(англ. Robert Longo , р. 1953) - современный американский художник, известный своими работами в различных жанрах.
Биография
Роберт Лонго родился 7 января 1953 года в Бруклине (Нью-Йорк), США. Учился в Университете Северного Техаса (Дентон), но бросил его. Позднее занимался скульптурой по руководством Леонды Финке. В 1972 году получил гранд на обучение в Академии изящных искусств во Флоренции и уехал в Италию. После возвращения в США, поступил в Государственный колледж Буффало, который окончил со степенью бакалавра в 1975 году. В это же время встречался с фотографом Синди Шерман .
В конце 70-х годов Роберт Лонго увлекся организацией перфомансов (например, Sound Distance of a Good Man). Подобные работы обычно сопровождались созданием ряда фотографий и видео, которые потом демонстрировались в качестве отдельных работ и частей инсталляций. В это же время Лонго играл в ряде панк-рок групп Нью-Йорка и даже выступил в качестве сооснователя галереи Hallwalls. В 1979-81 художник также работал над серией графических работ "Люди в городах".
В 1987 году Лонго представил серию концептуальных скульптур "Объекты-призраки" (Object Ghosts). Работы из данной серии представляют из себя попытку переосмысления-стилизации объектов из фантастических фильмов (например, "Nostromo" - так назывался корабль в фильме Чужой). Подобную идею (но воплощенную с реальным реквизитом, который использовался на съемочной площадке) можно встретить в творчестве Доры Будор .
В 1988 году Лонго начал работу над серией "Черный флаг". Первая работа из серии представляла собой флаг США, нарисованный графитом и визуально похожий на раскрашенный деревянный ящик. Последующие работы являлись скульптурными изображениями флага США из бронзы, каждое из которых сопровождалось названием-подписью (например, "give us back our suffering" - "верни нам наши страдания").
В конце 80-х годов Роберт Лонго также начал снимать короткометражные фильмы (например, Arena Brains - "Умники на арене", 1987). В 1995 году Лонго выступил в качестве режиссера в фантастической кинокартине Джонни-Мнемоник (Johnny Mnemonic). Фильм считается культовым для жанра киберпанк. Главную роль исполнил Киану Ривз.
В 90-е и 2000-е года Роберт Лонго продолжил создавать свои гиперреалистичные изображения. Работы из серий Superheroes (1998) или Ophelia (2002) выглядят как фотографии или скульптуры, но являются картинами, выполненными тушью. Картины серий Balcony (2008-09) и The Mysteries (2009) написаны углем.
В 2010 году Роберт Лонго создал серию фотоснимков в стиле "Люди в городах" для итальянского бренда Боттега Венета (Bottega Veneta).
В 2016-17 гг. в Музее современного искусства «Гараж» прошла выставка «Свидетельства», в рамках которой публике демонстрировались некоторые работы Роберта Лонго.
В настоящее время Роберт Лонго живет в Нью-Йорке, США. С 1994 года женат на немецкой актрисе Барбаре Зуковой (Barbara Sukowa). У пары трое детей.
Robert Longo , род. 7 января 1953 года , Нью-Йорк) - американский художник, живёт и работает в Нью-Йорке .Роберт Лонго родился в 1953 году в Бруклине (Нью-Йорк), и вырос на Лонг-Айленде. В детстве на него большое влияние оказала массовая культура - кино , телевидение , журналы и комиксы , которые в значительной степени сформировали его художественный стиль.
В конце 1970-х Лонго исполнял экспериментальную панк-музыку в Нью-Йоркских рок-клубах в проекте «Ментоловые войны» (Robert Longo’s Menthol Wars). Является со-основателем авангардной группы X-Patsys (совместно с супругой Барбарой Зуковой , Йоном Кесслером, Кноксом Чандлером, Шоном Конли, Джонатаном Кейном и Энтони Коулменом).
В 1980-е Лонго срежиссировал нескольких музыкальных клипов, в том числе песни The One I Love группы R.E.M. , Bizarre Love Triangle группы New Order и Peace Sells группы Megadeth .
В 1992 году художник выступил в качестве режиссёра одного из эпизодов сериала «Байки из склепа» под названием «Это убьет тебя» (This’ll Kill Ya). Наиболее известная из режиссёрских работ Лонго - фильм 1995 года
Robert Longo Untitled (Guernica Redacted, Picasso’s Guernica, 1937), 2014 Charcoal on mounted paper 4 panels, 283.2x620.4 cm, overall Courtesy of the artist and Galerie Thaddaeus Ropac, London . Paris . Salzburg
Ваш проект в России тесно связан с архивной работой. Что вас привлекает в архивах?
Тут все просто. Мне нравится возможность погрузиться в материал, узнать о нем больше других. Архив Музея современной истории был великолепным: эти длинные коридоры с сотнями коробок — будто попал на кладбище. Подходишь к одной из коробок, спрашиваешь смотрителя: «А тут что?» Тебе отвечают: «Чехов». Конечно, меня больше всего интересовали работы Эйзенштейна и Гойи. Работы второго были подарком испанцев России в 1937 году.
Мне сразу вспоминается ваша выставка в 2014 году в Нью-Йорке, где вы перерисовывали углем картины великих американских абстрактных экспрессионистов. И сейчас, и тогда эти выставки, с одной стороны, групповые, но с другой — ваши персональные.
В Gang of Cosmos я исследовал послевоенное время, очень интересный период американской истории. Меня завораживала разница между мазком кисти и штрихом угля. Можно сказать, я переводил работы Поллока, Ньюмана, Митчелл на черно-белый язык. Конечно, я брал канонические работы, которые больше чем просто произведения, так как вокруг них есть свой контекст, который меня интересовал не меньше. Абстрактный экспрессионизм появился после того, как мир уничтожил себя и в эйфории перезагрузился снова. Тогда у страны была надежда, а в 2014-м, может быть, ее уже меньше.
В «Свидетельствах» вы с Гойей и Эйзенштейном становитесь соавторами одной выставки.
Это идея Кейт Фаул, не моя. Она пришла ко мне с такой задумкой, потому что эти два художника всегда восхищали меня. Я ни в коем случае не ставлю себя на один уровень с ними, они — большое вдохновение, история. Интересно, что Эйзенштейн очень любил Гойю. А Гойя в свое время создавал раскадровки, хотя кино еще не было изобретено. Гойя и Эйзенштейн занимались освидетельствованием времени. Я чувствую, что будучи художником, я выступаю как репортер, рассказывающий о современной жизни. Может быть, сегодня это делать проще, потому что художник не так сильно зависит от государства, как Эйзенштейн, или как Гойя — от религии. Но мы фокусировались в первую очередь на красоте изображения. К примеру, исключали тексты из фильмов, чтобы не зацикливаться на сюжетах.
У вас изменилось ощущение от времени за 55 лет творчества?
Исторически сегодня время более сложное, пугающее и волнительное, чем раньше. Тот же Трамп — идиот, придурок и фашист, который ставит под угрозу безопасность целой страны, если будет избран. Я не политический художник и не хочу им быть, но иногда вынужден.
Да, например, у вас есть картина, изображающая беспорядки в Фергюсоне.
Когда я впервые увидел фотографии из Фергюсона в газетах, я не поверил, что это США. Я думал, может, это Афганистан или Украина? Но потом я пригляделся к форме полицейских и понял: это же у меня под носом происходит. Это был шок.
Для меня дистопия всегда ассоциировалась с 1980-ми, которые я не застал. Но по фильмам и книгам кажется, что именно тогда было предсказано темное будущее, в котором мы начинаем жить сейчас.
Все изменилось 11 сентября 2001 года, это теперь совсем другой мир. Мир стал глобальнее, но с другой стороны — разобщеннее. Знаете, в чем главная проблема США? Это не нация и не племя, это спортивная команда. А спортивная команда всегда хочет побеждать. Наша большая проблема в том, что мы не знаем, как жить без постоянных побед. Это может привести к катастрофе, потому что ставки всегда высоки.
Уголь хорошо подходит для изображения мрачного будущего.
Да, но я всегда оставляю градус надежды в работе. В конце концов, произведение искусства всегда про красоту, которую художник видит в реальном мире. Я стараюсь сделать так, чтобы люди, глядя на мои картины, задумались. В каком-то смысле мои картины созданы для того, чтобы немного заморозить бесконечный конвейер изображений, которые появляются каждую секунду в мире. Я стараюсь притормозить его, превращая фотографию в картину углем. А кроме того, все рисуют — вот вы говорите со мной по телефону и наверняка черкаете что-то на салфетке — есть в этих черточках нечто базовое и древнее, и это я сталкиваю с фотографиями, сделанными подчас за секунду — на телефон или мыльницу. И потом я месяцами рисую одно изображение.
Вы как-то сказали, что создаете картины из пыли, так как используете уголь.
Да, я люблю пыль и грязь. И мне нравится осознавать, что так рисовали пещерные люди. То есть моя техника одна из самых старых в мире. Праисторическая.
Вы так любите древность и при этом сняли киберпанк «Джонни Мнемоник» — нечто кардинальным образом отличающееся от вашей главной страсти.
Хорошо вы подметили. Ирония заключается в том, что интернет стал теми же самыми пещерами, где люди развлекаются первобытным образом.
Вы помните время без интернета. Как это было?
О да, то время. Интересно, что интернет позволил мне находить изображения, из-за которых в прежние времена мне приходилось выписывать журналы или идти в библиотеки. Интернет дал мне возможность добраться до любой картинки. Он заставил меня задуматься о том объеме изображений, которые появляются в мире каждую секунду.
Эйзенштейн должен был работать на правительство, Гойя - для короля. Я работаю на арт-рынок. На протяжении всей истории искусства был конкретный заказчик, церковь или правительство. Интересно, что, как только институты перестали быть основными заказчиками, у художников появилась новая проблема поиска того, что они хотят изображать на полотнах. В отличие от короля арт-рынок не диктует, что конкретно нам нужно делать, так что я свободнее, чем художники, что были до меня.
Офорты Гойя создавал не для церкви или королей, поэтому они намного ближе к тому, что делаю я. В случае с Эйзенштейном мы пытались мы старались убрать большую часть политического контекста, мы замедляли кадры, оставляя только изображения, - так мы пытались уйти от политики. Когда я был студентом, то никогда не думал о политическом фоне, о репрессиях, о давлении, которые шли рука об руку со съемкой этих фильмов. Но чем больше я изучал Эйзенштейна, тем больше понимал, что он просто хотел делать кино - а для этого, увы, был вынужден искать государственной поддержки.
Когда Караваджо оказался в Риме, он должен был работать для церкви. Иначе у него просто не было бы возможности писать большие картины. В результате он был вынужден пересказывать одни и те же истории снова и снова. Забавно, до чего это похоже на популярное кино Голливуда. Так что с художниками прошлого у нас намного больше общего, чем мы привыкли думать, а их влияние друг на друга трудно переоценить. Сам Эйзенштейн изучал работы Гойи и даже создавал картины, которые похожи на раскадровки, - здесь представлены шесть из них, все вместе они фактически выглядят как раскадровки для кино. А офорты даже пронумерованы.
Так или иначе, все художники связаны между собой и находятся под влиянием друг друга. История искусства - великое оружие, которое помогает нам справиться с испытаниями каждого нового дня. А лично я еще использую искусство, чтобы оказаться там, - такая вот у меня машина времени.
Франсиско Гойя, «Трагический случай нападения быка на ряды зрителей на арене Мадрида»
Серия «Тавромахия», лист 21
Мы узнали, что Музей революции в Москве хранит полный набор офортов Гойи. Это был подарок СССР в 1937 году в знак благодарности за помощь испанцам в борьбе с Франко. Офорты просто уникальны: последний экземпляр был сделан с оригинальных пластин Гойи и все они - что просто удивительно - выглядят так, будто их отпечатали вчера. На выставке мы старались избегать самых известных работ - я просто думаю, что в незнакомые работы люди будут вглядываться чуть подольше. А еще мы выбирали те, которые, как мне кажется, выглядят почти как фильм или журналистика.
Один офорт Гойи у меня даже есть дома, я купил его давно. А из тех, что представлены на выставке мне, больше всего нравится тот, что с быком. Работа выглядит точь-в-точь как кадр из фильма - все как-то кинематографически работает вместе, бык с хвостом и люди, в которых он как будто бы врезается. Когда я смотрю на эту работу, всегда думаю о том, что было до и что случится после этого момента. Совсем как в кино.
Франсиско Гойя, «Удивительная глупость»
Серия «Пословицы», лист 3
Вот еще одна работа, которая мне очень нравится, - семья у Гойи стоит в ряд, как будто птички сидят на ветке дерева. У меня самого три сына, и эта гравюра напоминает мне о семье, есть что-то в ней прекрасное и важное.
Когда я рисую, то действительно часто думаю о том, что произойдет потом с героями моей картины. Я часто делаю рамочное упражнение, как в комиксе, - набрасываю много прямоугольников разных размеров и экспериментирую с композицией внутри. А Эйзенштейн в этом смысле отличный пример для подражания, его композиции безупречны: картина часто строится вокруг диагонали и такая структура создает психологическое напряжение.
Сергей Эйзенштейн и Григорий Александров, кадр из фильма «Броненосец «Потемкин»
Я люблю все фильмы Эйзенштейна, а из «Потемкина» вспоминаю прежде всего эту прекрасную сцену с лодками в гавани. Вода блестит, и это делает кадр невероятно красивым. А мой самый, наверное, любимый кадр - в большим флагом и кричащим Лениным. Оба эти кадра действительно своего рода шедевры
Сергей Эйзенштейн, кадр из фильма «Сентиментальный романс»
В фильме «Сентиментальный романс» есть невероятный по своей силе кадр: женщина стоит в квартире у окна. Он выглядит действительно как картина.
А еще мне очень интересно наблюдать за тем, что получилось, когда мы расположили эти фильмы рядом - в кино вы смотрите сцену за сценой, а здесь видите замедленные образы разных фильмов, расположенные по соседству. Этот странный коллаж, как мне кажется, дает понять, как работает мозг Эйзенштейна. В его фильмах камеры не перемещались за актерами, они были статичны, и каждый раз он предлагает нам четко выстроенные конкретные образы. Эйзенштейн работал на заре кинематографа, и каждый кадр должен был представить себе заранее - фактически видеть будущий фильм образ за образом.
Кино, живопись и современное искусство суть одно и то же: создание картин. На днях я был в музее, искал «Черный квадрат» и, пока проходил через все эти залы образов и картин, понял кое-что важное. Главная сила искусства - это жгучее желание человеческого существа объяснить вам, что именно оно видит. «Вот как я вижу», - говорит нам художник. Понимаете, о чем я? Иногда вам может показаться, что крона дерева напоминает лицо, и об этом сразу же хочется рассказать своему другу, спросить его: «Ты видишь то, что вижу я?» Создание искусства - это попытка показать людям, как вы видите мир. А в основе этого - желание чувствовать себя живым.
Роберт Лонго, без названия, 2016 год
(Сюжет связан с трагическими событиями в Балтиморе. - Прим. ред. )
Я выбрал это изображение, чтобы показать не только то, что случилось, но и объяснить вам, что вижу и чувствую по этому поводу я сам. Одновременно, конечно, нужно было создать и изображение, которое и зритель захотел бы рассматривать. А еще я думаю, что вы можете не читать газеты и не знать о том, что произошло, но это неправильно - важно видеть все.
Я люблю картину (картина Теодора Жерико, написанная в 1819 году, в основе сюжета которой лежало кораблекрушение фрегата у берегов Сенегала. - Прим. ред. ) - для меня это действительно потрясающее произведение об ужасной катастрофе. Помните, в чем было дело? Из 150 человек на плоту только 15 выжили. Я тоже пытаюсь показать красоту катастроф, и прекрасным примером являются пулевые отверстия в моих картинах.
Я далек от политики, и в идеале я хотел бы иметь возможность жить своей жизнью и просто знать, что люди не страдают. Но я делаю то, что должен делать, - и показываю то, что должен.
Я думаю, что оба эти художника находились в подобной ситуации. Жаль, что глубокие идеи фильмов Эйзенштейна были искажены. Это похоже на ситуацию с Америкой: идею о демократии, что лежит в основе нашей страны, постоянно искажали. Гойя тоже был свидетелем ужасных событий, и он хотел заставить нас реально смотреть на вещи, как будто бы остановить происходящее. Он говорит о замедлении мира и восприятия. Я думаю, что тоже намеренно замедляю ход событий моими изображениями. Вы можете включить компьютер и быстро просмотреть тысячи изображений в интернете, я же хочу создавать их так, чтобы остановить время и дать возможность рассмотреть вещи более тщательно. Для этого в одной работе я могу соединить несколько образов, как в классическом искусстве, и эта идея соединения бессознательного для меня невероятно важна.
Роберт Лонго, без названия
5 января 2015 года (работа - дань памяти редакции Charlie Hebdo. - Прим. ред. )
Для меня эта тема была крайне важной, потому что я сам художник. Hebdo - журнал, где работали карикатуристы, то есть художники. Произошедшее действительно потрясло меня: каждый из нас мог быть среди тех людей, которых убили. Это нападение не только на Hebdo - это нападение на всех художников. Террористы хотели сказать следующее: вы не должны делать такие картины, так что эта угроза фактически касается и меня.
В качестве основы изображения я выбрал треснутое стекло. Прежде всего, оно красиво - вы захотите, так или иначе, на него посмотреть. Но это не единственная причина: оно напомнило мне медузу, какое-то органическое существо. От дыры в стекле расходятся сотни трещин, как эхо страшного события, которое случилось. Событие осталось в прошлом, но его последствия продолжаются. Это действительно страшно.
Роберт Лонго, без названия
2015 год (работа посвящена катастрофе 11 сентября. - Прим. ред. )
Одиннадцатого сентября я играл в баскетбол в одном из спортивных залов Бруклина, на 10-м этаже высокого здания, и мне все было прекрасно видно из окна. А моя студия находится неподалеку от места трагедии, так что я долго не мог попасть туда. В моей студии есть большая картина, созданная в честь этого страшного события, - сначала я просто набросал рисунок на стене студии, нарисовал самолет. Тот самый самолет, который летел в первую башню, я нарисовал его на стене. Потом мне пришлось перекрашивать стены студии, и я очень переживал, что рисунок исчезнет, поэтому сделал другой. Обратите внимание, что все мои рисунки на выставке покрыты стеклом - и в результате вы видите в них свои отражения. Самолеты врезаются в отражения, и части некоторых моих работ отражаются друг в друге. Есть определенные ракурсы на выставке, где вы можете под определенным углом увидеть пулевое отверстие в Иисусе, а тут вы видите врезающийся во что-то самолет.
Для меня наложение рисунков друг на друга - это не просто хронология катастроф, а скорее попытка вылечиться. Иногда мы принимаем яд, чтобы поправиться, и важно иметь храбрость жить с открытыми глазами, быть мужественным, чтобы видеть некоторые вещи. Сам я, наверное, не очень мужественный человек - всем мужчинам нравится думать, что они храбрые, но большинство из них, как мне кажется, трусы.
Мне повезло, что я имею возможность выставляться, и эту возможность я использую для того, чтобы говорить о том, что считаю важным. Не нужно создавать что-то таинственное, сложное, полное самолюбования. Вместо этого лучше обращаться к тем проблемам, которые имеют значение сейчас. Вот что я думаю о настоящих задачах искусства.
Роберта Лонго иногда называют создателем смерти. Этот нью-йоркский художник в своих произведениях охватывает те темы, которые другие мастера стараются избегать.
Уголь, ядерный взрыв и... акулы
Обломками угольного карандаша и графита Лонго создает шедевры, заставляющие ужаснуться – трехмерные изображения жутких смерчей, ураганов, ядерных взрывов. Но не эти работы художника признаны самыми пугающими и реалистичными.
Роберт Лонго углем рисует акул.
Жуткие монстры с раскрытыми пастями, мощные изгибы акульих тел, выныривающих из черноты, предвещающие смерть челюсти с - все это завораживает и пугает.
Подобные устрашающие картины мастера сегодня находятся в самых известных музейных собраниях и частных коллекциях. За свои произведения Лонго даже получил легендарную премию Goslar Kaiser Ring – альтернативный "Оскар" в современном художественном искусстве.
Роберт Лонго - художник смерти
Роберт Лонго родился в Бруклине в 1953 году. С раннего детства будущий "художник смерти" интересовался арт-искусством.
После Лонго поступил в художественную академию в Техасе, однако бросил ее, и поступил в художественный колледж Буффало, из которого вышел бакалавром искусств. Свой путь портретист акул начал со скульптуры, однако после увлекся живописью.
Первая выставка художника состоялась в 1980 году, однако большой известности не принесла. Следующий год ознаменовался для художника началом нового проекта и растущей популярностью.
Кроме своих произведений апокалипсиса в виде или атомного гриба, арт-мастер известен также режиссерской работой "Джонни Мнемоник".
Акула - лучший друг художника
Своими лучшими натурщиками Роберт Лонго называет акул. Именно их изображения стали сенсацией 2007 года на выставке "PERFECT GODS" - идеальные Боги. Акулы, по мнению Лонго – , великие творения.
Поклонники творчества очень часто задаются вопросом: почему автор создает такие "смертоносные" картины? Почему не пейзажи, не портреты? Художник отвечает кратко: "Я рисую действительность".
Один из известных психиатров когда-то предположил, что у Лонго имеет место обсессивно-компульсивное расстройство или же "синдром страшных мыслей".
Роберт Лонго, по предположению доктора, в результате перенесенной в детстве тяжелой психологической травмы, страдает от навязчивых мыслей и страхов погибнуть от стихии или от зубов огромной акулы.
Художник решительно отверг эти предположения, однако подтвердил, что в детстве действительно стал свидетелем большой автоаварии, когда в Бруклине школьный автобус столкнулся с легковой машиной.
Кроме того, Роберт Лонго не отвергает того, что по своему характеру он относится к пессимистам и "ужасным меланхоликом, любящим полистать комиксы с изображением или посмотреть репортажи BBC News о трагических взрывах".
Также известно, что художник панически боится большого количества воды и испытывает непонятный интерес к фотографиям истерзанных после акульих атак людей. Поэтому и акулы на полотнах Лонго выглядят так реалистично.
Есть что-то общее между акулами, ураганами и ядерными взрывами, - уверяет художник. - Все эти вещи неожиданны, все восхитительно красивы и все не предвещают ни капли хорошего.
И эти слова полны правды.
