившимся болотом. Девушка убеждена, что турки потеряли своё лицо под влиянием Европы. Сама она гордится своим происхождением и ни за что не поддастся веяниям Запада. Сена считает себя верующей. Впрочем, журналист находит ислам своей подруги немного детским. Её одежда исключительно зелёного цвета, который любил пророк Мухаммед. Аллах Сены - не божество, а добрый старец, который всегда готов выслушать и помочь. Она много курит, не покрывает голову. Девушка уверена, что Бог в этом вопросе с ней солидарен. Сене в жизни пришлось нелегко. Ей удалили почку, прооперировали нос. Сейчас у Сены воспалён лицевой нерв. Она ходит в больницу чаще, чем в мечеть, но не оставляет мечту о переезде в Лондон.

Вековые традиции глазами жителей турецкой столицы

Турецким традициям Сафарли посвятил немалую часть своего романа «Сладкая соль Босфора». Содержание каждой главы - новый рассказ. Некоторые герои подчиняются вековым обычаям, другие борются за личное право на свободу и счастье. Спортивный обозреватель Махсун - успешный молодой человек. Он неплохо зарабатывает, имеет яркую внешность. Дома его ждёт супруга и сын. Жену Махсун уважает, но не любит. Её молодому человеку выбрала мать. Для него Бирсен просто отличная хозяйка и мать его ребёнка. Махсун обладает огненным темпераментом, часто влюбляется и регулярно заводит романы на стороне, однако из семьи уходить не собирается. Жена и дети в Турции - это святое. Журналист искренне не понимает, почему такой видный парень не смог жениться по любви. Ответ - обычаи. Полная противоположность Махсуна - Тахир. Он пошёл против воли матери и женился на русской девушке. Даже спустя годы женщина не примирилась с выбором сына.

Сексуальные меньшинства в Стамбуле

В своей книге автор также затрагивает темы, необычные для восточной культуры. Среди них - однополая любовь. Турчанки Дамла и Гюлер ведут активную борьбу с ханжеской моралью в романе Сафарли «Сладкая соль Босфора». О чём эти девушки мечтают и к чему стремятся? Дамла и Гюлер верят, что в Турции когда-нибудь легализуют однополые браки, а дискриминация людей с нетрадиционной ориентацией исчезнет из повседневной жизни общества. Они пишут письма в государственные учреждения, в которых открыто выражают свою позицию. относятся к этому вопросу двояко: многие открыто осуждают Дамлу и Гюлер, другие принимают их отношения как данность. Впрочем, они живут довольно комфортно. Дамла - сценарист и работает над сериалами. Гюлер занята переводческой деятельностью. Не так давно они купили квартиру.

Не все выигрывают в лотерею

Судьбы эмигрантов в Стамбуле - ещё одна животрепещущая тема, которой уделил внимание автор романа. «Сладкая соль Босфора» обнажает перед читателем неприглядную правду жизни. Не все искатели счастья выигрывают в лотерею. Женя приехала в Турцию из Киева после смерти матери, не выдержав сексуальных домогательств со стороны отца. Здесь она работает проституткой. Она рассказывает о своей жизни, не стесняясь, но от слов её веет безысходностью. Женя говорит, что турки хорошо платят, но не заботятся о контрацепции, наивно полагая, что обрезание - лучшая защита. Больше всего она боится СПИДа. Кроме этого, девушку уже ничем не напугать. Однажды один курд перекусил ей мочку уха. Женя сама останавливала кровь. Идти в больницу девушка не решилась: у неё просрочена виза. Женя не верит в будущее, для неё оно покрыто туманом. На фоне её трагедии выделяется история русской девушки Светы. Она тоже приехала в Стамбул за счастьем. Света долго искала работу и в конце концов устроилась официанткой в кафе, где познакомилась с будущим мужем. Девушка признаёт, что родилась под счастливой звездой.

Судьба курдского населения Турции

Описывает Сафарли и жизнь курдского населения в Турции. В этой стране они ни свои, ни чужие. Турки искусно скрывают свою неприязнь к ним за маской вежливости. Сами курды чувствуют себя угнетёнными и мечтают о создании собственного государства. Но не всегда к этому стремятся женщины, замученные суровым нравом своих супругов. Одна из зарисовок журналиста посвящена курдянке Сане, которая с содроганием рассказывает о своей жизни. Муж бьёт её из-за включенного света после девяти вечера, может отравить щенка своей дочери, потому что брезгует животными. Семья живёт бедно. Денег хватает только на еду. Сана мечтает о лучшем будущем для своей дочери: образовании и престижной профессии. Мать отказывает себе в еде, чтобы купить ей ещё одну книжку. Это одна из самых мрачных картин, которую нарисовал в своём романе Эльчин Сафарли.

«Сладкая соль Босфора»: содержание

Образы стремительно сменяют друг друга, не давая читателю опомниться. Учительница английского из Грузии, потерявшая дочь, прячется от своей печали в Стамбуле. На концерте эпатажной певицы с красными волосами Джандан Эрчетин взрывается бомба. Толстушка Ширин мечтает похудеть и ненавидит Шекер-Байрам за обилие сладостей. Радикальный трансвестит Хасан из Ирана скучает по родине и отрёкшейся от него матери. Стриптизёрша Оксана отказывается продавать своё тело туркам и надеется выйти замуж. Говорящая кошка-аристократка ведёт беседу с журналистом в ночном мраке. Все эти разношерстные истории нанизаны на основную сюжетную линию - историю любви азербайджанского журналиста и девушки-турчанки Зейнеп Четин. Их отношения просты и незатейливы, наполнены нежностью, пылкой чувственностью и умиротворённой гармонией, которая ни разу не была нарушена на протяжении всей книги. Вся прелесть романа «Сладкая соль Босфора» в контрастных образах, положенных на идеальное счастье в неидеальном мире. Читая книгу, можно уловить запах Стамбула, почувствовать дуновение ветра, оказаться лицом к лицу с легендарным Константинополем.