Н.В. Гоголь как выдающийся художник слова — наш об щепризнанный гений, но гений особенный, — скорей, он из когорты «странных гениев». С одной стороны, он страстно об личал людские и социальнообщественные пороки тогдашней России, а с другой — в конце жизни разжег в душе своей такой жертвенный костер, что в его пламени безвозвратно были утра чены многие из его произведений, полных великих прозрений ума…

На его творчестве лежит печать времени: оно мощным эхом отзывается нам и сегодня. Да, в сознании большинства современников Гоголь пред ставлял собой классический тип писателясатирика, бичевате ля людских пороков, блестящего мастера смеха. А вот другого Гоголя, религиозного мыслителя и публициста, автора «Раз мышлений о Божественной Литургии», его современники так и не узнали. Нас могут упрекнуть и сослаться на его «Выбран ные места из переписки с друзьями»; но те, как известно, были изданы с большими цензурными изъятиями и большинством читателей оказались неверно восприняты.

При жизни Гоголя оставалась неопубликованной и вся его духовная проза. здесь он был поистине «художником высочайшего уровня; но он обладал и обостренной религиозной одаренностью, и она возобладала в нем над чисто художественною жаждою творче ства. Гоголь сознавал: искусство, как бы высоко оно ни возно силось, останется пребывать среди сокровищ на земле. Для Го голя же всегда были потребнее сокровища на небе. Религиозное странничество Гоголя не обошлось без блужданий и падений. Одно лишь несомненно: именно

Гоголь направил русскую ли тературу к осознанному служению православной Истине». И, пожалуй, первым это четко сформулировал в 1934 году К.В. Мочульский в книге «Духовный путь Гоголя»: «В нрав ственной области Гоголь был гениально одарен; ему было су ждено круто повернуть всю русскую литературу от эстетики религии, сдвинуть ее с пути Пушкина на путь Достоевского. Все черты, характеризующие “великую русскую литературу”, ставшую мировой, были намечены Гоголем: ее религиоз нонравственный строй, ее гражданственность и обществен ность, ее боевой и практический характер, ее пророческий пафос и мессианство.

С Гоголя начинается широкая дорога, мировые просторы». Как известно, 18-летний автор поэмы «Ганц Кюхельгартен» (1827), равно как и многие русские литераторы начала ХIХ века, не миновал искушения немецкой философией эстетического идеализма Ф. Шиллера с его «неистовым» романтизмом про тестантского толка. Но эта яркая вспышка европейского ро мантизма была недолговечной, ибо не было у того духовной почвы, потому и искушал он скорее внешними эмоциональ ными и эстетическими соблазнами, не затрагивая сердцевины творческого поиска русских литераторов. И все же, как спра ведливо замечает М.М. Дунаев, «какието шрамы романтизм в душе многих оставил». Поэтому, когда Гоголь признавался в письме к С.П. Шевыреву от 11 февраля 1847 года, что «пришел ко Христу скорее протестантским … путем» (9, 362), такое сви детельство важно: «пусть и не глубоко, но царапнул его душу протестантский соблазн, отразившись и на романтическом ув лечении гоголевской музы». И не только.

Всплеск «романтического увлечения и про тестантского соблазна» проявил себя у Гоголя и в принесших ему славу «Вечерах на хуторе близ Диканьки» (18311832), в коих пульсирует диковинная смесь из малоросского фолькло ра, немецкого романтизма и собственно гоголевского юмора с его виртуозной фантазией, выступавшей сродни гофманов скому мистицизму; однако всю причудливость своей фантазии Гоголь сплавил с усвоенными на родной земле волшебными преданиями. Но вот парадокс: бьющая через край гоголевская веселость в «Вечерах» в основе своей порождена состоянием крайнего уныния их автора. Именно уныние выступает как явление безблагодатной ду ховности. Это прекрасно понял и сам Гоголь: «Во всех наших начинаниях и поступках больше всего мы должны остерегаться одного наисильнейшего врага нашего… Враг этот — уныние. Уныние есть истое искушение духа тьмы, которым нападает он на нас, зная, как трудно с ним бороться человеку. Уныние противно Богу. Оно есть следствие недостатка любви нашей к Нему… и потому пуще всех грехов оно ненавидимо Богом» (6, 284). Примечательно здесь замечание М.М. Дунаева: «Да ведь и сам смех вышел же из духа уныния, не сразу и сознан был как средство борьбы со злом — но лишь как средство внешнего от влечения от тягостной тоски»5. И далее: «Там, где современное ему человечество узревало лишь обыденную и скучную повсе дневность, Гоголь в ужасе зрел явление дьявола без маски. И от такого знания — как не впасть в тоску?

Гоголевский смех ста новится выражением этой тоски — вот к подвигу преодоления чего он был призван… Не ощущал ли он самого дыхания ада, которое выразил во всех этих ужасающих фантастических об разах, преобильно наполнивших его творения? … Для Гоголя борьба его со злом была углублена тем, что само его искусство, сам дар сатирического писателя становились источником ис кушения. В искусстве он сумел достичь высочайших вершин. Гениальный писатель, он с ужасом узрел вдруг в самой приро де своей гениальности ее сросшуюся сплетенность с тягою ко многим соблазнам. Но это помогло ему разглядеть и осознать зло не во внешнем мире, к чему он был склонен вначале, а в глубине собственной души. Дарто был всетаки свыше»6. Все это заставляло Гоголя строже взглянуть на свое литера турное творчество и на свой талант, за который, верилось ему, он даст ответ Богу. В 40х годах начинается новый период в его жизни.

В «Авторской исповеди» Гоголь так писал об этом: «С этих пор человек и душа человека сделались, больше чем ко гдалибо, предметом наблюдений. Я оставил на время все со временное; я обратил внимание на узнанье тех вечных законов, которыми движется человек и человечество вообще. Книги за конодателей, душеведцев и наблюдателей за природой челове ка стали моим чтением…, и на этой дороге, нечувствительно, почти сам не ведая как, я пришел ко Христу, увидевши, что в Нем ключ к душе человека» (6, 214). «Дар свыше», на который указывает М.М. Дунаев, после довательно укреплял в Гоголе его духовную высоту, осознание величия Православия для судеб родного Отечества, его место в борьбе с мировым злом. Здесь важное место принадлежит ге роической повести «Тарас Бульба», особенно же ее второй ре дакции (1842), ставшей канонической. В ней — натиску мира, где царит «дух зла» — противостоит истинная вера русского на рода: вся нация «поднялась отомстить за посмеяние прав своих, за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры пред ков и святого обычая, за посрамление церквей, за бесчинство чужеземных панов, за угнетение, за унию, за позорное влады чество жидовства на христианской земле — за все, что копило и сугубило с давних пор суровую ненависть козаков» (2, 315).

Защищая Отечество, русский народ защищает Православие — эта мысль магистральна в данной героической эпопее. Обратите внимание, запорожцы нигде не противопоставлены русскому народу (как ляхам и татарам). Нет, запорожцы — люди русские, и потому русские, что православные. «Так Гоголь предвосхищает Достоевского, отождествлявшего понятия рус ский и православный». И что еще особенно важно, Православие напрямую связано с понятием соборности, выступающей анти подом западнического индивидуализма и эгоцентризма. Прав да, учение о соборности было разработано несколько позднее А.С. Хомяковым, но Гоголь, собственно, предвосхитил пони мание русской соборности, воплотив его в приложении к то вариществу, представленному в знаменитом монологе Тараса Бульбы, не утратившем актуальности и в нашу пору.

Безусловно, товарищество — это не прямой синоним собор ности во всей ее полноте, однако в повести Гоголя ощутимо «совпадение “сверхличного долга” и свободного самоопреде ления героев. Для Бульбы (равно как и для других запорожцев) долг по отношению к соборному “товариществу” не является чемто навязанным извне … Границы личности и “товарище ства” просто совпадают. Козак живет не “внутри” родины, как бы замкнутый со всех сторон ее границами, границы его суще ства и границы родины те же самые»8. И если западнический тип мышления отрицает свободу в служении индивидуума сверхличному началу, то православная мудрость видит несвободу в отказе от следования надличностным истинам веры. А критерием истины могут служить здесь всем так хорошо известные слова Спасителя: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13).

Именно потому и утверждает автор «Тараса Бульбы»: «нет силы сильнее веры» (2, 315). И не она ли, евангельская муд рость, символически пророчит утешение душе воина, жизнь свою положившего за веру и Отечество: «Повел Кукубенко вокруг себя очами и проговорил: “Благодарю Бога, что дове лось мне умереть при глазах ваших, товарищи! пусть же после нас живут лучше, чем мы, и красуется вечно любимая Хри стом Русская земля!” И вылетела молодая душа. Подняли ее ангелы под руки и понесли к небесам: хорошо будет ему там. “Садись, Кукубенко, одесную Меня! — скажет ему Христос. — Ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и оберегал Мою Церковь”» (2, 295296). А вот выхождение из соборного товарищества, напротив, оборачивается несвободою индивидуума; такова судьба Анд рия, младшего сына Бульбы: совершив безблагодатное своево лие, отрекшись от Отечества, от товарищей, от отца и брата, он становится рабом своей страсти; так предательство Отечества оборачивается и предательством веры.

Обратимся еще к одной знаменитой сцене из героической повести о запорожцах — мучительной смерти Остапа. И раз ве не появляются у Гоголя строки, прямо перекликающиеся с гефсиманским молением Сына Своему Небесному Отцу перед Его крестными страданиями? Как взывающий с колен Спаси тель «услышан был за Свое благоговение» (Евр. 5, 7), и «явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его» (Лк. 22, 43), так Остап, подобно многим другим христианским мученикам и исповед никам, получает утешение в свои тяжкие предсмертные мину ты: «И когда подвели его к последним смертным мукам, каза лось, как будто стала подаваться его сила …, хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и выкликнул в ду шевной немощи: ”Батько! где ты? слышишь ли ты?” — “Слышу!” — раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион на рода в одно время вздрогнул» (2, 314). С усилением напряженной внутренней жизни нарастала в писателе его душевная неустроенность на тернистом пути к Богу. И самым трудным был для Гоголя год 1845й.

В начале того года писательдушезнавец оказался в Париже у графа А.П. Толстого. Об этом времени он писал Н.М. Языкову: «Жил внутренно, как в монастыре и, в прибавку к тому, не пропустил почти ни одной обедни в нашей церкви». Почти ежедневные церковные бдения создавали у Гоголя высокое духовное на строение. А в конце февраля того же года в письме к А.О. Смир новой он сообщает, что «был сподоблен Богом и среди глупей ших минут душевного состояния вкусить небесные и сладкие минуты». Именно в это время он с особым тщанием изучает чинопоследование литургий Иоанна Златоуста и Василия Ве ликого на греческом языке, пользуясь библиотекой протоие рея Димитрия Вершинского, который был глубоким знатоком святоотеческой письменности и публиковал свои переводы в журнале «Христианское Чтение». И именно здесь, в Париже, Гоголь вплотную приступает к работе над книгой о Божественной Литургии, оставшейся, как известно, незаконченной и увидевшей свет лишь после его смерти.

Цель этого духовнопросветительского труда, как его определил Гоголь, «показать, в какой полноте и внутренней глубокой связи совершается наша Литургия, юношам и людям, еще начинающим, еще мало ознакомленным с ее значением». Однако стремление к пониманию сокровенного смысла Литургии возникло у Гоголя намного раньше; еще в 1842 году, заканчивая «Театральный разъезд», проникнутый мыслью об утешении словом скорбящего человека, он писал матери: «есть много тайн во глубине души нашей, которых еще не открыл человек и которые могут подарить ему чудные блаженства. Если вы почувствуете, что слово ваше нашло доступ к сердцу страждущего душою, тогда идите с ним прямо в церковь и вы слушайте Божественную Литургию. Как прохладный лес среди палящих степей, тогда примет его молитва под сень свою». И, пожалуй, отсюда усиление духовного начала в новой ре дакции «Ревизора» (1842). Не тверды в вере чиновные градо начальники во главе с городничим.

Именно в этом основа их пошлости: кого угодно обворуют, предпочтя земное в ущерб небесному; словом, у Бога крадут. И Гоголь использует дав ний прием античной драмы — deus ex machina (латин. букв. «бог из машины») — лишь переосмысляя этот прием соответ ственно собственному мировоззрению: финал пьесы осужда ет пошлость ее персонажей как богоотступничество. Недаром же именно тогда появился в «Ревизоре» и эпиграф, усиливаю щий внутренний смысл пьесы: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива» (4, 203). «Эта народная пословица, — указывает В.А. Воропаев, — разумеет под зеркалом Евангелие, о чем со временники Гоголя, духовно принадлежавшие к Православной Церкви, прекрасно знали»10. Заметим, духовное представление о Евангелии как о зерка ле давно и прочно существует в православном сознании. Так, один из любимых Гоголем духовных писателей — святитель Тихон Задонский, сочинения которого он перечитывал неод нократно, говорит: «Христиане! что сынам века сего зеркало, тое да будет нам Евангелие и непорочное житие Христово. Они посматривают в зеркало, исправляют тело свое и пороки на лице очищают … Предложим убо и мы пред душевными наши ми очами чистое сие зеркало, посмотрим в тое: сообразно ли наше житие житию Христову?» Святой праведный Иоанн Кронштадтский в дневниках, из данных под названием «Моя жизнь во Христе», замечает «не читающим Евангелия»: «Чисты ли вы, святы ли и совершен ны, не читая Евангелия, и вам не надо смотреть в это зерцало? Или вы очень безобразны душевно и боитесь вашего безобра зия?..» А само название пьесы — «Ревизор» — многопланно по смыслу: «это и конкретный ревизор, кого боятся провинци альные чиновники, это и Тот Ревизор, Кому каждый дает отчет в свой срок. Сюжетный и духовный план в названии совме щены»12. То же, кстати, и в названии поэмы «Мертвые души» (1842): «план сюжетный связан с конкретными обстоятельст вами авантюры Чичикова, покупающего умерших крестьян (мертвые души), формально, по ревизской сказке, числящихся как бы живыми».

Ясное указание на общую идею замысла «Мертвых душ» может быть извлечено из сопоставления двух отрывков. Вна чале — знаменитый вопрос, прозвучавший в конце первого тома: «Русь, куда несешься ты? дай ответ» (5, 224). Ответ был дан автором в «Развязке Ревизора»: «Дружно докажем всему свету, что в Русской земле все, что ни есть, от мала до велика, стремится служить Тому же, Кому все должно служить что ни есть на земле, несется туда же, кверху, к Верховной вечной кра соте!» (4, 465). Духовный план раскрыт в предсмертной записи Гоголя: «Будьте не мертвые, а живые души. Нет другой двери, кроме указанной Иисусом Христом, и всяк, прелезай иначе, есть тать и разбойник» (6, 392). В обоих произведениях Гоголь апеллирует, прежде всего, к духовному миру русского человека. «Если в “Ревизоре” пока зывался душевный город, то теперь [в «Мертвых душах»] воз никала целая душевная страна. Гоголевские типы персонифи цировали отдельные дурные черты характера человеческого, прежде всего обнаруженные автором в себе самом, в собствен ной душе». Гоголь, несомненно, сознавал, что «обжигающее слово об личения — лишь начало пророческого служения» и что «про рок лишь тогда в полноте исполнит свое назначение, когда слово его донесет до живых человеческих душ благодать горней истины».

Собственно, целостный замысел «Мертвых душ» и был со пряжен с таким авторским мессианским стремлением. Во вто ром томе поэмы эта особенность многократно усиливается, ибо Гоголь соединял с ним свое намерение перевода пророче ского служения в новое качество. «Бывает время, — писал он в «Выбранных местах из переписки с друзьями» в 4м письме к разным лицам по поводу «Мертвых душ», — что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого» (6, 8283). Это и есть та важнейшая идея замысла второго тома, над кото рым Гоголь бился при его создании, но так и не смог воплотить в жизнь.

Если исходить из самих гоголевских свидетельств, то поэма «Мертвые души» в ее завершенном виде должна была представ лять собою троекнижие: первый том должен был показать (и показал) «всю глубину настоящей мерзости», второй — доро гу к высокому прекрасному для всякого, а третий должен был стать изображением самого этого прекрасного. Выходило, что, как это бытует, пожалуй с подачи А.И. Гер цена, общая композиция «Мертвых душ» должна была соот ветствовать трехчастному составу Дантовой «Божественной комедии»: содержание каждого из трех томов символически определялось понятиями Ада, Чистилища и Рая. Скажем прямо, в таком предположении есть доля правдоподобия: переполненный грешными, отпавшими от Бога «мертвыми душами» первый том как бы и есть тот «ад», в который была погружена тогдашняя российская жизнь с господствовавшим в ней ненавистным крепостным правом; положительные об разы из дошедших до нас глав второго тома поэмы (Костан жогло, Муразов, князьгубернатор), как намечающие способ очищения и оживления души, знаменуют собой переходное состояние, изживание греха — своего рода «чистилище». А вот о «рае» можно судить лишь, что называется, гадательно: все материалы, находящиеся в распоряжении исследователей, не могут давать определенных выводов. К тому же, уже давно за мечено, что такая триада соответствует отнюдь не православ ному вероучению и православному типу мышления, а скорее католическому менталитету. «Именно поэтому, повидимому, как раз второй том стал камнем преткновения для писателя: ступенчатый, “католиче ский” способ спасения не реализован и не мог быть реализован Гоголем в пределах ХIХ века, “золотого века” русской литера туры.

Православная традиция существенно трансформировала этот замысел — и в тексте поэмы, который мы знаем как окон чательный, Гоголь наследует именно этой традиции»16. Да и, пожалуй, не вполне понятна идея (если такое наме рение и впрямь было у Гоголя) райской жизни внутренне пе реродившихся героев поэмы. К тому же, как известно из всей духовной литературной практики, «рай не есть предмет земно го искусства»16а. И еще, к тому же, не вполне ясна судьба второго тома «Мерт вых душ». По устоявшемуся мнению, бытующему вот уже бо лее полутора столетий, Гоголь в припадке безумия сжег его. Но так ли это? И ответить однозначно на этот вопрос, пожалуй, невозможно без обращения к последнему десятилетию жиз ни писателя: да, сожжение рукописей второго тома «Мертвых душ» необходимо рассматривать с учетом предсмертной бо лезни и обстоятельств смерти Гоголя. Внезапная, без видимых причин, она буквально потрясла современников, восприняв ших ее как завершение трагедии жизни и творчества великого писателя-душезнавца.

Вот лишь несколько таких ошеломляю щих строк из письма И.С. Тургенева к И.С. Аксакову (начало марта 1852 года): «Эта страшная смерть — историческое собы тие — понятна не сразу; это тайна, тяжелая грозная тайна — надо стараться ее разгадать … Но ничего отрадного не найдет в ней тот, кто ее разгадает». Потрясло всех современников Гоголя и сообщение о том, что за десять дней до смерти, в ночь с 11-го на 1-2е февраля, он сжег целый портфель своих рукописей. В некрологе «Кончина Гоголя» М.П. Погодин вопрошал по поводу этого печального события: «Было ль это действие величайшим подвигом хри стианского самопожертвования … или таился в нем глубоко сокрытый плод тончайшего самообольщения, высшей духов ной прелести, или, наконец, здесь действовала одна жестокая душевная болезнь?»17 Да, многие современники Гоголя, в том числе и близкие к нему, полагали, что Гоголь умер именно вследствие душевной болезни. Причем признаки ее нарастания они усматривали задолго до кончины писателя. Так, И.С.

Тургенев, посетив ший вместе с М.С. Щепкиным Гоголя в октябре 1851 года, вспоминал, что они «ехали к нему как к необыкновенному гениальному человеку, у которого чтото тронулось в голо ве … Вся Москва была о нем такого мнения». Да и позднее, в ХХ столетии, многие отечественные психиатры (Н. Баже нов, В. Чиж, Г. Сегалин и Г. Галант, А. Личко) с опорой на печатные материалы пытались обосновать или опровергнуть это мнение, однако так и не смогли сделать этого. И уже в наше время профессор Д.Е. Мелехов (18991979) сделал по пытку разрешить эту «загадку века», опираясь на христиан ский (православный) подход к подобным недугам и духовное (религиозное) устроение Гоголя. В своем неоконченном тру де «Психология и проблемы духовной жизни» Д.Е. Мелехов одну из глав посвятил Н.В. Гоголю18. «Последний приступ болезни, от которой Гоголь погиб, — пишет он, — протекал злокачественно, на фоне нарастающего аффекта с бредовыми идеями самообвинения и гибели, … про грессирующим истощением и с полным отказом от пищи… Он десять дней лежит в напряженной позе в постели, не говоря ни с кем до самой смерти (наступившей вследствие бурно нарас тающего истощения)». Но, заметим сразу, ученыйпсихиатр повторяет здесь рас хожее мнение о том, будто бы Гоголь в болезненном состоя нии уморил себя голодом.

Издавна бытует и версия о том, что в последние дни жизни Гоголь, страдавший душевной болез нью, «тронулся умом». Не выдерживает критики и утвержде ние, будто бы Гоголь был заживо погребен, погруженный в летаргию. В действительности же все было, кажется, совсем не так. И в самом деле, со слов графа А.П. Толстого, в доме которо го почил Гоголь, известно, что в последние дни жизни Гоголь принимал пищу дважды в день, но всего очень понемногу. А фельдшер А. Зайцев, принимавший участие в лечении Гоголя, вспоминал, что в эти дни он беседовал с ним о литературе и даже поправил зайцевское стихотворение, сказав на прощанье: «Читай больше, друг мой». По словам Д.Е. Мелехова, в последнем приступе болезни Гоголя «было уже полное господство бреда греховности, само уничижения, потери веры в возможность прощения». Между тем Гоголь перед смертью дважды исповедовался и приобщал ся Святых Таин, соборовался елеем.

Все положенные на со боровании Евангелия он выслушал «в полной памяти, в при сутствии всех умственных сил своих, с сокрушением полного молитвой сердца, с теплыми слезами». В своем исследовании Д.Е. Мелехов касается также сожже ния Гоголем второго тома «Мертвых душ» и указывает, что было оно «совершено во время глубокой депрессии с болез ненным сознанием своей виновности и греховности своего творчества».

В опровержение подобного мнения можно при вести слова ржевского священника Матфея Константиновско го. В беседе с ним Т.И. Филиппов спросил его: «Говорят даже, что Гоголь сжег свои творения потому, что считал их греховны ми?» — «Едва ли, — в недоумении сказал отец Матфей, — едва ли…» — Он как будто бы в первый раз слышал такое предполо жение. — «Гоголь сожег, но не все тетради сожег, какие были под руками, и сожег потому, что считал их слабыми».

Значит, Гоголь действовал совершенно осознанно, как осознанно еще в 1845 году подверг уничтожению написан ные главы второго тома «Мертвых душ». И тогда это не было проявлением безумия, но жестокой требовательности к себе как художнику слова и мыслителю. О причинах тогдашнего сожжения рукописи Гоголь сам сказал определенно: «Бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и пре красном, не показавши тут же ясно, как день, путей дорог к нему для всякого»; однако «оно было мало и слабо развито», а «должно было быть едва ли не главное. А потому он и сожжен» (6, 8283). Что же касается последнего сожжения Гоголем второго тома «Мертвых душ», то тут есть важные свидетельства. Такова, на пример, записка А.М. Зедергольм, дочери М.Н. Погодина, хранящаяся ныне в Пушкинском Доме: «Всю ночь [Гоголь] провел в молитве — в три часа разбудил своего мальчика … Ве лел принести себе портфель, вынул из него бумаги и — зажег … Когда же он сжег их, ему стало жаль, и он сказал мальчику: “Некоторые места точно надобно было сжечь, но были и такие, за которые многие бы помолились за меня Богу, но Бог даст выздоровлю, все поправлю”».

Остается открытым и вопрос: что же именно Гоголь сжег перед смертью? Большинство современников Гоголя и позд нейших его биографов держатся мнения, что погибла беловая редакция второго тома «Мертвых душ». Делались допущения, что, скорее всего, уничтожены «Размышления о Божественной Литургии», над которыми Гоголь работал в последние годы жизни. И даже выдвигается версия о том, что Гоголь вообще ничего не сжигал, а рукописи были спрятаны гдето графом А.П. Толстым. Однако все эти гипотезы не имеют докумен тального подтверждения. К тому же, мы не знаем, закончил ли Гоголь второй том «Мертвых душ». Но ведь именно об этом — о втором томе как целиком за вершенной рукописи — говорил А.Т. Тарасенко, лечащий врач Гоголя: «”Литургия” и “Мертвые души” были переписаны на бело его собственною рукою, очень хорошим почерком». Од нако он, как все другие мемуаристы, основывался, пожалуй, на рассказах графа А.П. Толстого. Не мог он видеть воочию рукописей второго тома, поскольку был приглашен к Гоголю лишь 13 февраля, то есть уже после сожжения им рукописей, а принял Гоголь его только 16-го.

Отдельные главы второго тома (скорее всего, семь первых) Гоголь читал своим знакомым, и больше всех — С.П. Шевыре ву. 2 апреля 1852 года тот писал сестре Гоголя М.Н. Синельни ковой: «Из второго тома он читал мне … семь глав. Он читал их, можно сказать, наизусть, по написанной канве, содержа окон чательную отделку в голове своей». Последним, кто ознакомился с главами второго тома «Мерт вых душ», был духовный наставник Гоголя — отец Матфей: вероятно, это произошло во время его последней встречи с Гоголем незадолго до сожжения тем рукописей. Ему нередко ставят в вину, что именно он подвигнул писателя на такой по ступок.

Отец Матфей отрицал, что именно по его совету Го голь сжег второй том, хотя и говорил при этом, что несколько набросков не одобрил и даже просил уничтожить. Уже упоми навшийся собеседник священника Т.И. Филиппов прямо так и задал ему вопрос: «Говорят, что вы посоветовали Гоголю сжечь второй том «Мертвых душ»?» — «Не правда и не правда… — отвечал отец Матфей. — Гоголь имел обыкновение сожигать свои неудавшиеся произведения и потом снова восстановлять их в лучшем виде. Да едва ли у него был готов второй том; по крайней мере, я не видел его. Дело было так: Гоголь показал мне несколько разрозненных тетрадей с надписями: Глава, как обыкновенно писал он главами. Помню, на некоторых было написано: глава I, II, III, должно быть 7, а другие были без оз начения; просил меня прочитать и высказать свое суждение. Я отказывался, говоря, что я не ценитель светских произведений, но он настоятельно просил, и я взял и прочитал … Возвращая тетради, я воспротивился опубликованию некоторых из них». А причина была в следующем: по словам отца Матфея, «в од ной или двух тетрадях был описан священник»; в немто он и узнал себя, потому и «воспротивился опубликованию этих тет радей, даже просил уничтожить». «Свидетельство отца Матфея крайне важно для нас потому, что это едва ли не единственный человек, который в то время мог быть для Гоголя авторитетом, даже более — судьею его тру да, приобретшего для самого автора не столько литературное, сколько нравственное значение.

Трудно предположить, что Го голь, имея законченный беловик, дал ему на суд разрозненные тетради с набросками. Вероятно, и Шевыреву, и отцу Матфею были известны одни и те же главы, и, скорее всего, именно эти главы были уничтожены в ночь с 11-го на 12 апреля». Прав известный литературовед В.А. Воропаев, что «не так важно установление точного диагноза предсмертной болезни Гоголя, как выяснение общей картины его духовного состояния перед кончиной. Не подлежит сомнению, что ставший своего рода классическим образ отца Матфея как мрачного фанатика, едва ли не сгубившего писателя, крайне далек от истины. Как духовный отец Гоголя, он не поучал его в том, чтo и кaк писать, но лишь заботился о вечном спасении своего духовного сына. Второго тома «Мертвых душ» Гоголь, по всей видимости, не завершил, потому что цели, поставленные им, вышли за рамки художественной литературы»29. А цели эти у Гоголя были неотрывны от «Выбранных мест из переписки с друзьями» и «самым непосредственным обра зом связаны с продолжением главного творения Гоголя, при званным разрешить, как он говорил, загадку его жизни. Книга оказалась своеобразным лирикофилософским эквивалентом второго тома «Мертвых душ»: отдельные письмастатьи (в пер вую очередь обращенные к графу Толстому) звучат как набро ски поэмы»30. Работа над «Выбранными местами…» требовала от Гоголя не имоверно высокой отдачи духовных и нравственных сил, и это не могло серьезно не осложнять дальнейшую работу над люби мым детищем всей его жизни — «Мертвыми душами». Могли ли они скороспешно появиться изпод требовательного пера вы дающегося мастера слова, философамыслителя? Случайно ли в августе 1847 года Гоголь жаловался в письме к С.Т. Аксакову: «Видя, что еще не скоро я совладаю со своими «Мертвыми ду шами», … я поспешил заговорить о тех вопросах, которые гото вился развить или создать в живых образах и лицах». И согласимся с М.М. Дунаевым, что «в этой истории слиш ком много загадок, да и вряд ли их возможно разгадать теперь.

Несомненно одно: Гоголь ощутил бессилие не свое собствен ное, а своего искусства — перед поставленною им перед самим собою задачею пророческого возглашения горней истины. Иначе никак не объяснить уничтожение второго тома поэмы (целого или части — не столь и важно), не разгадать и той па радоксальной загадки, почему не утративший силы великого таланта писатель за десять последних лет своей жизни не дал литературе ни одной строки художественного текста»31. Творческий и душевный надлом, усилившийся в Гого ле, пробуждал в нем стремление уйти в монашество. Так, в письме «Нужно проездиться по России», адресованном графу А.П. Толстому и включенном в «Выбранные места…», он пи шет: «Нет выше званья, как монашеское, и да сподобит нас Бог надеть когданибудь простую ризу чернеца, так желанную душе моей, о которой уже и помышленье мне в радость. Но без зова Божьего этого не сделать. Чтобы приобресть право удалиться от мира, нужно уметь распроститься с миром. … Нет для вас так же, как и для меня, заперты двери желанной обители. Мо настырь ваш — Россия!» Как видим, «художественное начало побеждало в Гоголе; его кризис — следствие глубочайшего внутреннего конфликта между духовными устремлениями и писательским даром»32. По словам профессора И.М. Андреева, «огромный дар сло весного художественного творчества был ниспослан Гоголю свыше: с одной стороны, как евангельский талант, требующий умножения и роста, а с другой — как исключительное богатст во, препятствующее достижению Царства небесного»33. Известно, что еще, по меньшей мере, дважды Гоголь пы тался если не уйти в монахи, то хотя бы приблизиться к мо настырю: в конце жизни он собирался на Афон и несколько раз ездил в Оптину пустынь. Однако монашеский идеал Гоголя имел особенный вид: речь шла об очищении не только души, но вместе с нею и художественного таланта34. Именно в это время Гоголь усиленно работает над важ нейшим своим духовным сочинением — «Размышлениями о Божественной Литургии». И все сильнее вызревает у Гого ля желание уйти от мирской суеты, стать смиренным иноком и так послужить Творцу.

Усиливается нравоучительность его художественного и духовного творчества, которое приобрета ет новые черты. Так, по мнению В.А. Воропаева, «если брать нравоучительную сторону раннего творчества Гоголя, то в нем есть одна характерная черта: он хочет возвести людей к Богу путем исправления их недостатков и общественных пороков — то есть путем внешним. Вторая половина жизни и творчества Гоголя ознаменована направленностью его к искоренению не достатков в себе самом — и таким образом он идет путем внут ренним»35. И это «очищение души», «приход Бога в душу» стали магист ральными составляющими в духовных исканиях писателя. Так, в «Выбранных местах…» Гоголь пишет: «найди только прежде ключ к своей собственной душе; когда же найдешь, тогда этим же самым ключом отопрешь души всех» (6, 36). И все больше зреет в писателе ощущение собственного избранничества, мес сианства. Эта тяга к учительству все больше усиливалась.

По словам прот. Василия Зеньковского, чувство «стояния перед Богом» все чаще рождает у Гоголя мысль, что его жиз нью руководит Сам Бог; а его творчество все более приобре тает черты учительства. Гоголь уверен, что «властью свыше облечено ныне его слово» (1841). «Гоголь становится почти навязчив в советах друзьям, словно он их старец или духовный руководитель; он часто требует от своих друзей исполнения его советов». Этото «учительство» и переходит в «Выбранных местах из переписки с друзьями» с отдельных лиц на всех. А не следует забывать, что данное произведение — это центральная вещь позднего Гоголя, где, как в фокусе, собраны и сконцентриро ваны все проблемы его писательской и личной биографии. И не случайно свою книгу он называет «исповедью человека, ко торый провел несколько лет внутри себя». Да, «Выбранные места…» — это прямая попытка Гоголя ос мыслить жизнь через Православие и практически приложить святоотеческую мудрость к тогдашней действительности. «Вос питанье должно происходить в беспрестанном размышлении о своем долге …, в сличении всего этого с законом Христа»: все, что не противоречит Христу, то принимать, в чем не соответ ствует Его закону, то отвергать; ибо «все, что не от Бога, то не есть истинно» (6, 284). Эти слова из гоголевских «Правил жития в мире» (1843) так и напрашиваются стать эпиграфом к «Выбранным местам…», которые «представляют собой своеобразное сочетание жанров проповеди и исповеди» и, более того, носят «черты палом ничества», выступая «как путь автора и читателя от смерти к воскресению. Иными словами, главы книги являются своего рода последовательными ступенями лествицы, ведущей к Хри сту». Словом, по замыслу самого Гоголя, книга была призвана «соединить светскую и духовную сферу. Однако ее “погранич ность” помешала современникам Гоголя осознать это сочине ние в качестве позитивной ценности, что и привело к нападкам на писателя с двух сторон сразу». И тут важно сослаться на следующее замечание одного из исследователей духовного творчества Гоголя: «Книга Гоголя есть большое поучение о собирании небесных сокровищ. Но поскольку люди “от мира сего” сей мир и возлюбили безмерно, то подобные поучения у них не в чести. Да и не любят челове ки поучений, пророческих наставлений — не любят еще более, нежели обличения и высмеивания». А первый весьма ощутимый удар гоголевской книге нанесла цензура: пять писемстатей были сняты целиком, в других сде ланы существенные исключения, а отдельные места искажены.

Гоголь был встревожен и огорчен всем этим. Вот строки из его письма графине А.М. Виельгорской: «В этой книге все было мною рассчитано и письма размещены в строгой последова тельности, чтобы дать возможность читателю быть постепенно введену в то, что для него дико и непонятно. Связь разорвана. Книга вышла какойто оглодыш». «Но гораздо более болезненным для Гоголя оказалось то, что “Выбранные места…” были враждебно встречены критикой и большинством читающей публики; книга для многих явилась полной неожиданностью. Гоголь как бы нарушил законы жан ра и в светском произведении заговорил о таких вопросах, ко торые исконно считались привилегией духовной прозы». Тут, безусловно, мешала Гоголю репутация комического писателя. Так, П.А. Вяземский не без остроумия писал С.П. Шевыреву в марте 1847 года: «наши критики смотрят на Гого ля, как смотрел бы барин на крепостного человека, который в доме его занимал место сказочника и потешника и вдруг сбе жал из дома и постригся в монахи». В спорах быстро выявилась основная тенденция — неприятие книги. Ее безоговорочно осудили А.И. Герцен, В.Г. Белинский и люди западнического направления. А вот П.Я.Чаадаев и тут высказывает свое мнение весьма своеобразно. «При некоторых страницах слабых, а иных и даже грешных, — писал он князю П.А. Вяземскому, — в книге его [Гоголя] находятся страницы красоты изумительной, полные правды беспредельной; страни цы такие, что, читая их, радуешься и гордишься, что говоришь на том языке, на котором такие вещи говорятся».

В славянофильских кругах книга Гоголя была принята по разному. А.С. Хомяков защищал ее, а в «мирной» семье Акса ковых мнения разделились. Сергей Тимофеевич выговаривал Гоголю: «Вы грубо и жалко ошиблись. Вы совершенно сбились, запутались, противоречите сами себе беспрестанно и, думая служить Небу и человечеству, оскорбляете и Бога и человека». (Правда, впоследствии он раскаялся в своих резких высказы ваниях). Его сын Константин видел в гоголевской книге ложь: «Ложь не в смысле обмана или не в смысле ошибки — нет, а в смысле неискренности, прежде всего. Это внутренняя неправда человека с самим собою…» Иван Аксаков, напротив, считал, что «Гоголь прав и является в этой книге как идеал художника христианина»45. Среди немногих, безоговорочно принявших книгу Гоголя, был П.А. Плетнев.

В письме Гоголю в начале 1847 года он пи сал: «Вчера совершено великое дело: книга твоих писем пущена в свет. Но это дело совершит влияние свое только над избран ными; прочие не найдут себе пищи в книге твоей. А она, по мо ему убеждению, есть начало собственно русской литературы. Все, до сих пор бывшее, мне представляется как ученический опыт на темы, выбранные из хрестоматии. Ты первый со дна почерпнул мысли и бесстрашно вынес их на свет»46. Но вряд ли это письмо устраивало Гоголя, особенно строки о том, что его книга «совершит влияние свое только над избранными». Сдержанно отнеслось к гоголевской книге и духовенство, традиционно не вмешивавшееся в дела светской литературы. С.Т. Аксаков в письме к сыну Ивану в феврале 1847 года пе редал мнение митрополита Московского Филарета (Дроздова): «хотя Гоголь во многом заблуждается, но надо радоваться его христианскому направлению».

Архиепископ Иннокентий (Бо рисов) также выразил свое отношение к гоголевским «Выбран ным местам…» в письме М.П. Погодину: «помню и уважаю его, а люблю попрежнему, радуюсь перемене с ним; только про шу его не парадировать набожностью: она любит внутреннюю клеть. Впрочем, это не то чтоб он молчал. Голос его нужен, для молодежи особенно, но если он будет неумерен, то поднимут на смех, и пользы не будет»47. Повидимому, резко отрицательное мнение о «Переписке» выражал и духовный наставник Гоголя отец Матфей, которо му, по рекомендации графа А.П. Толстого, Гоголь послал кни гу. Отзыв отца Матфея не сохранился, но о нем можно судить по ответу Гоголя, который писал ему в мае 1847 года: «Не могу скрыть от вас, что меня очень испугали слова ваши, что книга моя должна произвести вредное действие и я дам за нее ответ Богу».

По всей вероятности, отец Матфей упрекал Гоголя в са мозваном учительстве. На «Выбранные места…» откликнулся и святитель Игнатий (Брянчанинов), в ту пору архимандрит, настоятель Троице Сергиевой пустыни близ Петербурга, один из авторитетней ших духовных писателей ХIХ века. Его отзыв о книге Гоголя довольно критичен: «она издает из себя и свет и тьму. Религи озные его понятия неопределенны, движутся по направлению сердечного вдохновения, неясного, безотчетливого, душевно го, а не духовного»48. И, надо сказать, сам Гоголь во многом предвзято оценил от зыв святителя Игнатия: как видно из письма к П.А. Плетневу из Неаполя в мае 1847 года, он полагал, что для монаха тьмою является вся та область мирской жизни, которая им незнако ма. Но неправота Гоголя тут более чем очевидна: «святитель пришел в монастырь, одолев не короткий путь через мирскую жизнь, и знал ее не понаслышке.Тьма у Гоголя в “Выбранных местах…” не в ошибках мировоззрения, но в самом часто эк зальтированновозвышенном тоне, от которого писатель так и не смог избавиться и какой способен самое правильное содер жание исказить, отдалить от Православия даже. Гоголевская восторженность тона идет от претензии на духовное учитель ство всего народа, которому он нарочито стремится указать средство к спасению. Жанр отдельных поучений в “Выбран ных местах…” можно обозначить как подражание Апостолам и Святым Отцам»,49 особенно католическому богослову Фоме Кемпийскому.

А святитель Игнатий, который тонко чувствовал недухов ность, фальшь «Подражания Иисусу Христу» Фомы Кемпий ского, не мог обмануться относительно подражательности им гоголевских «Выбранных мест…». А ведь Гоголь, равно как и многие его современники, в том числе Пушкин, ставили дан ное произведение католического духовного писателя чуть ли не наравне с Евангелием. И насколько Гоголь высоко оценивал книгу Фомы Кемпийского, настолько святитель Игнатий резко ее порицал: «Книга эта написана “из мнения” и ведет читателей своих прямо к общению с Богом без предочищения покаянием». Претило святителю Игнатию, к тому же, и вла девшее Гоголем его ощущение собственного избранничества, чрезмерное его учительство, кое порождалось духом гордын ной страсти любоначалия: истина же, сказанная в гордыне, как известно, раздражает, а не преклоняет. Однако не следует пре увеличивать степень расхождения Гоголя с великим пастырем Русской Церкви и другими духовными лицами. Наиболее же благоприятный отзыв о «Выбранных местах…» из духовных лиц принадлежал архимандриту Феодору (Бухареву) и содержался в его книге «Три письма к Н.В. Гоголю», увидевшей свет лишь спустя 12 лет после ее создания.

Архим. Феодор стремился связать «Выбранные места…» со всем творчеством Гоголя, и в особенности с «Мертвыми ду шами», главную идею которых видел в воскресении падшего человека: «Не мешало бы сказаться и благоприятному о его “Переписке” голосу: мне виделся в нем уже мученик нравст венного одиночества»51. Надо заметить, все отзывы духовных лиц на «Выбранные места…» носили личностный характер: за исключением кни ги архимандрита Феодора, как уже было сказано, вышедшей после смерти Гоголя, все они содержались лишь в частной пе реписке. И, напротив, на «Выбранные места…» с журнальных страниц обрушился вал светской критики; онато, в первую очередь, и создавала в обществе резко недоброжелательное мнение о книге. Но Гоголя огорчала не столько журнальная критика, сколько обиднорезкие нападки друзей.

И, пожалуй, «можно сказать, что неприятие публикой “Выбранных мест…” предопределило и неудачу второго тома “Мертвых душ”, который Гоголю, повидимому, не довелось закончить»52. Свою душевную боль от столь несправедливых нападок дру зей он выплеснул в письме к С.Т. Аксакову в июле 1847 года: «Душа моя изныла, как ни креплюсь и ни стараюсь быть хлад нокровным … Можно еще вынести брань с самыми ожесточен ными врагами, но храни Бог всякого от этой страшной битвы с друзьями!» Не надо забывать, для Гоголя его «Выбранные мес та из переписки с друзьями» слагались в душевных муках как его духовное кредо. И, пожалуй, всего больше опечалило Гоголя гневное, запаль чиворезкое письмо его литературного наставника В.Г. Белин ского, отправленное из Зальцбрунна в июле 1847 года. Столь резкое неприятие неистовым Виссарионом «Выбранных мест…» было для Гоголя буквально ошеломляющим. А письмо было особенное: оно, бесспорно, воздействовало на становление ре волюционных идей в России. В нем, собственно, были сформу лированы краеугольные основы идеологии так называемого ос вободительного движения. И не следует забывать: для большого слоя тогдашнего российского общества Белинский был истым властителем дум; многие годы его статей ждали жадно, зачи тывались ими с наслаждением.

И.С. Тургенев, который хотя и не разделял революционных идей Белинского, тем не менее, высоко отзывался о его мастерстве критика и публициста: «он сразу узнавал прекрасное и безобразное, истинное и ложное … При появлении нового дарования, нового романа, стихотворе ния, повести — никто, ни прежде Белинского, ни лучше его, не произносил правильной оценки, настоящего решающего слова. Лермонтов, Гоголь, Гончаров — не он ли первый указал на них, разъяснил их значение? И сколько других!» А среди «этих других» — и сам Тургенев, и еще Григорович, Достоевский, Некрасов… Но «неистовый Виссарион» — фигу ра во многом трагическая. О сути этого трагизма убедительно выразился духовный писатель, преподаватель Московской Ду ховной академии М.М. Дунаев: «Трагизм проблемы в том …, что люди подобные Белинскому, были нравственно высоки, чисты совестью», но «вот трагедия: хорошие люди с чистой со вестью жертвовали жизнью во имя сатанинского дела. Позже им на смену придут Нечаевы и прочие бесы русской револю ции. Пока же они горят верою в правду своей борьбы. «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12, 30), так Спаситель установил то разделе ние, при котором по одну сторону оказываются и благородный Белинский, и нравственный выродок Нечаев. Критерий один: они не с Христом, они — против Христа.

Должно помнить о том — не чтобы судить, но уметь избегать подобных заблуж дений. И уметь верно испытывать на истинность любое благо родное стремление любой эпохи». Да, для творца «Ревизора» и «Мертвых душ» трудным и тер нистым оказался путь — литературный и духовный путь от «Ве черов на хуторе близ Диканьки» с разгулом в них инферналь ных сил, через мрак «неистового» европейского романтизма, через духовный туман католицизма и протестантизма — к вы сотам Божественной литургии. Тяжелым был и его путь к горним высотам. За три недели до смерти, 2 февраля 1852 года, Гоголь пишет В.А. Жуковскому: «Помолись обо мне, чтобы работа моя была истинно добросо вестна, и чтобы я хоть скольконибудь был удостоен пропеть гимн Красоте Небесной». Этот гимн Красоте Небесной Го голь воспел в своих духовных творениях.

1. ВВЕДЕНИЕ

2. Наследие Гоголя

3. Гоголь Николай Васильевич (1809-1852)

3.1 Детство и юность

3.2 Раннее творчество

3.3 Вторая половина жизни и творчества

3.4 «Размышления о Божественной Литургии»

3.5 Последние годы жизни

4. Заключение.Гоголь и православие

1.ВВЕДЕНИЕ

Церковь, государство, система образования должны помочь нашему народу вернуться в Православие. Официально провозглашен светский характер школы, но ведь школа должна открыть детям, какой след оставило Православие в культуре и истории нашего народа. Есть равенство религий перед законом, но ни в коем случае нет равенства религий перед культурой, перед историей человечества, тем более перед культурой и историей Киевской Руси. Государство, школа должны быть заинтересованы в том, чтобы дети не были иностранцами в своей стране. Мы должны по-православному рассматривать историю христианской живописи, церковной архитектуры.

Обращение к нашим духовным корням поможет нам сегодня обрести почву под ногами, восстановить духовный стержень нашего народа, поможет нам вернуться на свою дорогу на путях истории.

2.Наследие Гоголя

В этом контексте необычайно важно для нас духовное наследие Н. В. Гоголя. "Гоголь, - по словам прот. В. Зеньковского, - первый пророк возврата к целостной религиозной культуре, пророк православной культуры, ... он ощущает как основную неправду современности ее отход от Церкви, и основной путь он видит в возвращении к Церкви и перестройке всей жизни в ее духе".

Духовное состояние современного уже нам западного общества - исполнение пророческих слов Н.В. Гоголя в адрес Западной Церкви: "Теперь, когда человечество стало достигать развития полнейшего во всех своих силах... Западная Церковь только отталкивает его от Христа: чем больше хлопочет о примирении, тем больше вносит раздор". Действительно, примирительное шествие Западной Церкви навстречу миру привело в итоге к выхолащиванию Духа в Западной Церкви, к духовному кризису западного общества.

Н.В. Гоголь в своих общественных взглядах не был ни западником, ни славянофилом. Он любил свой народ и видел, что он "сильнее других слышит Божью руку".

Беда современного Гоголю общества ему видится в том, что "Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь". (Эти слова, увы, актуальны и сегодня). "Церковь одна в силах разрешить все узлы, недоумения и вопросы наши; есть примиритель всего внутри самой земли, который покуда еще не всеми видим - наша Церковь". Эта обеспокоенность Гоголя о судьбах общества, удаленного от Церкви, подвигает его к труду над книгой, раскрывающей внутренний, сокровенный смысл Божественной Литургии и имеющей своей целью приблизить общество к Церкви.

Н. В. Гоголь - одна из самых аскетических фигур нашей литературы. Вся его жизнь свидетельствует о восхождении к высотам духа; но знали об этой стороне его личности только ближайшие к нему духовные лица и некоторые из друзей. В сознании большинства современников Гоголь представлял собой классический тип писателя-сатирика, обличителя общественных и человеческих пороков.

Другого Гоголя, последователя святоотеческой традиции в русской литературе, православного религиозного мыслителя и публициста, автора молитв, современники так и не узнали. За исключением "Выбранных мест из переписки с друзьями" духовная проза при жизни его оставалась неопубликованной.

Правда, последующие поколения уже смогли познакомиться с ней, и к началу XX века духовный облик Гоголя был в какой-то степени восстановлен. Но здесь возникла другая крайность:"неохристианская" критика рубежа веков (и более всего книга Д. Мережковского "Гоголь. Творчество, жизнь и религия") выстроила духовный путь Гоголя по своей мерке, изображая его болезненным фанатиком, мистиком со средневековым сознанием, одиноким борцом с нечистой силой, а главное - полностью оторванным от Православной Церкви и даже противопоставленным ей, - отчего образ писателя предстал в ярком, но искаженном виде.

Мистик и поэт русской государственности, Гоголь был не только реалистом, сатириком, но и религиозным пророком, все литературные образы которого глубокие символы

«Прав был этот ужасный хохол»

(В.В. Розанов «Апокалипсис нашего времени»).

«Великое незнание России посреди России»

(Н.В. Гоголь «Выбранные места из переписки с друзьями»).

1 апреля \ 18 марта 2006 года исполнилось 197 лет со дня рождения, пожалуй, наиболее выдающегося русского писателя, политического, религиозного и социального мыслителя Н.В. Гоголя (1809-1852).

Чем нам сегодня интересен Гоголь, правильно ли мы его понимаем, или по-прежнему, его считаем сатириком-критиком государственной власти и порядков, а не наоборот?

По сути дела, творчество и жизнь Гоголя до сих пор является непонятным для многих литературоведов, философов и историков русской мысли. За исключением немногих исследователей творчество и взгляды Гоголя является непонятым, а между тем без религиозного рассмотрения его взглядов трудно увидеть истинную сущность идей писателя.

Н.В. Гоголь был несправедливо зачислен революционной, большевистской, либерально западнической мыслью, выражающую сущность идей передовой интеллигенции, прежде всего, В.Г. Белинским, в основатели реализма, натуральной школы, сатириком, критиком самодержавия и государственности. А между тем, истинный смысл многих его сочинений (в том числе художественных, где во многом присутствуют сатирические нотки), к сожалению, так и остался подобным деятелям не понятным. Русский писатель и философ был не только реалистом, сатириком, а мистиком и религиозным пророком, все литературные образы которого глубокие символы.

И только сегодня, благодаря работам В. Воропаева, И. Виноградова, И. Золотусского, а также статьям М.О. Меньшикова мы видим иного Гоголя:религиозного пророка, уровня бл. Августина, Б. Паскаля, Д. Свифта, С. Кьеркегора, предтечу Ф.М. Достоевского, государственника и монархиста.

3.Гоголь Николай Васильевич(1809-1852)

3.1 Детство и юность

Жизнь Николая Гоголя с первого его момента была устремлена к Богу. Мать его, Мария Ивановна, дала обет перед Диканьским чудотворным образом святителя Николая, если будет унее сын, назвать его Николаем, - и просила священника молиться до тех пор, пока не сообщат о рождении ребенка и не попросят отслужить благодарственный молебен. Крещен младенец был в Спасо-Преображенской церкви в Сорочинцах. Мать его была женщиной набожной, усердной паломницей.

Родился Н.В. Гоголь 20 марта \ 1 апреля 1809 года в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии. Происходил из помещиков среднего достатка. Она принадлежала к старым казацким родам. Семья была довольно благочестива и патриархальна. Среди предков Гоголя были люди духовного звания:прадед по отцу был священником; дед закончил Киевскую Духовную Академию, а отец - Полтавскую Духовную Семинарию.

Детские годы провёл в имении родителей Васильевке. Сам край был овеян легендами, поверьями, историческими преданиями, будоражившими воображение. Рядом с Васильекой располагалась Диканька (к которой Гоголь приурочил происхождение своих первых повестей).

По воспоминаниям одного из гоголевких однакашников, религиозность и склонность к монашеской жизни были заметны в Гоголе «ещё с детского возраста», когда он воспитывался у себя на родном хуторе в Миргородском уезде и был окружён людьми «богобоязливыми и вполне религиозными». Когда впоследствии писатель готов был «заменить свою светскую жизнь монастырём», он лишь вернулся к первоначальному своему настроению.

Понятие о Боге запало в душу Гоголя с раннего детства. В письме к матери 1833 года он вспоминал: "Я просил Вас рассказать мне о Страшном Суде, и Вы мне, ребенку, так хорошо, так понятно, так трогательно рассказали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так разительно, так страшно описали вечные муки грешных, что это потрясло и разбудило во мне чувствительность. Это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие мысли".

Первым сильным испытанием в жизни юного Николая была смерть отца. Он пишет матери письмо, в котором отчаяние смиряется глубокой покорностью воле Божией: "Я сей удар перенес с твердостию истинного христианина... Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу источник утешения и утоления своей горести!.. Прибегните так, как я прибегнул, к Всемогущему".

Первоначальное образование будущий писатель получил дома, «от наёмного семинариста».

В 1818-19 гг. будущий писатель обучался вместе с братом в Полтавском уездном училище, летом

1820 г. готовился к поступлению в Полтавскую гимназию.

В 1821 году он был принят в только что открывшуюся Гимназию высших наук в Нежине (лицей). Обучение здесь, в соответствии с поставленной императором Александром I задачей борьбы с европейским вольнодумством, включало в себя обширную программу религиозного воспитания. Домовая церковь, общий духовник, общие утренние и вечерние молитвы, молитвы перед и после окончания уроков, закон Божий два раза в неделю, каждый день полчаса перед классными занятиями чтение священником Нового Завета, ежедневное заучивание наизусть по 2-3 стиха из Писания, а также строгая дисциплина, таким был определённый Уставом гимназии почти «монастырский» быт её учащихся, многими чертами которого Гоголь воспользовался впоследствии при описании бурсацкого обихода в «Тарасе Бульбе» и «Вии».

3.2 Раннее творчество

После переезда в столицу Гоголь погружается в литературную жизнь. Но несмотря на занятость, в нем проглядывает постоянное недовольство суетой, желание иной, собранной и трезвенной жизни. В этом смысле очень показательны раздумья о посте в "Петербургских записках 1836г.":"Спокоен и грозен Великий Пост. Кажется, слышен голос: "Стой, христианин; оглянись на жизнь свою". На улицах пусто. Карет нет. В лице прохожего видно размышление. Я люблю тебя, время думы и молитвы. Свободнее, обдуманнее потекут мои мысли... - К чему так быстро летит ничем незаменимое наше время? Кто его кличет к себе? Великий Пост, какой спокойный, какой уединенный его отрывок!"

Если брать нравоучительную сторону раннего творчества Гоголя, то в нем есть одна характерная черта:он хочет возвести людей к Богу путем исправления ИХ недостатков и общественных пороков - то есть путем внешним.

В декабре 1828 года Гоголь приехал в Петербург с широкими (и смутными) планами о благородном труде на благо Отечества. Стеснённый в материальных средствах, пробует свои силы в качестве чиновника, актёра, художника, зарабатывает на хлеб уроками. В печати Гоголь дебютировал дважды. Сначала как поэт: вначале написал стихотворение «Италия» (без подписи), а затем поэму «Ганц Кюхельгартен». Последняя получила в журналах отрицательные рецензии, после чего Гоголь постарался сжечь все имеющиеся экземпляры тиража.

Второй дебют был в прозе и сразу поставил Гоголя в число первых литераторов России. В 1831-32гг. вышел в свет цикл повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки». Благодаря этому успеху, Гоголь знакомится с В.А. Жуковским, П.А. Плетнёвым, бароном А.А. Дельвигом, А.С. Пушкиным. Своими повестями он стал известен при дворе. Благодаря Плетнёву, бывшему воспитателю Наследника, в марте 1831 года Гоголь вступил в должность младшего учителя истории Патриотического института, находившегося в ведении императора Александра Феодоровны. В Москве Гоголь знакомится с М.П. Погодиным, семейством Аксаковых, И. И. Дмитриевым, М.Н. Загоскиным, М.С. Щепкиным, братьями Киреевскими, О.М. Бодянским, М.А. Максимовичем.

Пребывание в первопрестольной послужило ему толчком к мучительным размышлениям о принципиальных отличиях между самобытной («старосветской») культуры России иновейшим европейским «просвещением» «цивилизованного» Петербурга, критика которого была развёрнута им в цикле так называемых «петербургских» повестей. Эти размышления легли также позднее, позднее, после нескольких лет его пребывания за границей, и в основу противопоставления «идилистического», «несовременного», но культурно-ценного Рима и духовно-пустого, суетного Парижа в повести «Рим» (1842).

В 1834 Гоголь вместе с близкими друзьями Плетнёвым, Жуковским, Погодиным, Максимовичем, а также с С.П. Шевырёвым и К.М. Базили становится одним из первых сотрудником министра народного просвещения С.С. Уварова, провозгласившего в своей деятельности следование исконным началам Православия, Самодержавия, Народности. Результатом этого сотрудничества стала публикация Гоголем в основанном Уваровым «Журнале Министерства народного просвещения» 4-х статей, тесно связанных с написанными позднее повестью «Тарас Бульба», а также поступление адъюнкт профессором на кафедру всеобщей истории при С. Петербургском университете. При этом данное плодотворное сотрудничество с Уваровым вскоре закончилось из-за конфликта между А.С. Пушкиным и С.С. Уваровым.

В апреле 1836 года состоялась премьера «Ревизора» на сцене Александрийского театра в Петербурге, на которой присутствовал государь Николай Павлович, высоко оценивший критическую пьесу Гоголя и разрешивший пьесу к постановке и печатанию. За экземпляр «Ревизора», поднесённый императору, Гоголь получил бриллиантовый перстень.

Раннее творчество Гоголя, если взглянуть на него с духовной точки зрения, открывается с неожиданной для обыденного восприятия стороны:оно не только собрание весёлых рассказов в народном духе, но и обширное религиозное поучение, в котором происходит борьба добра со злом, и добро неизменно побеждает, а грешники наказываются (повести «Ночь перед рождеством», «Вий», «Сорочинская ярмарка» и др). Эта же борьба, но уже в более утончённой форме, иногда со злом невидимым, явлена и в петербургских повестях; как прямая защита Православия предстаёт она в «Тарасе Бульбе».

Кроме этого, Гоголь выступает в «Тарасе Бульбе» против предательства Андрия, финансовой силы жида Янкеля, поляков. Здесь он выступает за присоединение Украины к России, считая, что только в России, она будет счастлива.

3.3 Вторая половина жизни и творчества

Условно жизнь и творчество Гоголя можно разделить на два периода - рубежом будет 1840 год.

Вторая половина жизни и творчества писателя ознаменована направленностью его к искоренению недостатков в себе самом - и таким образом, он идет путем внутренним. "Говорить и писать о высших чувствах и движеньях человека нельзя по воображению, нужно заключить в себе самом хотя небольшую крупицу этого, - словом, нужно сделаться лучшим" (Н. В. Гоголь, "Авторская исповедь").

Летом 1840 г. Гоголь за границей пережил тяжелые приступы «нервического расстройства», "болезненной тоски" и не надеясь на выздоровление, он даже написал духовное завещание. Но затем последовало "чудное исцеление". Ему открылся новый путь. Начинается постоянное стремление Гоголя к улучшению в себе духовного человека и преобладание религиозного направления. В "Истории моего знакомства с Гоголем" Аксаков свидетельствует:"Да не подумают, что Гоголь менялся в своих убеждениях, напротив, с юношеских лет он оставался им верен. Но Гоголь шел постоянно вперед, его христианство становилось чище, строже; высокое значение цели писателя яснее и суд над самим собой суровее".

У Гоголя постепенно вырабатываются аскетические устремления. В апреле 1840 г. он писал:"Я же теперь больше гожусь для монастыря, чем для жизни светской".

В начале июня 1842 года, сразу после выхода из печати первого тома «Мёртвых душ», Гоголь уезжает за границу и там в его жизни начинает преобладать аскетическое настроение.

Г. П. Галаган, живший с ним в Риме, вспоминал: "Гоголь показался мне уже тогда очень набожным. Один раз собирались в русскую церковь все русские на всенощную. Я видел, что и Гоголь вошел, но потом потерял его из виду. Перед концом службы я вышел в притвор и там в полумраке заметил Гоголя, стоящего в углу... на коленях с поникнутой головой. При известных молитвах он бил поклоны".

Гоголь принимается за чтение книг духовного содержания, в основном, святоотеческой литературы. Письма Гоголя этого периода содержат просьбы о присылке книг по богословию, истории Церкви, русским древностям.

Друзья шлют ему творения святых отцов, труды свт. Тихона Задонского, свт. Димитрия Ростовского, епископа Иннокентия (Борисова), журналы "Христианское чтение". Присланное Языковым "Добротолюбие" стало для Гоголя одной из настольных книг.

В «Авторской исповеди» Гоголь писал об этой эпохе своей жизни следующее: «Я оставил на время всё современное, я обратил внимание на узнанье тех вечных законов, которыми движется человек и человечество вообще. Книги законодателей, душеведцев и наблюдателей за природой человека стали моим чтением. Всё, что только выражалось познанье людей и души человека, от исповеди светского человека до исповеди анохорета и пустынника, меня занимало, и на этой дороге, нечувствительно, почти сам не ведая как, я пришёл ко Христу, увидевши, что в Нём ключ к душе человека».

Зимой 1843-44 гг. в Ницце Гоголь составил обширный сборник выписок из творений святых отцов. Тогда же у него возникает потребность глубже войти в молитвенный опыт Церкви. Результатом этой духовной жажды явилась толстая тетрадь переписанных им из служебных Миней церковных песен и канонов. Эти выписки Гоголь делал не только для духовного самообразования, но и для предполагаемых писательских целей.

В январе 1845 года Гоголь живет в Париже у графа А. П. Толстого. Об этом периоде он писал: "Жил внутренне, как в монастыре, и в прибавку к тому, не пропустил почти ни одной обедни в нашей церкви". Он изучает чинопоследования Литургии св. Иоанна Златоуста и Литургии св. Василия Великого на греческом языке.

Самая известная пьеса Гоголя «Ревизор» имеет глубокий морально-дидактический смысл, раскрытый автором в «Развязке «Ревизора»» (1846): «Что не говори, но страшен тот ревизор, который ждёт нас у дверей гроба. Будто не знаете, кто этот ревизор? Что прикидываться? Ревизор это наша проснувшаяся совесть, которая заставит нас вдруг и разом взглянуть во все глаза на самих себя». Такой же глубокий подтекст имеет и главное произведение Николая Васильевича поэма «Мёртвые души». На внешнем уровне она представляет собой череду сатирических характеров и ситуаций, тогда как в окончательном виде книга должна была показать путь к возрождению души падшего человека.

3.4 «Размышления о Божественной Литургии»

В начале 1845 года в Париже Гоголь начинает работать над книгой "Размышления о Божественной Литургии", оставшейся незавершённой и увидевшей свет после его смерти. В этом произведении органично сочетаются богословская и художественная стороны.

Цель этого духовно-просветительского труда, как это определил сам Гоголь, «показать, в какой полноте и внутренней глубокой связи совершается наша Литургия, юношам и людям, ещё начинающим, ещё мало ознакомленным с её значением».Это один из лучших образцов духовной прозы XIX века.

В работе над книгой Гоголь использовал труды по литургике древних и современных авторов, но все они служили ему лишь в качестве пособий. В книге воплощен и личный опыт Гоголя, его стремление к постижению литургического слова. "Для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, - писал он в "Заключении", - необходимо частое, сколько можно, посещенье Божественной Литургии и внимательное слушанье:она нечувствительно строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату".

Ко времени путешествия писателя во Святую землю в феврале 1848 года первая редакция книги уже была закончена. Затем Гоголь неоднократно возвращался к рукописи, перерабатывал ее, но издать так и не успел. В отличие от второго тома "Мертвых душ", который все ждали, о "Размышлениях" мало кто знал - Гоголь хотел выпустить эту книгу без своего имени, небольшим форматом, пустить в продажу по низкой цене - сделать это сочинение действительно народным, доступным для научения и пользы всех сословий.

Параллельно с новыми сочинениями Гоголь интенсивно трудится над 2-м томом «Мёртвых душ». Писание продвигалось медленно. Продолжение поэмы он не мыслит теперь без предварительного воспитания своей души. Летом 1845 года разразился у Гоголя кризис, позднее перевернувший всё его мировоззрение. Он пишет духовное завещание, позднее вошедшее в книгу «Выбранные места из переписки с друзьями», и сжигает рукопись второго тома.

О самом сожжении мы фактически не имеем других сведений, кроме сообщённых самим Николаем Васильевичем в последнем из «Четырёх писем к разным лицам по поводу «Мёртвых душ», напечатанных в той же книге. «Нелегко было сжечь пятилетний труд, произведённый с такими болезненными напряженьями, где всякая строка досталась потрясеньем, где было много того, что составляло мои лучшие помышления и занимало мою душу». В этом же письме Гоголь объясняет причину сожжения своего труда: «Появление второго тома в том виде, в каком он был, произвело скорее вред, чем пользу».

Впервые "Размышления о Божественной Литургии" были изданы в Санкт-Петербурге в 1857 г. малым форматом, как того хотел Гоголь, но при всём этом не было выполнено его второе желание - о том, чтобы издать ее без имени автора.

С 1920 года на протяжении семи десятилетий эта книга не переиздавалась, о ней знали только узкие специалисты да биографы писателя. Малоизвестными и сегодня являются духовные сочинения его "Правило жития в мире", "Светлое воскресенье", "Христианин идет вперед", "Несколько слов о нашей Церкви и духовенстве". Эти труды Гоголя - настоящий кладезь духовной православной мудрости, до сих пор скрытый под спудом.

3.5 Последние годы жизни

Последние десятилетие жизни Гоголя проходит под знаком всё усиливавшейся тяги к иночеству. Не давая монашеских обетов целомудрия, нестяжания и послушания, он воплощал их в своём образе жизни. Сам он не имел своего дома и жил у друзей, сегодня у одного, завтра у другого. Свою долю имения он отказал в пользу матери и остался нищим, помогая при всём этом бедным студентам. Оставшиеся после смерти Гоголя личное его имущество состояло из нескольких десятков рублей серебром, книг и старых вещей а между тем созданный им фонд «на вспоможение бедным молодым людям, занимающимся наукою и искусством», составлял более 2,5 тысяч рублей.

Предсмертная болезнь, сожжение рукописей и христианская кончина Н.В. Гоголя заключает в себе много таинственного. События последних дней жизни Гоголя для многих его современников явились полной неожиданностью. Он жил в доме гр. А.П. Толстого на Никитском бульваре. Он занимал переднюю часть нижнего этажа: две комнаты окнами на улицу (покои графа располагались наверху).

Физическое состояние Гоголя в последние дни жизни резко ухудшилось: очевидцы заметили в нём усталость, вялость и даже изнеможение отчасти обострение болезни, отчасти действие поста. Со слов гр. Толстого известно, что Гоголь принимал пищу два раза в день: утром хлеб или просфору, которую запивал липовым чаем, вечером кашицу, саго или чернослив. Но всего очень понемногу. К нему приглашали знаменитейших московских докторов, однако, наотрез отказался от лечения. Гоголь соборовался и причастился Святых Таин.

21февраля \ 4марта 1852 года около 8 часов утра, Н.В. Гоголь представился о Господе. Последними его словами было «Как сладко умирать!».

4.Заключение. Гоголь и православие

Действительно, "в нравственной области Гоголь был гениально одарен; ему было суждено круто повернуть всю русскую литературу от эстетики к религии, сдвинуть ее с пути Пушкина на путь Достоевского. Все черты, характеризующие "великую русскую литературу", ставшую мировой, были намечены Гоголем: ее религиозно-нравственный строй, ее гражданственность и общественность, ее боевой и практический характер, ее пророческий пафос и мессианство. С Гоголя начинается широкая дорога, мировые просторы".

Любовь к России, её монарху и монархической государственности, Гоголь выразил как в своих художественных сочинениях, так и в духовной прозе и в частности в «Выбранных местах из переписки с друзьями». В своих произведениях Гоголь продолжал развивать идею о Третьем Риме, призывал своих соотечественников вернуться к идеалам Святой Руси. К сожалению, до последнего времени монархическая и патриотическая позиция Николая Васильевича осталась непонятой, и в сознании большинства людей Гоголь представляется как сатирик, критик крепостничества и основателя натуральной школы. Даже такой выдающийся русский и философ как В.В. Розанов, не до конца понял суть основных положений и идей Николая Васильевича. При этом, в конце жизни, став свидетелем разрушенного русского царства, отмечает в «Апокалипипсисе нашего времени» следующее: «Прав был этот ужасный хохол». Наверное, это можно объяснить тем, что Розанов в этом «апокалипсисе» увидел точное пророчество и правоту Гоголя. В некотором смысле Гоголя можно считать писателем эпохи апокалипсиса. И может быть только сегодня, мы можем по настоящему приблизиться к истинному пониманию Николая Васильевича.

Основной мыслью Гоголя была критика западнического периода русской истории, выражавшееся в критике Петербурга как «города «мёртвых душ», чиновников, не знающих и не понимающих своей собственной страны, роботов и кукол, живущих без почвы и души, где фактически отсутствует духовная личность.

Вопрос патриотического служения России, честного, добросовестного исполнения каждым русским своих служебных обязанностей всю свою жизнь волновало Гоголя. «Мысль о службе, признавался Гоголь в Авторской исповеди, у меня никогда не пропадали». В другом месте он пишет следующее: «Я не знал ещё тогда, что много любви к ней, которая бы поглатила уже все другие чувства, нужно иметь много любви к человеку вообще и сделаться истинным христианином, во всём смысле этого слова. А потому и не мудрено, что не имея этого в себе, я не смог служить так, как хотел, несмотря на то, что сгорал действительно желанием служить честно».

В «Выбранных местах из переписки с друзьями» Гоголь выступает как сторонник самобытных начал Святой Руси и призывает своих соотечественников осознать свою неповторимую и национальную сущность, историческое призвание России, уникальность её культуры и литературы. Так же как и славянофилы, Николай Васильевич был убеждён в особой миссии России, которая, по его словам, чувствует Божию руку на всём, что сбывается в ней, и чует приближения другого царства. Эта особая миссия России связывалась с православием как наиболее истинным, неискажённым (в отличие от католицизма или протестантизма) христианством.

Размышляя об основах русской цивилизации, Гоголь особое внимание уделяет роли Православной Церкви в жизни России, утверждая, что Церковь не должна существовать отдельно от государства, без монарха невозможно полноценное его существование. Он был согласен с А.С. Пушкиным в том, что «государство без полноценного монарха автомат:много-много, если оно достигнет того, что и выеденного яйца не стоит. Государство без полноценного монарха то же, что оркестр без капельмейстера».

Сам Гоголь в «Переписке с друзьями» призывает своих, ставших интеллигентами-космополитами, соотечественников осознать самих себя, свою национальную душу, свою русскую сущность и своё православное миропонимание, сделав то, к чему он так тяжело шёл всю свою жизнь. «Всё неустройство русской жизни, вполне обоснованно» - считает Гоголь, «Происходит от того, что русский образованный класс перестал после реформ Петра I, ценить то великое, духовное сокровище, которое всегда ценил русский народ Православие» . Интеллигенцию же, чтобы она понимала свою страну, он призывал «проездиться по России», ибо этот слой, живя в стране, «её не знает». «Великое незнание России посреди России», таков неутешительный вердикт русского писателя и патриота, который полностью актуален и злободневен сегодня.

1) Русская философия. Словарь. М:1995.

2) Русский патриотизм. Словарь. М.:2002.

3) Русское мировоззрение. Словарь. М.:2003.

4) Русская литература. Словарь. М.:2004.

5) Русские писатели. 1800-1917. Т.1-6. Вышло 1-4. М.:1989-1999.

6) Н.В. Гоголь и православие . Сборник статей о творчестве Н.В. Гоголя. М.:2004.

7) В.В. Воропаев. Гоголь над страницами духовных книг. М.:2002.

8) В.В. Зеньковский. История русской философии. Т.1-2. Р.:1991.

9) В.В. Зеньковский. Русские мыслители и Европа. М.:1997.

10)Б. Башилов. История русского масонства. М.: 2003.

11)К.В. Мочульский. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. М:1995.

12)В. Глянц. Гоголь и апокалипсис. М.:2004.

13)М.О. Меньшиков. Письма к русской нации. М.:1999.

14)М.О. Меньшиков. Национальная империя. М.:2004.

15)В.В. Розанов. О писательстве и писателях. М.:1995.

16)В.В. Розанов. Легенда о Великом Инквизиторе Достоевского. М.:1996.

17)И. Золотусский. Гоголь. (Серия ЖЗЛ). М.:1998.

. ПОЛЮБИТЬ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ? ЧТОБЫ ПРИДТИ К БОГУ

И ЭТОТ ПУТЬ - ЧЕРЕЗ РОССИЮ

Без любви к Богу никому не спастись, а любви к Богу у вас нет. В монастыре ее не найдете; в монастырь идут одни, которых уже позвал туда Сам Бог. Без воли Бога нельзя и полюбить Его. Да и как полюбить Того, Которого никто не видал? Какими молитвами — и усильями вымолить у Него эту любовь? Смотрите, сколько есть теперь на свете добрых и прекрасных людей, которые добиваются жарко этой любви и слышат одну только черствость да холодную пустоту в душах. Трудно полюбить того, кого никто не видал. Один Христос принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу. [ 118 ] Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама собой выйдет в итоге любовь к Богу Самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям.

Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь Сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви. Уже крики на бесчинства, неправды и взятки — не просто негодованье благородных на бесчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжелое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к себе в домы этих страшных врагов душевных, хотят от них освободиться сами, и не знают, как это сделать, и все сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчувственные подвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, — ее нет также и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почувствуете, что любовь всемогуща и что с ней возможно все сделать. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, — последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите Россию. А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам.

1844 г. Гоголь (из письма к гр. А.П.Т.....му)

ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ГОГОЛЯ НАДО ПРЕДСТАВИТЬ

ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ - НЕ ЛЮБИТЬ РОССИЮ

какой ход мыслительный Гоголя можно понять

если допустить обратное - не любить Россию

и не служить ей - и тогда Австрия и Польша делят

Украину которой самой себя не отстоять и опыт уже был

Это уничтожение всего украинского и об этом писал

еще а XYI веке Иван Вишенский что польские католические

священники менее терпимы более властны:

* "прелщеные от диаволского слуги и лжепророка Махомета. турки честнейшие ест пред богом в суде, ...нежели крещеные ляхи"

* "... все они блаженной науке сопротивницы - горды, величавы, пишны, надуты, ... велеречивые, самохвалны фарисеи, клеветники, лжелюбцы"

* "поганских наук блядословие"

* "... и в художестве риторскаго наказания и ремесла (эллино-или-латиномудрных во причастии общения несм был ими навык что от хитродиалектических силогизм темже и ни мудрования хитрословного " (10);

* "... изучивши граматыку..., рыторычку тогда уж... дмут, даскалами и мудрыми ся зовут, проповедуют, учат"

* "яко ныне латина, здергши хвалу с Бога, и нак папежа вкладают, мовячи: попежкое веры, рымское веры, деснократци диаволские, евангелское веры, нововыкрещенское веры, суботское веры"

* «который з вас, в мирском житии будучи., алчных прекормил, жаждных напоил, странных успокоил, нагих одел, в темницах навежал..., алчных оголодневаете, бедных подданных, той же образ божий, что и вы, носячих... сами пресычаетеся, а сироты церковные алчут и жаждут...»

и что надо держаться только России - это верно

т.к. основное качество русского человека как отмечает

Иеромонах Симеон: «От того, что на Украине делают с произведениями Гоголя, действительно перевернешься в гробу»

«Гоголь – один из самых близких к Церкви классиков русской литературы. Мы знаем, что и Пушкин, и Достоевский после долгих борений и метаний в конце концов обрели веру и стали истинно, а не номинально православными.

Гоголь же всю свою жизнь активно участвовал в богослужебной жизни, исповедовался, причащался. А в зрелые годы духовные вопросы его стали волновать даже больше литературных.

Гоголь говорил, что главное дело в его жизни – это душа. Да и само творчество свое он мыслил как служение Богу, послушание, от которого он не вправе уклониться.

Но Гоголь как аскет, человек, живший глубокой духовной жизнью, мало известен в нашей стране», – сказал в интервью «Комсомольской правде» иеромонах Симеон (Томачинский), специалист по творчеству Николая Васильевича Гоголя, автор кандидатской диссертации о его творчестве.

Как отметил отец Симеон, Гоголь писал целые трактаты на религиозно-нравственные темы: «Например, «Правило жития в мире» и «Размышления о Божественной литургии». Для того, чтобы читать в подлиннике святоотеческие источники, Гоголь даже специально изучал греческий язык.

В советскую эпоху эта сторона в творчестве писателя замалчивалась. Считалось, что «ранний» Гоголь – это замечательный художник, а в поздние годы он немножко сошел с ума. Поэтому многие духовные творения Гоголя даже не вошли в полное (академическое) собрание его сочинений. А о некоторых вообще узнали только в последние годы.

Например, нашли множество тетрадей, в которые Гоголь собственноручно переписывал богослужебные тексты из церковных книг. Сейчас они хранятся в рукописном отделе Пушкинского дома. К тому же Гоголь переписывал труды святых отцов: Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Василия Великого и других. Для него это было источником вдохновения».

Но гораздо больше всех сейчас занимают не духовные сокровища, открытые в Гоголе, а то, кем он был: русским или украинцем, – обратил внимание иеромонах. По его мнению, «Гоголь считал себя и тем, и другим. Он писал «сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская». Гоголь очень любил Москву и Санкт-Петербург, но также сильно любил Киев, свою родную Полтаву и Диканьку.

А мы сейчас берем пилу и искусственно делим Гоголя. Это все равно, как сердце, душу напополам поделить. Но для нынешних украинских властей такой Гоголь, как он есть, неудобен. Сбрасывая Гоголя с корабля современности, украинские националисты отрекались от того, что было в их народе самого лучшего, самого великого.

Ведь, если бы не Гоголь, весь мир намного меньше знал бы об украинском народе, его традициях и великом, несокрушимом духе. С другой стороны, нынешние попытки пристегнуть творчество Гоголя к определенной идеологии тоже оказываются провальными. Ведь сам он писал, что русские и украинцы – это два народа, которые дополняют друг для друга и созданы для того, чтобы жить вместе.

Призванием украинцев Гоголь считал сохранение своей самобытности и православной цивилизации. А именно Россия и стала последним оплотом Православия после падения Константинополя. Гоголь считал, что только вместе русские и украинцы могут явить «нечто совершеннейшее в человечестве». Не в битвах за цену на газ, а в каких-то созидательных делах.

При всем при этом Гоголь был преданным сыном своей страны и никогда не отрекался от того, что он украинец».

Рассуждая о том, почему Н.В.Гоголь писал свои сочинения на русском, а не на украинском языке, отец Симеон заметил: «Гоголь в разговорах с друзьями-литераторами всегда подчеркивал, что для них всех должна быть одна святыня – это язык Пушкина.

Он считал русский язык необыкновенно живым, способным вмещать в себя разные наречия и диалекты и от этого становиться богаче, создавая пеструю палитру оттенков. При переводе Гоголя на украинский очень многое теряется, становится однотонным и однообразным. Это все равно, что картину, написанную яркими красками, взять и замазать одним цветом».

По его словам, современные переводы Гоголя на украинский язык также грешат неполнотой и избирательностью к текстам классика. В произведении «Ночь перед Рождеством» Гоголь «показывает родственную связь между Россией и Украиной, пусть и в юмористическом жанре. Это эпизод, в котором запорожцы приезжают просить помощи у Императрицы Екатерины, и та им помогает.

Но когда «Ночь перед Рождеством» переводили на украинский эту сцену сильно урезали. В украинском варианте казаки уже не кланяются русской Царице и не напоминают о том, что перевели ее армию через Перекоп и помогли взять Крым».

В повести же «Тарас Бульба» выпущенную на современной Украине «в переводе оголтелого националиста Николая Садовского гоголевские слова «Русь» и «русский» везде скрупулезно заменены на «Украина» и «украинский». Например, «широкая разгульная замашка русской природы» переводится как «широкий гуляцкий замес украинской натуры».

«Проявление русской силы» заменяется на «украинской». А ведь русская сила – это у Гоголя более общее и высокое понятие, которое включает в себя и украинскую силу. Это все равно, что фразу: «птицы – замечательные существа» перевести как «дрозд – замечательно существо», – заметил отец Симеон. «От того, что сейчас на Украине делают с произведениями Гоголя, действительно перевернешься в гробу», – с грустью заметил священник.

Кроме того, заметил отец Симеон, «если украинцы признают Гоголя «своим», значит, они должны признать его концепцию и читать на русском языке. Но с этим они согласиться не могут. Поэтому переводят Гоголя и тем самым вытесняют его в сферу зарубежных писателей.

Отказываясь от своего гения, Украина по сути пилит сук, на котором сидит. Да, можно не соглашаться с Гоголем, но пусть он говорит свободным голосом, не надо его цензурировать, исходя из сиюминутных политических идей. Потому что идеи эти со временем испарятся, а великое творчество Гоголя останется».

Действительно ли Гоголь - самый православный, самый религиозный, самый церковный писатель в русской литературе. Или это миф, созданный на волне «оправославления культуры»? Рассказывает монах и ученый о. Симеон Томачинский.

Иеромонах Симеон (Томачинский) - директор издательства Сретенского монастыря, кандидат филологических наук, автор диссертации о Николае Васильевиче Гоголе. В преддверии 200-летнего юбилея писателя корреспондент "Интерфакс-Религия" Ольга Курова побеседовала с отцом Симеоном о христианском наследии творчества Гоголя.

- Чем Гоголь близок Вам, почему именно он стал темой Вашей диссертации?

Гоголь близок мне очень многим. Во-первых, мама в самом раннем детстве мне его читала, и я впоследствии часто обращался к гоголевским произведениям. Во-вторых, во мне тоже перемешаны русская кровь с украинской. И как Гоголь не мог сказать, какая у него больше душа - "хохлацкая или русская", как он выражался, так и я не могу сказать, какой больше. И, конечно, своим аскетическим настроением он повлиял на мое решение уйти в монастырь. Известно, что Гоголь жил, как инок, хотел принять монашество, часто приезжал в Оптину пустынь, но старец Макарий сказал, что его труды нужнее на литературном поприще. И вообще, Гоголь - самый церковный писатель из классиков русской литературы, наиболее близкий к Церкви не только по идеям и мировоззрению, но и по своей жизни. Гоголь не только принимал активное участие в службах, исповедывался, причащался, но и глубоко изучал церковное богослужение. Об этом свидетельствуют его произведения, огромные тетради его выписок из святоотеческих произведений, из Миней, из Кормчей книги и, наконец, его работа "Размышления о Божественной Литургии", ради которой он специально изучал греческий язык.

- А они издавались в наше время?

- "Размышления о Божественной Литургии" издавались. В советское время, правда, об этой книге умалчивалось, в академическом так называемом "Полном собрании сочинений" не было этой работы, хотя многие исследователи отмечали, что она отмечена особым лиризмом, отсвет самой личности Гоголя лежит на этой книге. Но в наше время она издавалась, я с удовольствием ее перечитываю, она помогает понимать, что происходит во время литургии, каков смысл священнодействий, песнопений, тех молитв, которые священник читает в алтаре, - все очень подробно.

- То есть она может быть катехизаторской книгой для современного человека?

Несомненно. Для тех, кто хочет понять смысл Божественной литургии, а не просто созерцать то, что происходит в храме, это прекрасный помощник. Ее рекомендовали читать и оптинские старцы.

- А что бы Вы сказали об эволюции взглядов Гоголя? Чем отличается ранний Гоголь от позднего?

Существовала "концепция двух Гоголей", которую выдвинул Белинский. По ней "ранний" Гоголь - это замечательный художник, который подавал большие надежды, а потом изменил своему призванию, тронулся умом, церковники сгубили его. Эта концепция в советское время была общепринятой. Но по многочисленным исследованиям, появившимся в последние два десятилетия, в первую очередь таких ученых, как Владимир Андреевич Воропаев и другие, это неверная теория. Сами письма Гоголя, его отношение к своим произведениям показывают, что в его мировоззрении какой-то резкой ломки не было. Он всегда был православным, церковным человеком, но, конечно, молодости свойственны увлечения, он был в творческом поиске, у него была творческая эволюция. От веселых малороссийских историй, "Вечеров на хуторе близ Диканьки", Гоголь перешел к более серьезным произведениям. Это совершенно нормально, естественно для гения, великого художника. В середине сороковых годов у него действительно был духовный кризис, который заставил его пересмотреть свое отношение к творчеству, но тот же "Тарас Бульба", первая редакция, был написан, когда Гоголю было двадцать с небольшим лет. Впоследствии он создал вторую редакцию, но все христианские идеи уже присутствовали в первой. А, скажем, "Ревизор", который многие воспринимали просто как сатирическое произведение, обличающее нравы? Гоголь многократно пытался объяснить, что он вкладывал более глубокий смысл в это произведение, что каждый должен на свою душу посмотреть, что все эти чиновники олицетворяют собой страсти, господствующие в человеке, а настоящий ревизор - это истинная совесть, в отличие от "ветреной совести", которую олицетворяет Хлестаков.

Тот духовный смысл, те идеи, которые в ранних произведениях не столь явственно выражены, впоследствии стали более яркими в других жанрах, в которых Гоголь стал работать. Говорить о каком-то противоречии между "ранним" и "поздним" Гоголем неправомерно, да и сам Гоголь об этом не говорит. Да, он признает, что некоторые ранние его произведения не заслуживают столь большого внимания, что "Выбранные места из переписки с друзьями" для него гораздо важнее, но он нигде не отрекается от своего прошлого.

- А как сочетается православие Гоголя со всей той бесовщиной, которую он сочинял, в том числе и в молодости?

Это вопрос сложный. Как я уже сказал, в зрелом возрасте Гоголь другими глазами смотрел на свое раннее творчество. Он пишет, что становится жутко от тех плодов, которые мы, сами не думая, вырастили, от тех страшилищ, что подымаются из наших творений, о чем мы и не предполагали. Гоголь переживал за многое из того, что было им написано, хотя в ранних его произведениях не было какого-то богоборчества или язычества. Возможно, восприятие Гоголем христианских идей в юности было более поверхностным, как это часто бывает. Поэтому действия дьявольских сил были для него скорее предметом смеха, и он считал, что можно шутить с такими вещами, с которыми на самом деле шутить не стоит. Именно за это он каялся впоследствии.

А что бы Вы сказали о Гоголе как об имперском писателе? Он считал, что у всей Святой Руси должен быть один язык, язык Пушкина. Насколько реально празднование его юбилея в бывших советских республиках, что будет с наследием Гоголем на Украине?

Я уверен, что Гоголя на Украине читают и любят. В конце марта мы едем на гоголевскую конференцию в Киев. И таких конференций будет не одна, их будет много. Другое дело, что на Украине в наше время Гоголя преподают в курсе зарубежной литературы - просто потому, что он писал на русском языке. Для современных украинских властей такой Гоголь, как он есть, неудобен. Николай Васильевич считал, что русские с украинцами должны быть вместе, что эти две нации дополняют друг друга, и в их взаимном единении заключается великая сила. Вот что он говорил в частном письме 1844 года: "Никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой, - явный знак, что они должны пополнить одна другую. Для этого самые истории их прошедшего быта даны им непохожие одна на другую, дабы порознь воспитались различные силы их характера, чтобы потом, слившись воедино, составить собою нечто совершеннейшее в человечестве".

Про украинский язык Гоголь говорил, что для малороссийских песен он замечательно подходит, указывал на его певучесть и лиричность. Но при этом он говорил, в частности, своему земляку, известному слависту Бодянскому, что "нам, Осип Максимович, надо писать по-русски, надо стремиться к поддержке и упрочению одного, владычного языка для всех родных нам племен". Русский язык вбирает в себя многочисленные наречия, он может самые разные противоположности в себя впитывать и обогащаться, утверждал Гоголь. Для него не было вопроса, какой язык должен быть у славян, - конечно, язык Пушкина.

К сожалению, сейчас на родине Гоголя его издают на украинском языке, где все беспощадно переделывается. Где писатель говорит "русская земля", они пишут "украинская земля", где классик говорит о силе русского народа, они пишут "украинского народа" и так далее. Жестокой цензуре подвергают его произведения, насильно делая Гоголя каким-то оголтелым националистом. Это не вызывает уважения, это надругательство над памятью писателя.

Надеюсь, что нынешний юбилей откроет людям глаза на то, что великий сын украинского народа Гоголь, который бесконечно любил свою Родину, желал ей только добра и процветания, при этом говорил, что Украина должна идти рука об руку с Россией, что это взаимодополняющие нации, одна без другой жить не может: "Русский и малоросс - это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные".

Будет ли восстановлен крест на могиле Гоголя? Писали, что за его восстановление выступала инициативная группа...

Да, решение об этом уже принято. В России действует оргкомитет по проведению торжеств, в нем было решено, что на могиле Гоголя в Новодевичьем монастыре установят крест. Известно, что Гоголь вначале был похоронен в Даниловом монастыре, - там установят памятную доску.

И, конечно, масса других событий приурочена к юбилею. Вот-вот должен выйти на экраны фильм Бортко "Тарас Бульба", который снимался на Украине, где в главной роли украинец Богдан Ступка. Вроде бы Украина готова у себя в прокате его демонстрировать. А именно в "Тарасе Бульбе" - квинтэссенция украинской истории. Сила украинского духа - в защите своей веры, в защите православной цивилизации и своей идентичности. И выбор казаков, которые сражаются против ляхов, против латинства, он однозначно в пользу православной веры.

Гоголь серьезно изучал историю Украины, у него был огромный проект "История Малороссии". Он его не закончил, но осталась масса интересных материалов по этой теме. Гоголь не на пустом месте все это писал, не из головы выдумывал. Он изучал историю украинского народа, который в битвах выковывал свою национальную идею, состоящую, повторюсь, в защите своей веры и православной цивилизации. А Россия, по Гоголю, после падения Константинополя, после арабо-мусульманских завоеваний - это последний и главный оплот православия, и только в союзе с ней Украина может защитить православную веру.

- Не собирается ли Сретенский монастырь что-то издать к юбилею писателя?

Мы только что издали томик избранных произведений Гоголя тиражом 5000 экземпляров. Туда вошли повести "Тарас Бульба", "Портрет", "Размышления о Божественной Литургии", религиозно-нравственные трактаты, молитвы, предсмертные записки. В ближайшее время в серии "Письма о духовной жизни" у нас выйдут избранные гоголевские письма. Гоголя сейчас нужно больше издавать, больше пропагандировать, в миссионерском плане его творчество обладает огромным потенциалом.