Для творчества Андрея Платоновича Платонова характерны устойчивые, сквозные темы. И одним из ключевых в его произведениях является образ странника. Вот и Фома Пухов, герой повести «Сокровенный человек», отправляется в путь на поиск смысла пролетарской революции и вечной истины. Писатель назвал своего любимого героя «сокровенным человеком», духовно одаренным, «потаенным», то есть внешне вроде бы простым, даже равнодушным, каким-то Иваном-дурачком, а на деле - глубоким философом и правдоискателем. «Без меня народ неполный», - говорит он, давая понять, что кровью и плотью связан с нацией. Он привык странствовать, этот Пухов, и если народ пошел в поход за золотым руном, то он тоже покидает свой домишко. География повести чрезвычайно обширна: из провинциального Похаринска герой отправляется то в Баку, то в Новороссийск, то в Царицын, то снова в Баку. Чаще всего мы видим его в дороге. Дорога была важнейшим лейтмотивом в произведениях Радищева и Гоголя, Лескова и Некрасова. Как и у русских классиков, дорога у Платонова - сюжетобра-зующий элемент. Сюжет повести состоит не в столкновении красных и белых, не в противоборстве героя с враждебными силами, а в напряженных жизненных исканиях Фомы Пухова, поэтому сюжетное движение возможно только тогда, когда герой находится в дороге. Как только он останавливается, его жизнь теряет историческую перспективу. Так происходит со Зворычным, Шариковым, Пере-вощиковым. Становясь синонимом духовного поиска, дорога у Платонова постепенно теряет свое пространственное значение. Перемещения Пухова по просторам России весьма хаотичны, логически не мотивированы: «почти бессознательно он гнался жизнью по всяким ущельям земли» (гл. 4). Причем, несмотря на точность географических названий, упомянутые в повести города не имеют конкретных примет и вполне могли бы быть заменены другими. Дело в том, что у героя нет пространственной цели, он ищет не места, а смысла. Блуждания души не нуждаются в реальном, предметном обрамлении.

Цель урока:

• Постичь важнейшие особенности платоновского героя;
• Определить специфику пространственно-временной организации текста.

Учитель: “Фома Пухов не одарён чувствительностью: он на гробе жены варёную колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия хозяйки…”

Первая фраза повести заставляет задуматься о герое, осмыслить его поступки. Кто же он “сокровенный человек” Платонова?

Какую характеристику даёт себе сам герой?

Ученики: “Придурковатый мужик”, “Смутный человек”, Я – природный дурак”, “Я – человек облегчённого типа”. (Запись появляется на доске)

Учитель: Сегодня мы попытаемся понять особенности платоновского героя, особенности его миросозерцания и миропонимания.

Писатель любил слово “сокровенный”, в котором одновременно слышатся и кров, и кровь, и откровенность, и покров, и сокровище.

Сегодня на уроке мы с вами приоткроем покровы с тайного в человеке.

Учитель: Каково значение слова “сокровенный”?

Ученик: Хранимый в тайне, оберегаемый от других, тайный; хранимый в глубине души, заветный. Данное определение мы находим в словаре русского языка. В словаре В.И. Даля читаем следующее определение: “Сокрытый, скрытый, утаённый, тайный, потайной, спрятанный или схороненный от кого”. (Ученик подготовлен заранее. Запись на доске)

Учитель: Что стоит за понятием сокровенного в человеке?

Ученик: Святое, хранимое в глубине души, то, что определяет сущность человека, истину.

Ученик: Через портрет героя, отношение к другим людям, поступки, отношение к себе…

Ученик: В повести нет живописного, изобразительного портрета как описания внешности. Есть только поведенческий портрет. Тем не менее мы можем представить себе героя: прост, примитивен, человек из толпы, рабочая косточка…

Учитель: Как в повести раскрывается сущность Фомы Пухова?

Ученик: Через отношение героя к труду. Фома Пухов “…чувствует странное удовольствие от предстоящего трудного беспокойства…”

Учитель: В записной книжке Андрея Платонова было записано: “Труд есть совесть”. Как вы понимаете это утверждение? Обратимся к значению понятия “совесть”.

Ученик: Сущность героя раскрывается через отношение к революции. В рассказе мы читаем: “Он ревниво следил за революцией, стыдясь за каждую глупость, хотя к ней мало был причастен”.

После смерти жены “почуял – куда и на какой конец света идут все революции”.

“Готов и сам пролить кровь, только чтобы не зря и не дуриком”.

Если бы Фома увидел в революции высшую цель, он, может быть, и отдал за неё свою жизнь, но цели он такой не находит. Герой усомнился в святости революции. Фому не убеждают чужие установки и курсы политграмоты, ему лично необходимо убедиться в святости революции.

Учитель: Это неверие сближает платоновского героя с библейским Фомой.

Ученик:(подготовлен заранее) Фома – верный и практичный, приземлённый ученик Иисуса, живший по принципу “увидеть, значит поверить”, чьи сомнения по поводу Воскресения Христа развеялись только в присутствии воскресшего Господа.

Учитель: Но наиболее ярко образ Фомы раскрывается через его отношение к машине. Как автор показывает эту неразрывную связь?

• “Ему лишь бы машина была, там он считал себя дома…”
• “Близ машины он всегда был добродушен…”
• “Писал рапорты о болезнях машины…”
• “Переделал двигатель по своему пониманию…”

Учитель: Вряд ли такого человека мы можем назвать природным дураком. Оригинальность самовыражения – принцип его поведения.

По отношению к машине Платонов создаёт свою философию, философию техники. В чём её сущность?

Ученик: Она живое существо. “День и ночь вращается машина – умная, как живая, неустанная и верная, как сердце”.

Учитель: Машина для Платонова - особая субстанция. “Людей много, машин мало; люди живые и сами за себя постоят, а машина - нежное, беззащитное, ломкое существо…” - продолжит автор в “Чевенгуре”. Рядом с машиной Фома словно выпускает спрятанные чувства, потаённые где-то в душе заботу, любовь, доброту. Изначально полноту и радость жизни Фома ощущает только в общении с машиной, ибо видит в отлаженном механизме гармоничное сочетание частей.

Что ещё кажется Пухову гармоничным? Что даёт ощущение счастья?

Ученик: Мир природы, пространство, движение.

• “Пухов всегда удивлялся пространству…”
• “Чувствовал землю…
• “Неиспытанное чувство полного удовольствия…”

Учитель: Как же тогда смириться со словами “Пухов не одарён чувствительностью…”?

Учитель: Андрей Платонов указывает иную причину поступка Пухова: он проголодался. Жест эксцентричного человека. В первой фразе повести обнаруживается ключевая оппозиция: жизнь и смерть, единство вечного и повседневного, бытового о бытийного. Герой показан не только через его отношение к природе, людям, но и через движение, путь, проделанный им самим. Ученик представляет карту странствий Фомы Пухова.

Учитель: Перемещения Пухова весьма хаотичны, логически не мотивированы: “почти бессознательно он гнался за жизнью по всяким ущельям земли”. У героя нет пространственной цели, он ищет не места, а смысла, поэтому дорога у Платонова теряет своё пространственное значение, становясь синонимом духовного поиска.

Во многих мифопоэтических и религиозных традициях мифологема пути выступает метафорически, как обозначение линии поведения, особенно духовного. Для структуры архетипа пути характерно испытание. Постоянное и неотъемлемое свойство пути – его трудность. Путь строится по линии всё возрастающих трудностей, опасностей, поэтому преодоление пути есть подвиг. Отмеченность начала и конца пути как двух крайних точек – состояний выражается предметно – изменением статуса персонажа, достигшего конца.

Каким мы видим героя в конце пути?

Ученик: Пухов прошел испытания, не сделал подлости, обрёл друзей, не предал, осмыслил себя, сохранил чистое, светлое начало, чистую душу.

Учитель: Таким образом, Андрей Платонов приводит нас с вами к глобальному выводу, к мысли о возможностях человеческой души, к мысли, которая была его мукой, его радостью, вечно неуловимой и влекущей загадкой: “Главное – сеять души в людях”.

В чем смысл названия повести?

Известно, что слово «сокровенный» традиционно, вслед за определением в словаре В. И. Даля, - «сокрытый, скрытый, утаенный, потайной, спрятанный или схороненный от когото» - обозначает нечто противоположное понятиям «откровенный», «внешний»,

«наглядный». В современном русском языке к определению «сокровенный» -

«необнаруживаемый, свято хранимый» - добавляется часто «задушевный», «интимный»,

«сердечный». Однако в связи с Фомой Пуховым Платонова, откровенным пересмешником, подвергающим жесткому анализу святость и безгрешность самой революции, ищущим эту революцию не в плакатах и лозунгах, а в другом - в характерах, в структурах новой власти, понятие «сокровенный», как всегда, резко видоизменяется, обогащается. Какой же он скрытный, «схороненный», «замкнутый» этот Пухов, если┘ Пухов на каждом шагу раскрывается, распахивается, буквально провоцирует опасные подозрения в отношении себя┘ В кружок примитивной политграмоты он не хочет записываться: «Ученье мозги пачкает, а я хочу свежим жить». На предложение неких рабочих - «Ты бы теперь вождем стал, чего ж ты работаешь?» - он насмешливо отвечает: «Вождей и так много. А паровозов нету! В дармоедах я состоять не буду!» А на предложение сделаться героем, быть в авангарде, он отвечает еще более откровенно:

«Я - природный дурак!»

Кроме понятия «сокровенный», Андрей Платонов очень любил слово «нечаянный».

«Я нечаянно стал, хожу один и думаю», - говорит, например, мальчик в рассказе

«Глиняный дом в уездном саду». И в «Сокровенном человеке» есть отождествление понятий «нечаянный» и «сокровенный»: «Нечаянное сочувствие к людям┘ проявилось в заросшей жизнью душе Пухова». Мы едва ли ошибемся, если на основании многих рассказов Платонова для детей, его сказок, вообще «знаков покинутого детства» скажем, что дети или люди с открытой, подетски стихийной душой и есть самые «сокровенные», ведущие себя предельно естественно, без притворства, прятанья, тем более лицемерия. Дети - самые открытые, безыскусственные, они же и самые «сокровенные». Все их поступки «нечаянны», т. е. не предписаны никем, искренни, «неосторожны». Фоме Пухову то и дело говорят: «Ты своего добьешься, Пухов! Тебя гденибудь шпокнут!»;

«Почему ж ты ворчун и беспартиец, а не герой эпохи?» и т. п. А он продолжает свой путь свободного созерцателя, иронического соглядатая, не вписывающегося ни в какую бюрократическую систему, иерархию должностей и лозунгов. «Сокровенность» Пухова - в этой свободе саморазвития, свободе суждений и оценок самой революции, ее святых и ангелов в условиях остановившейся в бюрократическом оцепенении революции.

«Каковы особенности сюжетного развертывания характера Пухова и чем они обусловлены?» - спросит учитель у класса.

Андрей Платонов не объясняет причины непрерывных, бесконечных скитаний Пухова сквозь революцию (это 1919-1920 гг.), его стремления искать хороших мыслей (т. е. уверенности в правде революции) «не в уюте, а от пересечки с людьми и событиями». Не объяснил он и глубокого автобиографизма всей повести (она создана в 1928 году и

предшествует его рассказу «Усомнившийся Макар», вызвавшему резкое неприятие официозом всей позиции Платонова).

Повесть начинается с демонстративно заявленной, наглядной темы движения, разрыва героя с покоем, с домашним уютом, с темы натиска на его душу встречной жизни; с ударов ветра, бури. Он входит в мир, где «ветер, ветер на всем белом свете» и «на ногах не стоит человек» (А. Блок). Фома Пухов, еще неизвестный читателю, не просто идет в депо, на паровоз, чтобы чистить от снега пути для красных эшелонов, - он входит в пространство, в мирозданье, где «вьюга жутко развертывалась над самой головой Пухова», где «его встретил удар снега в лицо и шум бури». И это его радует: революция вошла в природу, живет в ней. В дальнейшем в повести не раз возникает - и совсем не в функции пассивного фона событий, живописного пейзажа - невероятно подвижный мир природы, стремительно движущихся людских масс.

«Метель выла ровно и упорно, запасшись огромным напряжением гдето в степях юговостока».

«Холодная ночь наливалась бурей, и одинокие люди чувствовали тоску и ожесточение».

«Ночью, против окрепшего ветра, отряд шел в порт на посадку».

«Ветер твердел и громил огромное пространство, погасая гдето за сотни верст. Капли воды, выдернутые из моря, неслись в трясущемся воздухе и били в лицо, как камешки».

«Иногда мимо «Шани» (судно с морским десантом красных. - В. Ч.) проносились целые водяные столбы, объятые вихрем нордоста. Вслед за собой они обнажалиглубокие бездны, почти показывая дно моря».

«Всю ночь шел поезд, - гремя, мучаясь и напуская кошмар в костяные головы забывшихся людей┘ Ветер шевелил железо на крыше вагона, и Пухов думал о тоскливой жизни этого ветра и жалел его».

Обратите внимание на то, что среди всех чувств Фомы Пухова преобладает одно: только бы не останавливалась буря, не исчезла величавость соприкосновения с людьми сердцем к сердцу, не наступил застой, «парад и порядок», царство прозаседавшихся! И лишь бы самого его, Пухова, не поместили, как героя гражданской войны Максима Пашинцева в «Чевенгуре», в своеобразный аквариум, «ревзаповедник»!

Сам Платонов к 1927-1928 годам ощущал себя, былого романтика революции (см. его сборник стихов 1922 года «Голубая глубина»), страшно обиженным, оскорбленным эпохой бюрократизации, эрой «чернильной тьмы», царства конторок и заседаний. Он, как Фома Пухов, спрашивал себя: неужели правы те бюрократы из его сатирической повести «Город Градов» (1926), которые «философски» отрицают саму идею движения, обновления, идею пути, говоря: «то, что течет, потечетпотечет и - остановится»? В «Сокровенном человеке» многие современники Пухова - и Шариков, и Зворычный - уже «остановились», уселись в бюрократические кресла, уверовали с выгодой для себя в «Собор Революции», т. е. в догмы новой библии.

Характер Пухова, скитальца, праведника, носителя идеи свободы, «нечаянности» (т. е. естественности, непредписанности помыслов и поступков, природности человека), сложно развертывается именно в его перемещениях, встречах с людьми. Он не боится

опасностей, неудобств, он всегда колюч, неуступчив, насмешлив, неосторожен. Едва кончилась опасная поездка со снегоочистителем, как Пухов сразу предлагает своему новому другу Петру Зворычному: «Тронемся, Петр!.. Едем, Петруш!.. Революциято пройдет, а нам ничего не останется!» Ему нужны горячие точки революции, без опеки бюрократов. В дальнейшем беспокойный Пухов, Фома неверующий, озорник, человек игрового поведения, попадает в Новороссийск, участвует (как механик на десантном судне «Шаня») в освобождении Крыма от Врангеля, перемещается в Баку (на пустой нефтяной цистерне), где встречается с прелюбопытным персонажем - матросом Шариковым.

Этот герой уже не хочет возвращаться к своей предреволюционной рабочей профессии. И на предложение Пухова «бери молоток и латай корабли лично», он,

«ставший писцом┘» будучи фактически неграмотным, гордо заявляет: «Чудак ты, я ж всеобщий руководитель Каспийского моря!»

Встреча с Шариковым не остановила Пухова на месте, не «пришила к делу», хотя Шариков предложил ему┘ начальствовать: «стать командиром нефтяной флотилии». «Как сквозь дым, пробивался Пухов в потоке несчастных людей на Царицын. С ним всегда так бывало - почти бессознательно он гнался за жизнью по всяким ущельям земли, иногда в забвеньи самого себя», - пишет Платонов, воспроизводя смуту дорожных встреч, бесед Пухова, наконец, прибытия его в родной Похаринск (безусловно, родной Платонову Воронеж). И наконец, участие его в сражении с неким белым генералом Любославским («у него конницы - тьма»).

Искать в маршрутах скитальчества, странничества Пухова (хотя и крайне деятельного, активного, полного опасностей) какогото соответствия конкретноисторическим ситуациям, искать последовательности событий гражданской войны, конечно, не следует. Все пространство, в котором движется Пухов, во многом условное, как и время 1919-

1920 гг. Иные из современников и очевидцев реальных событий тех лет, вроде друга и покровителя Платонова, редактора «Воронежской коммуны» Г. З. ЛитвинаМолотова, даже упрекали писателя в «отступлениях от правды истории»: Врангель был изгнан в 1920 году, тогда какой же белый генерал мог после этого осадить Похаринск (Воронеж)? Ведь рейд корпусов белых деникинских генералов Шкуро и Мамонтова (у них действительно конницы была тьма), взявших Воронеж, случился в 1919 году!

«Что радовало Пухова в революции и что безмерно огорчало, усиливало поток иронических суждений?» - обратится учитель с вопросом к классу.

Когдато в молодости Андрей Платонов, выходец из многодетной семьи железнодорожного мастера в Ямской слободе, признался: «Слова о паровозереволюции превратили для меня паровоз в ощущение революции». При всех своих сомнениях Фома Пухов, хотя это отнюдь не героический характер и не холодный мудрец, не условный пересмешник, еще сохранил эту же юношескую черту, романтизм жизнеощущений самого автора. Платонов вложил в жизнеощущения Пухова многое от своего восприятия революции как грандиознейшего события XX века, изменившего всю историю, окончившего былую, «испорченную», обидную для человека историю (вернее, предысторию). «Время кругом стояло как светопреставление», «глубокие времена дышали над этими горами» - подобных оценок времени, всех событий, изменивших историю, судьбу былого маленького человека, очень много в повести. Из ранней лирики Платонова, из книги «Голубая глубина», перешел в повесть важнейший мотив о вечной тайне, сокровенности (свободе) человеческой души:

Сам себе еще я неизвестный,

Мне никто еще пути не осветил.

В повести такими «неосвещенными», т. е. не нуждающимися в дарованном, предписанном, данном извне «свете» (директивы, приказы, агитки), являются молодые красноармейцы на пароходе «Шаня»:

«Они еще не знали ценности жизни, и потому им была неизвестна трусость - жалость потерять свое тело┘ Они были неизвестны самим себе. Поэтому красноармейцы не имели в душе цепей, приковавших их к собственной личности. Поэтому они жили полной жизнью с природой и с историей, - и история бежала в те годы, как паровоз, таща за собой на подъем всемирный груз нищеты, отчаяния и смиренной косности».

«Что же огорчает Пухова в событиях, в самой атмосфере времени?» - спросит педагог у ребят.

корпуса всесильных чиновников, признаки явного торможения, остывания, даже

«оказенивания», окаменения всего - душ, деяний, общего воодушевления, истребления или опошления великой мечты. Инженер, отправляющий Пухова в рейс, - это уже сплошной испуг: «его два раза ставили к стенке, он быстро поседел и всему подчинился - без жалобы и без упрека. Но зато навсегда замолчал и говорил только распоряжения».

В Новороссийске, как заметил Пухов, уже шли аресты и разгром «зажиточных людей», а его новый друг матрос Шариков, уже известный самому себе, осознавший свое право на пролетарские льготы, выгоды «восходящего класса», пробует повернуть и Пухова на тропу карьеризма. Если ты рабочий, то┘ «- тогда почему же ты не в авангарде революции?»

«Два Шарикова: как вы думаете, в чем их сходство и отличие?» - задаст учитель вопрос классу.

К счастью для Платонова, не было замечено, что в «Сокровенном человеке» уже явился┘ свой платоновский Шариков (после, но независимо от булгаковской гротесковой повести «Собачье сердце», 1925). Этот вчерашний матрос, тоже второе «Я» Платонова, еще не рождает так называемого «страхосмеха» (смеха после запретного анекдота, страшноватой аллегории, насмешки над официозным текстом и т. п.). Шариков уже не прочь нарастить ревбиографию, он не хочет остаться в тех сопливых, без которых и с Врангелем обойдутся, он не входит, а влазит┘ во власть!

В итоге он - и не надо никакой фантастической операции с милой собачкой Шариком! - уже с видимым наслаждением выводит свою фамилию на бумагах, ордерах на пакет муки, кусок мануфактуры, груду дров и даже, как марионетка, усердствует: «так знаменито и фигурно расписаться, чтобы потом читатель его фамилии сказал: товарищ Шариков - это интеллигентный человек!».

Возникает не праздный вопрос: в чем отличие платоновского Шарикова и его

«шариковщины» от соответствующего героя в повести М. Булгакова «Собачье сердце» (1925)? По существу в литературе 20х годов возникли два Шарикова. Платонову не надо было искать услуг профессора Преображенского и его ассистента Борменталя (герои

«Собачьего сердца») для создания феномена Шарикова - самодовольного, еще

простоватого демагога, носителя примитивного пролетарского чванства. Не нужен был

«материал» в виде беззлобного бездомного пса Шарика. Шариков Платонова не чрезвычайное, не умозрительное и исключительное (как у Булгакова) явление: он и проще, привычнее, будничнее, автобиографичное, и тем, вероятно, страшнее. И больнее для Платонова: он вырастает в «Чевенгуре» в Копенкина, а в «Котловане» - в Жачева. Его растит не лаборатория, а время. Он готовит десант в Крым и пробует както учить бойцов. Вначале он просто «радостно метался по судну и каждому чтонибудь говорил». Любопытно, что он уже не говорил, а непрерывно агитировал, не замечая скудости своих лекций.

Платоновский Шариков, научившись ворочать «большие бумаги на дорогом столе», став «всеобщим руководителем Каспийского моря», очень скоро научится «бузовать», шуровать в любой сфере.

Финал «Сокровенного человека» в целом еще оптимистичен: позади для Пухова остаются и эпизоды умираний - помощника машиниста, рабочего Афонина, и призраки

«шариковщины», и угрозы в свой адрес┘ Он «снова увидел роскошь жизни и неистовство смелой природы», «нечаянное в душе возвратилось к нему». Однако эти эпизоды примирения, своего рода гармонии между героемискателем и героемфилософом (первые названия повести «Страна философов»), весьма хрупки, недолговечны. Уже через год очередной пересмешник, только более отчаявшийся, «усомнившийся Макар», придя в Москву, верховный, управляющий город, будет взывать: «Нам сила не дорога - мы и то мелочи дома поставим - нам душа дорога┘ Даешь душу, раз ты изобретатель». Это, пожалуй, главная, доминирующая нота во всем оркестре Платонова: «Все возможно - и удается все, но главное - сеять душу в людях». Фома Пухов - первый из вестников этой платоновской мечтыболи.

Вопросы и темы для повторения

1. Как понимал Платонов смысл слова «сокровенный»?

2. Почему Платонов избрал сюжет скитальчества, странничества для раскрытия характера?

3. В чем состоял автобиографизм образа Пухова? Не был ли и сам Платонов таким же скитальцем, полным ностальгии по революции?

4. В чем отличие Шарикова от одноименного персонажа из «Собачьего сердца»

М. А. Булгакова? Кто из писателей стоял ближе к своему герою?

5. Можно ли сказать, что Пухов отчасти конкретно исторический характер, а отчасти

«плавающая точка зрения» (Е. ТолстаяСегал) самого Платонова на революцию, ее взлеты и спад?

Андрей Платонов: Воспоминания современников. Материалы биографии / Сост. Н. Корниенко,

Е. Шубина. - М., 1994.

Василье в В. В. Андрей Платонов: Очерк жизни и творчества. - М., 1990.

К орниенко Н. В. История текста и биографии А. П. Платонова (1926-1946). - М., 1993.

Литературное направление и жанр

Вопрос о принадлежности Платонова к определённому литературному направлению очень сложен. Однозначно можно сказать только, что его творчество никогда не вписывалось в рамки социалистического реализма. Платонов – последователь русских реалистов 19 в., при этом многие исследователи находят в его творчестве черты модернизма, а многие даже утверждают, что он на сто лет опередил своё время. Такая повесть вполне могла бы выйти из-под пера постмодерниста.

«Сокровенный человек» имеет черты исторической и философской повести.

Тема, основная мысль и проблематика

Тема повести – гражданская война как источник человеческого горя, скитаний и смертей.

Основная мысль состоит в том, что человек переживает революции и войны как стихийное бедствие и потом снова живёт природной хорошей и лёгкой жизнью. Вся повесть утверждает превосходство природного начала над социальным.

Проблема преждевременной смерти, бессмысленной жертвы революции и гражданской войны – едва ли не самая частая в творчестве Платонова. Герои принимают смерть как избавление (начальник дистанции, Афонин, белый офицер Маевский). Они пытаются спастись от смертельных ран с помощью хлеба, положенного на рану и окрученного портянкой, обтирочных концов, забитого в ухо гвоздя. То есть к живому телу близко оказываются окружающие человека полезные предметы.

Герои Платонова не боятся смерти, перед смертью команда тонущего «Марса» играет на гармонике, «пугая все законы человеческого естества». Смерть в романе тоже олицетворяется, она действует со спокойствием. Герои, кроме Пухова, воспринимают смерть как защиту от жизненных мучений. Но Пухов знает, что это не так, может быть, поэтому смерть и минует его, как сказочного неуязвимого дурака.

Важны в тексте проблема смысла человеческой жизни, правоты человека, крушения человеческих жизней в ходе революции и войны. Намечается сатирическая проблематика соответствия ума коммунистических начальников занимаемому им месту, проблема понимания.

Сюжет

Действие повести происходит во время гражданской войны, в 1920-1921 гг. Повесть начинается тем, что Фома Пухов режет колбасу на гробе жены, которая умерла «преждевременно, от голода, запущенных болезней и в безвестности». Фома работает на железной дороге на снегоочистителе и получает задание расчищать железнодорожные пути для поезда наркома. Но два паровоза, тащившие снегоочиститель, зарылись в снег. От этого машинист и рабочие получили травмы, у Фомы были выбиты 4 зуба, а помощник накололся головой на штырь и умер.

В момент остановки к поезду подъехал казачий отряд, но был разгромлен.

Во время отдыха в Лисках Пухов прочитал объявление, призывающее записываться в отряды технических сил, помогающие Красной Армии. Так он попал в Новороссийск, где сначала служил монтёром на судне, а потом отправился в Крым, чтобы отрезать путь отступления Врангелю. Фома готов пожертвовать «достоинством жизни на благо революции». Ему нравится быть занятым «общей жизнью».

Повесть распадается на несколько отдельных сюжетов, соединённых путешествием беспокойного Фомы. Первая история связана с работой Фомы механиком на снегоочистителе, вторая – с работой механиком на судне «Шаня», которое неудачно попыталось высадиться в Крыму, чтобы ударить в тыл Врангелю. После неудачного десанта Пухов прожил в Новороссийске 4 месяца. Следующий эпизод связан с жизнью Фомы в Баку, где он встретил матроса Шарикова с «Шани». Матрос теперь заведовал Каспийским флотом. Он отправил Пухова в Царицын, чтобы заказать заводам подводные лодки.

Фома не справился с заданием, снова уехал в неизвестном направлении и неожиданно оказался на родине. Четвёртый эпизод связан с нападением на родной город бронепоезда и конницы генерала Любославского. Фома придумал, как победить бронепоезд белых. Он спустил под откос навстречу ему гружёные вагоны без паровоза.

За этот поступок Зворычный назвал Пухова убийцей, потому что отряд железнодорожников, а потом и матросов, был расстрелян из бронепоезда, оказавшегося неповреждённым.

Это финальный эпизод повести. В Баку Фоме «навсегда стало хорошо». Повесть заканчивается описанием «хорошего революционного утра», в которое Фома чувствует своё единение с природой, второе рождение и принимает революцию как продолжение природы.

Герои

Главный герой повести Фома Пухов вначале описывается как человек, лишённый чувственности. Сердечной привязанности к дому он тоже не чувствует, считая себя дома на машине или рядом с машиной. К середине повести выясняется, что Пухов о жене горевал, но об этом никогда никому не сообщал.

Название «Сокровенный человек», относящееся к Фоме Пухову, обозначает, что Пухов живёт по каким-то своим природным законам, плохо сочетающимся с законами социальными. Фома не только себя чувствует частью природы, не более важной, чем умершие на зиму травы, но и всю природу воспринимает как личность, она для него антропоморфна. У природы руки – ветер, тормошащий путников, она желанна для человека, как девственница. Землю Пухов любит супружеской любовью и чувствует себя на ней хозяином.

Природа противопоставлена истории и злым силам свирепого мирового вещества, которые треплют и морят людей.

Личность Пухова совершенно неудобна новой власти. Впрочем, никакая власть таких людей не любит и совладать с ними не может. С точки зрения Пухова, жить надо не по чьей-нибудь указке, а по велению сердца, всё проверяя собой. Так что у героя говорящее имя, а не фамилия. Фома подобен своему неверующему тёзке из Библии, который должен вложить руки в раны от гвоздей, чтобы поверить в смерть и воскресение Иисуса.

Фома не верит в революцию, честно говоря об этом матросу Шарикову, который считает его кустарём советской власти.

Комиссар называет Пухова полным контр. А сам себя Пухов чувствует безродным, заблудившимся человеком.

Фома обвиняет комиссара в том, что они делают не вещи, а отношения, «отношения же Пухов понимал как ничто». Показательны ответы Фомы на вопросы комиссии, которая проверяла не столько знания специалистов, сколько их политграмоту. Фома соглашается лить кровь за народ, «только не зря и не дуриком».

И действительно, через год после этого разговора, возвращаясь домой, Фома наблюдает общую беспризорность «огромной порожней земли» и видит «народ, обратившийся в нищих». Вывод Пухова совершенно «антиреволюционный»: «Почва есть, а хлеба нету, - значит, дураки живут».

В финале повести Пухов называет себя природным дураком, то есть становится своеобразным народным сказочным непобедимым героем.

Зворычный – помощник механика на паровозе и товарищ Пухова. Он отказывается ехать в Новороссийск, жалея семью. Его Пухов называет предрассудочным человеком. Когда через год Пухов возвращается на родину, Зворычный уже состоит в отряде особого назначения и в партии. Пухов понимает, что Зворычный тоскует из-за смерти сына.

Люди, живущие во времена гражданской войны, глубоко несчастны. Начальника дистанции дважды ставили к стенке, так что он поседел и ждал смерти каждый миг. Кроме того, он находится под следствием, потому что мост возле Царицына, который под инженерным руководством начальника дистанции восстанавливали неквалифицированные рабочие, просел под воинским поездом. Убийство этого человека отрядом казаков стало избавлением от суда и расстрела.

Удивительна история калеки, который хотел сменять ножики на пшеницу и дошёл уже до Аргентины, а в Месопотамии он попал в крушение в туннеле, и искалеченную ногу ему отрезали в багдадской больнице.

Точка зрения автора в романе – сочувствие к людям, которые готовы «пожертвовать достоинством жизни на благо революции», которые заняты «общей жизнью». Автор – выразитель здравого смысла. Он мысленно возражает собравшимся на смерть красноармейцам, что радоваться нечему, он называет разрушенный войной и революцией мир погибающим.

Красная армия в романе изображается как крестьяне, одевшиеся в шинели, «скрытые хлебопашцы». Их победы обусловлены тем, что они не ценят своей жизни, что они готовы «дважды быть растерзанными», лишь бы враг погиб с ними. Воины похожи на потаённых охотников, у которых тревожный восторг теплится в сердце. Они – природная сила, стихия. Платонов с горечью отмечает, что мечта о счастье у них не собственная, а навязанная политруком. Им противопоставлены белые офицеры, индивидуалисты, например, офицер Маевский, который не верил в человеческое общество.

Стилистические особенности

Время и пространство в повести ведут себя удивительно. Главный герой много путешествует, но времени путешествия почти не замечает «в забвении самого себя», потому что ехать «долго и трудно». Символом истинного путешественника у Платонова выступает ветер, который со смелостью «воюет над беззащитными пространствами». Когда останавливаются поезда, то и время стоит вокруг Пухова, как светопреставление.

Герои преодолевают пространства с помощью поездов, причём они едут в ту сторону, куда везёт поезд, независимо от того, какое направление их интересует, случайно попадая куда нужно.

Пространства сопротивляются продвижению человека по ним. Просторы сухопутные засыпаются снегом, море вздымается валами. Даже тьма ночи подобна каше, через которую нужно продираться. Стихии перемешиваются, как и судьбы людей. Ветер становится твёрдым, капли воды бьют в лицо, как камешки. Во время морской бури меняются местами верх и низ, так что красноармейцы, попавшие в своём катере на гребень волны, оказываются как раз над другим судном и спасаются, прыгая вниз.
Даже история этих лет сравнивается с паровозом, который тащит за собой «груз нищеты, отчаяния и смиренной косности».

Время для Пухова в момент его остановок идёт «без тормозов». С другой стороны, каждый день для человека – сотворение мира, так что каждый живёт будто в начале времён. Революция же, с точки зрения Фомы, - конец света.

В чем смысл названия повести?

Известно, что слово «сокровенный» традиционно, вслед за определением в словаре В. И. Даля, - «сокрытый, скрытый, утаенный, потайной, спрятанный или схороненный от кого-то» - обозначает нечто противоположное понятиям «откровенный», «внешний», «наглядный». В современном русском языке к определению «сокровенный» - «необнаруживаемый, свято хранимый» - добавляется часто «задушевный», «интимный», «сердечный». Однако в связи с Фомой Пуховым Платонова, откровенным пересмешником, подвергающим жесткому анализу святость и безгрешность самой революции, ищущим эту революцию не в плакатах и лозунгах, а в другом - в характерах, в структурах новой власти, понятие «сокровенный», как всегда, резко видоизменяется, обогащается. Какой же он скрытный, «схороненный», «замкнутый» этот Пухов, если Пухов на каждом шагу раскрывается, распахивается, буквально провоцирует опасные подозрения в отношении себя В кружок примитивной политграмоты он не хочет записываться: «Ученье мозги пачкает, а я хочу свежим жить». На предложение неких рабочих - «Ты бы теперь вождем стал, чего ж ты работаешь?» - он насмешливо отвечает: «Вождей и так много. А паровозов нету! В дармоедах я состоять не буду!» А на предложение сделаться героем, быть в авангарде, он отвечает еще более откровенно: «Я - природный дурак!»

Кроме понятия «сокровенный», Андрей Платонов очень любил слово «нечаянный».

«Я Нечаянно Стал, хожу один и думаю», - говорит, например, мальчик в рассказе «Глиняный дом в уездном саду». И в «Сокровенном человеке» есть отождествление понятий «нечаянный» и «сокровенный»: «Нечаянное Сочувствие к людям проявилось в заросшей жизнью душе Пухова». Мы едва ли ошибемся, если на основании многих рассказов Платонова для детей, его сказок, вообще «знаков покинутого детства» скажем, что дети или люди с открытой, по-детски стихийной душой и есть самые «сокровенные», ведущие себя предельно естественно, без притворства, прятанья, тем более лицемерия. Дети - самые открытые, безыскусственные, они же и самые «сокровенные». Все их поступки «нечаянны», т. е. не предписаны никем, искренни, «неосторожны». Фоме Пухову то и дело говорят: «Ты своего добьешься, Пухов! Тебя где-нибудь шпокнут!»; «Почему ж ты ворчун и беспартиец, а не герой эпохи?» и т. п. А он продолжает свой путь свободного созерцателя, иронического соглядатая, не вписывающегося ни в какую бюрократическую систему, иерархию должностей и лозунгов. «Сокровенность» Пухова - в этой Свободе Саморазвития, свободе суждений и оценок самой революции, ее святых и ангелов в условиях остановившейся в бюрократическом оцепенении революции.

«Каковы особенности сюжетного развертывания характера Пухова и чем они обусловлены?» - спросит учитель у класса.

Андрей Платонов не объясняет причины непрерывных, бесконечных скитаний Пухова сквозь революцию (это 1919-1920 гг.), его стремления искать хороших мыслей (т. е. уверенности в правде революции) «не в уюте, а от пересечки с людьми и событиями». Не объяснил он и глубокого автобиографизма всей повести (она создана в 1928 году и

Предшествует его рассказу «Усомнившийся Макар», вызвавшему резкое неприятие официозом всей позиции Платонова).

Повесть начинается с демонстративно заявленной, наглядной темы движения, разрыва с покоем, с домашним уютом, с темы натиска на его душу встречной жизни; с ударов ветра, бури. Он входит в мир, где «ветер, ветер на всем белом свете» и «на ногах не стоит человек» (А. Блок). Фома Пухов, еще неизвестный читателю, не просто идет в депо, на паровоз, чтобы чистить от снега пути для красных эшелонов, - он входит в пространство, в мирозданье, где «вьюга жутко развертывалась над самой головой Пухова», где «его встретил удар снега в лицо и шум бури». И это его радует: революция вошла в природу, живет в ней. В дальнейшем в повести не раз возникает - и совсем не в функции пассивного фона событий, живописного пейзажа - невероятно подвижный мир природы, стремительно движущихся людских масс.

«Метель выла ровно и упорно, Запасшись огромным напряжением Где-то в степях юго-востока».

«Холодная ночь Наливалась Бурей, и одинокие люди чувствовали тоску и ожесточение».

«Ночью, Против окрепшего ветра , отряд шел в порт на посадку».

«Ветер твердел И громил огромное пространство, погасая где-то за сотни верст. Капли воды, Выдернутые из моря , неслись в трясущемся воздухе и били в лицо, как камешки».

«Иногда мимо «Шани» (судно с морским десантом красных. - В. Ч. ) проносились

Целые водяные столбы, объятые вихрем норд-оста.

Вслед за собой они обнажалиГлубокие бездны , Почти показывая дно моря ».

«Всю ночь шел поезд, - гремя, мучаясь и Напуская кошмар В костяные головы забывшихся людей Ветер шевелил железо на крыше вагона, и Пухов думал о тоскливой жизни этого ветра и жалел его».

Обратите внимание на то, что среди всех чувств Фомы Пухова преобладает одно: только бы не останавливалась буря, не исчезла величавость соприкосновения с людьми сердцем к сердцу, не наступил застой, «парад и порядок», царство прозаседавшихся! И лишь бы самого его, Пухова, не поместили, как героя гражданской войны Максима Пашинцева в «Чевенгуре», в своеобразный аквариум, «ревзаповедник»!

Сам Платонов к 1927-1928 годам ощущал себя, былого романтика революции (см. его сборник стихов 1922 года «Голубая глубина»), страшно обиженным, оскорбленным эпохой бюрократизации, эрой «чернильной тьмы», царства конторок и заседаний. Он, как Фома Пухов, спрашивал себя: неужели правы те бюрократы из его сатирической повести «Город Градов» (1926), которые «философски» отрицают саму идею движения, обновления, идею пути, говоря: «то, что течет, потечет-потечет и - остановится»? В «Сокровенном человеке» многие современники Пухова - и Шариков, и Зворычный - уже «остановились», уселись в бюрократические кресла, уверовали с выгодой для себя в «Собор Революции», т. е. в догмы новой библии.

Характер Пухова, скитальца, праведника, носителя идеи свободы, «нечаянности» (т. е. естественности, непредписанности помыслов и поступков, природности человека), сложно развертывается именно в его перемещениях, встречах с людьми. Он не боится

Опасностей, неудобств, он всегда колюч, неуступчив, насмешлив, неосторожен. Едва кончилась опасная поездка со снегоочистителем, как Пухов сразу предлагает своему новому другу Петру Зворычному: «Тронемся, Петр!.. Едем, Петруш!.. Революция-то пройдет, а нам ничего не останется!» Ему нужны горячие точки революции, без опеки бюрократов. В дальнейшем беспокойный Пухов, Фома неверующий, озорник, человек игрового поведения, попадает в Новороссийск, участвует (как механик на десантном судне «Шаня») в освобождении Крыма от Врангеля, перемещается в Баку (на пустой нефтяной цистерне), где встречается с прелюбопытным персонажем - матросом Шариковым.

Этот герой уже не хочет возвращаться к своей предреволюционной рабочей профессии. И на предложение Пухова «бери молоток и латай корабли лично», он, «ставший писцом» будучи фактически неграмотным, гордо заявляет: «Чудак ты, я ж всеобщий руководитель Каспийского моря!»

Встреча с Шариковым не остановила Пухова на месте, не «пришила к делу», хотя Шариков предложил ему начальствовать: «стать командиром нефтяной флотилии». «Как сквозь , пробивался Пухов в потоке несчастных людей на Царицын. С ним всегда так бывало - почти бессознательно он гнался за жизнью по всяким ущельям земли, иногда в забвеньи самого себя», - пишет Платонов, воспроизводя смуту дорожных встреч, бесед Пухова, наконец, прибытия его в родной Похаринск (безусловно, родной Платонову Воронеж). И наконец, участие его в сражении с неким белым генералом Любославским («у него конницы - тьма»).

Искать в маршрутах скитальчества, странничества Пухова (хотя и крайне деятельного, активного, полного опасностей) какого-то соответствия конкретно-историческим ситуациям, искать последовательности событий гражданской войны, конечно, не следует. Все пространство, в котором движется Пухов, во многом условное, как и время 1919- 1920 гг. Иные из современников и очевидцев реальных событий тех лет, вроде друга и покровителя Платонова, редактора «Воронежской коммуны» Г. З. Литвина-Молотова, даже упрекали писателя в «отступлениях от правды истории»: Врангель был изгнан в 1920 году, тогда какой же белый генерал мог после этого осадить Похаринск (Воронеж)? Ведь рейд корпусов белых деникинских генералов Шкуро и Мамонтова (у них действительно конницы была тьма), взявших Воронеж, случился в 1919 году!

«Что радовало Пухова в революции и что безмерно огорчало, усиливало поток иронических суждений?» - обратится учитель с вопросом к классу.