В Третьяковской галерее в четверг, 16 февраля, открылась экспозиция «Оттепель». Выставка, подготовленная при участии десятков музеев, НИИ, частных коллекций и работающая до 11 июня, заставляет думать не только об эпохе 1950-1960-х, но прежде всего о времени, в котором мы живем.

Вопрос, почему вдруг к столетию краха империи сразу три важные культурные институции столицы - Музей Москвы, где выставка «Московская оттепель» открылась еще в декабре прошлого года, Третьяковка и ГМИИ им. А.С. Пушкина (там проект на эту тему стартует в марте) - подгадали масштабные выставки про оттепель, повисает в воздухе. Но вопросов здесь вообще возникает много, и это созвучно эпохе, наступившей после смерти Сталина: впервые в стране настало время, располагавшее к поиску смыслов. Страх перестал быть определяющим фоном жизни советских людей. Быстро закончившись, самый вольный и плодотворный период в истории СССР дал тем не менее достойные всходы: перестройку затеяли те, кто вырос и сформировался в годы оттепели. И даже расхождения в оценках нынешней выставки - ее можно, пожалуй, счесть слишком благостной, напоминают нам: оттепель - время задавать вопросы и искать на них самые разные ответы.

От Тютчева до Эренбурга

За исторический термин «оттепель» мы привыкли благодарить Илью Эренбурга - так он назвал свою повесть, опубликованную в 1954-м в журнале «Знамя». Но в статье об «оттепельной» литературе, написанной для каталога выставки (книга эта, представляющая подробный анализ оттепели, раскрывающая ее интриги и конфликты, достойна отдельного изучения), всплывает другой автор - . Его стихотворение «Оттепель» было написано еще в 1948-м, когда поэт вернулся из лагерей и ссылки. Первым же применил это слово к определению политического климата Федор Тютчев - после смерти Николая I. Этот факт заставляет задуматься о неминуемой смене времен года не только в природе, но и в обществе, и искать в залах Третьяковки следы небывалых холодов, после которых настала оттепель. Но их здесь почти и нет.

Абстракция и пародия

В первом же разделе, представляющем диалог юных шестидесятников с поколением родителей, - кураторы выставки (заведующий отделом новейших течений Третьяковской галереи и его коллеги Юлия Воротынцева и Анастасия Курляндцева) назвали его «Разговор с отцом» - есть две темы для рефлексии: правда о войне и сталинские репрессии. Память о репрессиях была тогда свежа - только что освободили выживших, шла массовая реабилитация: впервые в отечественной истории власть расписалась в своей неправоте.

Тему репрессий иллюстрирует «Портрет отца» Павла Никонова - белый офицер Федор Никонов десять лет провел в ссылке в Караганде. Но зритель, не найдя аннотации к картине, наверняка подумает, что отец пришел с войны. Есть еще темпера Игоря Обросова, апеллирующая к 1937 году, и портрет работы Биргера (с писателем его познакомила ). Кураторы переживают, что оттепельные художники почти не касались темы сталинского террора, поэтому визуальный ряд ограничен. С ними можно поспорить: существуют, например, тюремные рисунки Юло Соостера (его живописное «Яйцо» присутствует в другом разделе выставки). Можно еще вспомнить живопись расстрелянного - москвичи ее увидели в 1962 году на выставке в Манеже к 30-летию МОСХа, той самой, где Хрущев обругал нонконформистов, и заслуга, в частности, Павла Никонова состояла в том, что репрессированных и забытых художников там вообще показали. Эта история, видимо, не укладывается в концепцию легкой и приятной оттепели, какой ее показали нам.

Никонов и Гелий Коржев висят рядом - но оба ли герои? Как раз на выставке в Манеже и прошел водораздел: Коржев выступил против «формалистов» и независимых художников, Никонов был за. Но о Манежной выставке мы узнаем здесь только благодаря участию в исторической экспозиции студийцев абстракциониста Элия Белютина - между тем в Манеже тогда были впервые выставлены , . Да, в нынешней «Оттепели» их работы тоже участвуют - наряду с холстами учеников Белютина и представителей сурового стиля - Гелия Коржева, . Абстракции Немухина и Зверева, Вечтомова и Турецкого, работы Оскара Рабина, и Лидии Мастерковой, скульптуры Сидура, Неизвестного, Силиса показаны в одном пространстве с гигантским триптихом соцреалиста Решетникова - карикатурой на западных абстракционистов. То, что размещены эти вещи на равных, рядом, может создать у непосвященного зрителя - и создает - ошибочное впечатление, что те и другие выставлялись в годы оттепели. Но было-то совсем не так.

Пока не похолодало

По сути то, что мы видим в залах на Крымском валу, - дайджест эпохи, очередная версия почившей программы «Намедни», срез конкретного временного пласта: чем жили современники, где трудились, какие совершали открытия и победы… Такой взгляд, безусловно, имеет право на существование. Понятно, что победы тут важнее поражений - страна жила от хорошего к лучшему: «Куба рядом», великие научные открытия, дизайн интерьеров космических кораблей, трогательная живопись академика Блохинцева, кинобестселлер Ромма «Девять дней одного года» (кино оттепели представлено на выставке едва ли не полнее, чем изобразительное искусство).

Изображение: Государственная Третьяковская галерея

Жанр определил и структуру. Отталкиваясь от драматического «Разговора с отцом», мы попадаем в «Лучший город Земли», оттуда переходим к «Международным отношениям» или попадаем в «Новый быт». Потом «Освоение», «Атом - Космос», «В коммунизм!». Гагарин снова наше единственное все.

В центре экспозиции архитектор Плотников выстроил условную площадь Маяковского, которая провоцирует размышления о поэтах и поэзии (скульптурный портрет работы нельзя пропустить). Здесь много по-настоящему большого искусства. Третьяковка выиграла у Пушкинского битву за «Счетчик Гейгера» Юрия Злотникова (Юрий Савельевич, умерший несколько месяцев назад, не дожил до этого момента - между тем на выставке несколько его вещей). Есть и свой «красный угол» - выгородка с работами кинетистов, развешанных на темных стенах: Льва Нусберга, Раисы Сапгир, Франциско Инфанте. Но кажется, что фотографий больше, чем холстов. В воздухе разлито счастье. Стенограммы заседаний Союза писателей, осуждавших Пастернака и Синявского с Даниэлем, и те не нарушают романтическую картину. Дождь на полотнах

Мы знаем, чем закончится оттепель. Изящную форму, в которую облекли кураторы финал счастливой эпохи, нельзя не оценить. Это гигантское полотно карельского художника Ниеминена «Тяжбуммашевцы»: рабочие во время обеденного перерыва или перекура, один из них - с газетой в руках. В углу газетного листа отчетливо видна дата: 23 августа 1968 года. День, когда советские войска вошли в Прагу. Второе название картины - «Танки 1968». Оттепель замерзла.

Но не закончилась. Тема требует продолжения. Ее нельзя считать закрытой хотя бы потому, что впереди нас ждет, как уже сказано, еще одно исследование на оттепельную тему - выставка «Лицом к будущему», посвященная европейскому искусству 1945-1968 годов. Проект, подготовленный независимым берлинским куратором Экхартом Гилленом, знаменитым венским акционистом, а сегодня - главой Центра искусства и медиатехнологий в Карлсруэ Петером Вайбелем и Данилой Булатовым из Пушкинского музея, уже полгода путешествует по Европе. В ГМИИ он откроется в марте. Независимое советское искусство там будет представлено как часть европейского - это будет еще один взгляд на нашу оттепель. Издалека.

"Подтаивают льдины тоталитаризма"

«Оттепель» началась! Третьяковская галерея настолько основательно - 3,5 года - готовилась к этой выставке, что заказала даже соответствующую погоду. На дворе - вешние воды, а в залах, как и тогда, в 1953–1968 годах, подтаивают льдины тоталитаризма и дорогу себе пробивают ручьи обновления. Именно вода как символ изменчивости стала центральным образом проекта.

В центре зала хотели установить бассейн, но не вышло по техническим причинам. Зато получилось собрать из 23 (рекорд для галереи!) музеев и 11 частных коллекций почти 500 экспонатов. Дело, конечно, не в количестве (во времена «оттепели» на выставках и по 3000 картин показывали), а в качестве вещей и их грамотной развеске. Кураторы экспозиции во главе с Кириллом Светляковым ненавязчиво и комфортно для глаза умудрились разместить примерно равное количество живописи, графики, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, фотографии, фрагментов кино, документов, предметов быта…

Тон диалога, а «оттепель» прежде всего отличалась возможностью дискутировать, задают при входе в экспозиционный зал. На трехметровом экране параллельно прокручивают перформансы из фрагментов знаковых для своего времени фильмов: «Приходите завтра», «Дайте жалобную книгу» и «Шумный день». Скульптор (Папанов) разбивает свои произведения, Табаков шашкой рубит мещанскую мебель, а студент-архитектор отказывается от старых макетов.

Казалось бы, дальше должен возникнуть дивный новый мир, но организаторы играют на контрасте и отправляют нас в мрачный коридор. Это один из семи тематических разделов выставки, получивший название «Разговор с отцом», где речь идет о возникшей возможности узнать правду о войне и лагерях. Отсюда - бронзовые воины Неизвестного и Сидура, портрет Шаламова, кадры из спектакля «Мой бедный Марат» в режиссуре Анатолия Эфроса, где очаровательная Ольга Яковлева наливает в стакан воду Александру Збруеву. Здесь же громоздится бюст Солженицына, в котором скульптор Нисс-Гольдман отразил разочарование писателя, незаслуженно отсидевшего восемь лет в лагерях.

Может, дело в черном коридоре? В следующем белом пространстве Солженицын на фото, вполне жизнерадостный, мокнет под дождем у двери «Нового мира», где Твардовский по личной рекомендации Хрущева опубликовал «Один день Ивана Денисовича». Здесь, в зоне «Лучший город земли», почти все радостные: на полотнах, фотокарточках, плакатах, экране… Смеются Любимов, Ростропович, Магомаев, хохочет Михалков, шагая по мокрой Москве и юркая между однотипными домами.

Масштабы массовой хрущевской застройки ощущаются с центральной точки экспозиции - площади Маяковского. Отсюда открывается архитектурное решение Владимира Плотникова - строительство выставки по формуле города с радиально-кольцевой системой. Стройные дорожки разделяют десятки однотипных стен и стеллажей, напоминающих хрущевки. Все в ч/б: вслед за Неизвестным и его знаменитой скульптурой дизайнеры решили передать дуализм эпохи.

Одни наслаждаются комфортом в модернизированном жилом квартале Новые Черемушки, пьют чаи из сервизов Ленинградского фарфорового завода, пользуются пылесосами «Сатурн» и тканями морских оттенков ситценабивной фабрики. Одеваются в элегантные наряды Зайцева, а за зонтами и иными аксессуарами ходят в ГУМ, который предоставил редкие кадры своих витрин тех лет. В отпуск веселятся на Черноморском побережье, о чем свидетельствует яркая керамическая серия скульптора Ольги Рапай.

В это время другие, типа Рабина и Кабакова, гоняют тараканов и мух в коммуналках и бараках. Возятся в грязи, прокладывая железную дорогу и строя очередные многоэтажки, как на картине Пименова. Осваивают целину, возводят Братскую ГЭС, добывают нефть на Севере, при этом недоедают, недосыпают, моются в морской воде. Все это запечатлели художники сурового стиля: Салахов, Андронов, Павлов… Через нарочитую грубость они передали правду времени.

А оно было таково, что СССР соревновался с США почти во всем: от вооружения и освоения космического пространства до архитектуры. Тогда на месте храма Христа Спасителя построили бассейн и начали возводить кинотеатры с подиумами для международных фестивалей. А строительством широких проспектов вообще хотели не только утереть нос нью-йоркским авеню, но и вписаться в глобальную географию. Как и получилось с Новым Арбатом, который стал побратимом главной улицы тоже послевоенного Рио.

Выставка через плакаты, графику, архивные документы передает все это без наценок и скидок. Хотя некоторые арт-критики обвинили Третьяковку в отбеливании и частичном искажении действительности. Конечно, легко судить тем, кто не жил в «оттепель». Ее же очевидцы (Таир Салахов, Зоя Богуславская, Мариетта Чудакова и другие), пришедшие на вернисаж, одобрили проект в первую очередь за объективность. И это говорит о многом.

Масштабный межмузейный исследовательский проект "Оттепель", который показывает Третьяковская галерея на Крымском валу, создан по правилам той противоречивой эпохи, на которую возлагалось больше надежд, чем она смогла оправдать. Выставка апеллирует к современному зрителю, ищет точку опоры в прошлом, приглашает к спору о времени и о себе. Ее разделы "Разговор с отцом", "Лучший город Земли", "Международные отношения", "Новый быт", "Освоение", "Атом - космос", "В коммунизм!" выводят в открытое пространство форума. Форума условного, как театральная сцена, и не менее реального, чем площадь Маяковского, ставшая в 1960-е поэтическим клубом под открытым небом.

О новом проекте Третьяковской галереи рассказывает куратор выставки Кирилл Светляков.

Сразу три музея: Музей Москвы, Третьяковская галерея, ГМИИ им. А.С.Пушкина - делают проекты, посвященные оттепели. Какая потребность времени стоит за этим совпадением?

Кирилл Светляков: Отчасти это потребность вернуться к тем проблемам, которые "оттепель" не решила и которые не решены до сих пор. Чтобы понять, почему мы наступаем на одни и те же грабли примерно раз в четверть века. Думаю, как раз это порождает горячие споры и о той эпохе, и о ее героях, будь то Хрущев, Солженицын или Окуджава… Собственно, эти споры начались еще в 1990-е. С другой стороны, именно в той эпохе, с ее первыми полетами в космос, с первыми атомными станциями, - истоки сегодняшнего времени.

Наконец, когда ХХ век окончательно становится историей, возникают вопросы сохранения художественного наследия и его изучения. А в случае с наследием 1960-х это, кстати, вовсе не очевидно. Можно вспомнить хотя бы историю сноса старого международного терминала аэропорта Шереметьево, построенного в начале 1960-х. Его в народе называли "рюмкой", хотя вообще-то он больше напоминал "летающую тарелку".

Действующий аэропорт, вероятно, сложно сохранять в качестве архитектурного памятника…

Кирилл Светляков: Археология "оттепели" вообще оказалась сложной. Именно потому, что искусство было "легким", функциональным, часто из новых материалов. Так, например, я еще в 1990-х видел куклы спектакля "И-го-го" в музее театра Образцова. Тогда спектакль уже не шел. Это была замечательная постановка, такая феерия эпохи НТР родом из 1960-х, где действие происходит в Институте гомункулусов… Куклы были сделаны из современных материалов: латекса, пластика… Это как раз и подвело. Когда мы хотели взять персонажей спектакля на выставку, выяснилось, что их нет. Они скукожились, ссохлись, будто мумии. Но куклы хотя бы пытались сохранить, а, скажем, мебель 1960-х, лаконичная, выразительная, практически исчезла. Она была недорогая, легко разбиралась, и в итоге с ней легко расставались.

Какими временными рамками вы ограничиваете "Оттепель"?

Кирилл Светляков: Начало - это 1953, поскольку процессы реабилитации начались не с Хрущева, а гораздо раньше. После смерти Сталина их запускает Берия. Но какие-то процессы Никита Сергеевич возглавил и сделал интенсивными, какие-то инициировал сам. Понятно, что внутри партийной верхушки шла борьба. Но Хрущев не только победил на определенном этапе, он десакрализировал власть. У него был момент лицедейства, эффектной политической клоунады, как у Трампа сейчас. Очень многие вещи понимал прекрасно. Другое дело, что для политической сцены выбрал амплуа "простого парня".

Что не помешало ему санкционировать расстрел рабочих в Новочеркасске в июне 1962…

Кирилл Светляков: Мы об этом говорим, конечно, в экспликациях, но показать на выставке это сложно. Есть несколько фото в архиве ФСБ. Верхняя граница оттепели - август 1968 года, когда танки стран Варшавского договора вошли в Прагу.

Если говорить о работах художников, представленных на выставке, то чем определялся выбор?

Кирилл Светляков: Мы попытались соотнести работы художников с идеями, которые витали в воздухе. Но если в литературе, в кино оттепель связана с появлением новой интонации, новых сюжетов, новых героев (будь то Иван Денисович из повести Солженицына, ученые из романа Гранина "Иду на грозу" или учитель истории из фильма "Большая перемена"), то художники искали прежде всего новый язык. Тот, который мог бы дать представление о предельном экзистенциальном опыте, пережитом поколением отцов. Взять хотя бы Эрнста Неизвестного или Вадима Сидура, соединявших модернизм и архаику. У Николая Вечтомова, тоже воевавшего, например, появляются тревожные, странные абстрактные формы.

Естественно, они отталкивались от искусства соцреализма, который воспринимался как набор мертвых формул. Куда они могли двигаться? В сторону открытия лирического, приватного пространства - по этому пути пошли кинематографисты. А художники пытались переосмыслить опыт авангарда...

В МИФИ был легендарный хор физиков. И в приемной комиссии там сидел …хормейстер

Другой источник вдохновения - открытия ученых. Абстрактные работы Владимира Слепяна, Юрия Злотникова, Бориса Турецкого, были связаны с интересом к кибернетике. Злотников даже посещал семинары кибернетиков и разработал свою "сигнальную систему" в искусстве.

Даже тогда, когда связи с научным поиском неочевидны, мы решались проводить параллели. Так, в раздел "Атом - космос" мы включили раннюю абстракцию Эрика Булатова, и сопоставили со снимками "следов" элементарных частиц в синхрофазотроне. Булатов говорил, что не надо его абстракции к синхрофазотрону привязывать, но тем не менее. Две небольшие живописные работы Льва Крапивницкого, из коллекции Талочкина, вошли в этот же раздел. Конечно, же есть работы Франциско Инфанте, вообще - группы "Движение"…

Показываем, также иллюстрации Юло Соостера, Ильи Кабакова, которые они делали для журнала "Знание - сила". А вот, скажем, в журнале "Техника молодежи" художников не было, там рисовали …ученые.

Речь о самодеятельном искусстве?

Кирилл Светляков: Я бы говорил о движении энтузиастов, которое поддерживал журнал "Техника - молодежи". Он организовывал выставки работ, созданных учеными. Это особая субкультура. Мы, например, на выставке показываем материалы из архивов Института ядерных исследований в Дубне, музея Курчатовского института… Увлечения ученых во многом были связаны с идеей воспитания совершенного человека: ученого, интеллектуала, художника, спортсмена. В МИФИ, например, был легендарный хор физиков. И в приемной комиссии там сидел …хормейстер, как ни странно это звучит.

Поэтому так органичны в вашем проекте встречи "физиков и лириков", разных искусств - от кино до живописи, от журнальной графики до дизайна.

Кирилл Светляков: Конечно. Добавьте к этому набору лубок, и картина станет более полной. Да, в то время все были увлечены модернизмом. Но модернизм в массовой продукции легко уживался со стилизованной под фольклор продукцией, которая должна была быть доступна и понятна для масс. Ансамбль "Березка" танцует на фоне ракеты. Этот стиль "на санях в открытый космос", конечно, отсылает к сказке, ставшей былью.

Этот мотив сбывшейся сказки можно найти и в фильмах 1930-х…

Кирилл Светляков: Возможно. Кстати, первое, что видит зритель на выставке - это фильм, рисующий крестьянский рай на земле. У рая точный адрес - ВДНХ. А потом зритель входит в пространство, где на экранах - эпизоды из фильмов 1960-х. Герой Анатолия Папанова разбивает свои скульптуры в картине "Приходите завтра". Юный персонаж Олега Табакова рубит мебель в фильме "Шумный день". А в фильме "Дайте жалобную книгу" молодые архитекторы, студенты, журналисты демонтируют кафе "Одуванчик".

Пройдя через этот бунт, мы приходим к "Разговору с отцом". В фильмах оттепели это почти обязательный жанровый элемент. Показателен фильм Марлена Хуциева "Мне 20 лет", где молодой человек спрашивает отца, возникающего из тьмы минувшей войны, как ему жить. А тот, погибший давно, отвечает, что он младше сына… Сам думать должен. А после этого прощания с прошлым зритель попадает в пространство города, в центр, откуда может двигаться в любой раздел выставки, хоть в "Атом - космос", хоть "В коммунизм!".

Чтобы попасть "В коммунизм!", нужно подняться наверх, по пандусу. Там можно найти, в частности, футурологическую таблицу от фантаста Артура Кларка, который предсказывал, какие открытия ждут человечество к 2050 году. Ее печатал журнал "Техника - молодежи". Можно посмотреть, что сбылось, что еще нет.

Во времена оттепели "железный занавес" если не поднимается, то становится местами прозрачнее. Параллели с эпохой молодежной революции на западе для вас были важны?

Кирилл Светляков: У нас молодежной революции не было в 1960-х. На западе эта революция начинается с вопросов детей отцам по поводу фашизма. Вы были коллаборцинистами, вы молчали во времена Гитлера, вы лгали нам, детям, а теперь учите нас жить. Какое вы на это имеете право? У нас ситуация была другая. Авторитет фронтовиков был непререкаемым. И герой полотна Виктора Попкова примеряет шинель отца. Фактически эту же фронтовую шинель примеряет на своих героев Владимир Высоцкий.

Можно, конечно, вспомнить конфликты молодежи с бюрократами в фильмах "Карнавальная ночь" и "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен". Но это имеет отношение не к молодежной революции, а к ротации кадров. Молодежная культура создается молодыми людьми для молодых людей. У нас она появляется только во времена перестройки.;

Третьяковская галерея представляет очередную масштабную концептуальную выставку, посвященную периоду отечественной истории, традиционно обозначаемому исследователями как «эпоха оттепели». Относительно короткий промежуток времени, вместивший в себя около 10 лет с середины 1950-х до середины 1960-х годов, не случайно получил громкое название «эпоха». Плотность времени, его насыщенность важнейшими для всего человечества событиями были невероятно высокими. Ослабление контроля государства и демократизация способов управления культурой значительно оживили творческий процесс. Стиль «оттепели» имеет ярко выраженные признаки и представляет собой оригинальный вариант советского модернизма 1960-х, который стимулировался научными достижениями в области космоса и атомной энергетики. Космос и атом – как самая большая и самая малая величины определяют диапазон «вселенского» мышления «шестидесятников», устремлённых в будущее.

Выставка «Оттепель» представляет собой кураторскую интерпретацию процессов, происходивших в культуре и обществе в период с середины 1950-х до середины 1960-х годов. Цель проекта – не только показать достижения «оттепели», но также артикулировать проблемы и конфликты этой эпохи. Комплексная экспозиция включает в себя произведения художников, скульпторов, режиссеров, ставших свидетелями происходивших тогда решительных изменений в важнейших сферах жизни советского человека. Их мнения полемичны в ряде вопросов, что делает выставку более объективной.

Всепроникающее ощущение творящегося буквально «на глазах» великого и нового не могли не отразиться на искусстве. Все участники творческого процесса – художники, архитекторы, скульпторы, поэты, писатели работали над поиском нового языка, способного выразить их время. Раньше и живее всего на изменение ситуации отреагировала литература. Большое значение имела реабилитация некоторых репрессированных при Сталине деятелей культуры. Советский читатель и зритель заново открыли для себя многие имена, табуированные в 1930–1940-х годах. В изобразительном искусстве появился «суровый стиль». Новый импульс развития получили архитектура и дизайн.

Выставочное пространство будет поделено на тематические разделы, такие как «Разговор с отцом», «Лучший город Земли», «Международные отношения», «Новый быт», «Освоение», «Атом – космос», «В коммунизм!».

Экспозиция представит собой единую инсталляцию, в которую будут интегрированы самые разные артефакты: произведения живописи и графики, скульптура, предметы быта, образцы дизайна, видеопроекции с фрагментами художественных фильмов и документальные кадры.

В состав выставки войдут работы таких художников, как Г. Коржев, Т. Салахов, В. Попков, А. Зверев, П. Оссовский, В. Немухин, Ю. Пименов, А. Дейнека, О. Рабин, Э. Булатов, Ф. Инфанте-Арана, И. Кабаков, а также скульпторов – Э. Неизвестного, В. Сидура.

Эпоха «оттепели» полна противоречий, и выставка в Третьяковской галерее представляет собой попытку систематического исследования ее культурного наследия.

Адрес: Крымский Вал, 10, залы 60-62

Как известно, всякая презентация начинается с бесплатного буфета, где есть что выпить и закусить.

Выставку посетило высокое начальство. Здесь Ольга Голодец с директором ГТГ Зельфирой Трегуловой и представителем РЖД.

Несколько слов перед торжественным разрезанием красной ленты.

На импровизированной сцене организаторы, покровители и спонсоры выставки.

Гости внимательно слушают. Среди них замечен профессор МГУ и Строгановки Владимир Борисович Кошаев.

Первый раздел выставки "Разговор с отцом". Напряженный диалог поколений в послевоенном советском обществе подогревался двумя темами, о которых многие предпочитали молчать: правда о войне и правда о лагерях. История оттепели - это история процессов реабилитации, которые начались сразу же после смерти И. В. Сталина.

Следующий раздел - "Лучший город Земли". Город в эпоху оттепели - это основное «место действия», место соприкосновения приватной и публичной сфер: жители этого города пока что не замкнулись в маленьких квартирах перед телевизором, не ушли на кухни (как это произойдет в 1970-е), и город выполняет для них функцию общественного форума или «большого дома» - это пространство для застолий во дворе, танцев и чтения стихов на площадях и в парках.

Далее - "Международные отношения". Противостояние СССР и США определило политическую картину мира во второй половине XX века. Холодная война и угроза ядерного уничтожения оказали решающее влияние на культурное мышление этого времени. Две сверхдержавы соревновались не только в гонке вооружений, но и в пропаганде своего образа жизни на международных выставках и в средствах массовой информации.

Фестиваль:

Далее - "Новый быт". Обещание обеспечить каждую семью отдельным жильем, соответствующим требованиям гигиены и культурного быта, было закреплено в новой программе партии 1961 года. Общество, которое через 20 лет должно было жить при коммунизме, в качестве одной из главных целей имело создание комфортного частного быта. Вновь приобрел актуальность лозунг 1920-х годов «Художник - на производство»: мир советского человека должен быть улучшен с помощью предметно-бытовой среды, и художникам-дизайнерам необходимо воспитать у граждан «правильный» вкус в противовес «мещанству».

Открытое пространство в центре экспозиции организаторы назвали площадью Маяковского.

Раздел "Атом - космос". Атом и космос - как самая малая и самая большая величины - определяют диапазон мышления шестидесятников, устремленных в будущее, которое наступит уже завтра. Массовизация высшего образования и развитие научных институтов порождают новых героев времени - студентов и ученых. С запуска в 1957 году «Спутника-1» космос завладевает умами и становится одной из главных тем в советской культуре, затрагивая не только живописные или поэтические произведения, но и дизайн бытовых предметов и приборов.

Сотрудники института физических проблем - члены семьи Капицы:

Раздел "Освоение". В пропагандистской кампании, которая сопровождала освоение целинных земель, эксплуатировалась «романтика дальних странствий», стремление к самоутверждению и самостоятельности. Освоение также ассоциировалось с идеей «массовизации» героизма тяжелых «трудовых будней» на всех широтах Советского Союза, на масштабных стройках, на целинных землях Казахстана, в лесах Урала и Сибири. Художники и поэты отправлялись в творческие командировки на стройки и на целину, чтобы запечатлеть «молодых романтиков».

Заключительный раздел "В коммунизм!". В 1961 году на XXII съезде КПСС в своем выступлении Н.С. Хрущёв пообещал, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Успехи в освоении космоса и новые научные открытия стимулировали воображение, и в культуре 1960-х можно найти множество футуристических прогнозов, похожих на те, что делались в период первого революционного десятилетия. Идеи роботизации процессов производства частично реализовывались на практике, и это позволяло думать, что люди недалекого коммунистического будущего смогут позволить себе заниматься только самосовершенствованием и творчеством в самых разных сферах.

С коммунизмом я что-то не очень понял, что хотели сказать организаторы. Видимо выставка требует более внимательного и вдумчивого прочтения.
Несколько общих, панорамных видов: