Имя: Федор Достоевский (Fedor Dostoevsky)

Возраст: 59 лет

Место рождения: Москва

Место смерти: Санкт-Петербург

Деятельность: русский писатель

Семейное положение: был женат

Федор Достоевский - биография

В первую же встречу со своей будущей женой, Анной Григорьевной Сниткиной, Достоевский рассказал ей, совершенно чужой и незнакомой девушке, историю своей жизни. «Его рассказ произвел на меня жуткое впечатление: у меня прошел мороз по коже, -вспоминала Анна Григорьевна. - Этот по виду скрытный и суровый человек рассказывал мне всю прошлую жизнь свою с такими подробностями, так искренно и задушевно, что я невольно удивилась. Только впоследствии я поняла, что Федор Михайлович, совершенно одинокий и окруженный враждебно настроенными против него лицами, испытывал в то время жажду откровенно рассказать кому-либо биографию о своей жизни...»

Федор Михайлович Достоевский родился в 1821 году в некогда знатной дворянской семье Достоевских, чей род происходил из русско-литовской шляхты. В летописях упоминается тот факт, что еще в 1506 году князь Федор Иванович Ярославич пожаловал своему воеводе Даниле Ртищеву родовой герб и обширное поместье Достоево под нынешним Брестом, а от того воеводы и пошло все многочисленное семейство Достоевских. Впрочем, к началу позапрошлого века от родового наследства остался лишь один герб, и отец будущего писателя Михаил Андреевич Достоевский был вынужден кормить семью собственным трудом - он работал штабс-лекарем в Мариинской больнице на Божедомке в Москве. Жила семья во флигеле при больнице, там же появились на свет все восемь детей Михаила Андреевича и его супруги Марии Федоровны.

Федор Достоевский - детство и юность

Федя Достоевский получил приличное для дворянских детей того времени образование - он знал латынь, французский и немецкий языки. Азам грамоты детей обучала мать, затем Федор вместе со старшим братом Михаилом поступил в московский частный пансион Леонтия Чермака. «Гуманное отношение к нам, детям, со стороны родителей было поводом к тому, что при жизни своей они не решались поместить нас в гимназию, хотя это стоило бы гораздо дешевле, - позже писал в своих воспоминаниях о биографии брат Федора Михайловича, Андрей Достоевский.

Гимназии не пользовались в то время хорошею репутациею, и в них существовало обычное и заурядное, за всякую малейшую провинность наказание телесное. Вследствие чего и были предпочтены частные пансионы». Когда Федору исполнилось 16 лет, отец отправил их с Михаилом учиться в частный пансион Костомарова в Петербурге. После окончания обучения мальчики перешли в Петербургское военно-инженерное училище, которое тогда считалось одним из привилегированных учебных заведений для «золотой молодежи». Федор тоже причислял себя к элите - в первую очередь интеллектуальной, поскольку присылаемых отцом денег иногда не хватало даже на самое необходимое.

В отличие от Михаила, не придававшего этому большого значения, Федор стеснялся своего старого платья и постоянной нехватки наличных денег. Днем братья ходили в училище, а по вечерам часто посещали литературные салоны, где в то время обсуждались сочинения Шиллера, Гете, а также Огюста Конта и Луи Блана - модных в те годы французских историков и социологов.

Беззаботная юность братьев закончилась в 1839 году, когда в Петербург пришло известие о смерти их отца - по существующей «семейной легенде», Михаил Андреевич погиб в своем имении Даровое от рук собственных крепостных крестьян, которых он поймал с поличным на краже леса. Возможно, именно потрясение, связанное со смертью отца, заставило Федора отойти от вечеров в богемных салонах и примкнуть к кружкам социалистов, которые тогда во множестве действовали в студенческой среде.

Кружковцы рассуждали о безобразии цензуры и крепостного права, о продажности чиновничества и притеснениях вольнолюбивой молодежи. «Могу сказать, что революционером Достоевский никогда не был и не мог быть, - вспоминал впоследствии его однокурсник Петр Семенов-Тян-Шанский. Единственно, он как благородный человек чувства, мог увлекаться чувствами негодования и даже злобою при виде несправедливостей и насилия, совершаемого над униженными и оскорбленными, что и стало причиной его посещений кружка Петрашевского».

Именно под влиянием идей Петрашевского Федор Михайлович написал свой первый роман «Бедные люди», сделавший его знаменитым. Успех изменил жизнь вчерашнего студента - с инженерной службой было покончено, теперь Достоевский с полным правом мог называть себя литератором. Имя Достоевского в его биографии стало известно не только в кругах писателей и поэтов, но и среди широкой читающей публики. Дебют Достоевского оказался успешным, и ни у кого не оставалось сомнений в том, что его путь к вершинам литературной славы будет прямым и легким.

Но жизнь распорядилась иначе. В 1849 году разразилось «дело Петрашевского» -поводом для ареста стало публичное чтение запрещенного цензурой письма Белинского к Гоголю. Все два десятка арестованных, и Достоевский в их числе, покаялись в увлечении «вредными идеями». Тем не менее жандармы усмотрели в их «пагубных разговорах» признаки подготовки «смуты и мятежей, угрожающих ниспровержением всякого порядка, попранием священнейших прав религии, закона и собственности».

Суд приговорил их к смертной казни через расстрел на Семеновском плацу, и лишь в последний момент, когда все осужденные уже стояли на эшафоте в одежде смертников, император смягчился и объявил о помиловании с заменой казни на каторжные работы. Самого Михаила Петрашевского отправили на каторгу пожизненно, а Федор Достоевский, как и большинство «революционеров», получил всего 4 года каторги с последующей службой в рядовых солдатах.

Свой срок Федор Достоевский отбывал в Омске. Сперва он работал на кирпичной заводе, обжигал алебастр, позже трудился в инженерной мастерской. «Все четыре года я прожил безвыходно в остроге, за стенами, и выходил только на работу, - вспоминал писатель. - Работа доставалась тяжелая, и я, случалось, выбивался из сил, в ненастье, в мокроту, в слякоть или зимою в нестерпимую стужу... Жили мы в куче, все вместе, в одной казарме. Пол грязен на вершок, с потолка капает - все сквозное. Спали мы на голых нарах, позволялась одна подушка. Укрывались коротенькими полушубками, и ноги всегда всю ночь голые. Всю ночь дрогнешь. Те 4 года считаю я за время, в которое был похоронен живой и закрыт в гробу...»На каторге у Достоевского обострилась падучая болезнь - эпилепсия, приступы которой потом мучили его всю жизнь.

Федор Достоевский - Семипалатинск

После освобождения Достоевский был отправлен служить в седьмой Сибирский линейный батальон при крепости Семипалатинск - тогда этот городок был известен не как полигон ядерных испытаний, а как заштатная крепость, охранявшая границу от набегов казахов-кочевников. «Это был полугород-полудеревня с кривыми деревянными домишками, -много лет спустя вспоминал барон Александр Врангель, служивший в то время прокурором Семипалатинска. Достоевского поселили в древней избе, стоявшей в самом безотрадном месте: крутом пустырь, сыпучий песок, ни куста, ни дерева.

Федор Михайлович за свое помещение, стирку и еду платил пять рублей. Но какая вообще была его еда! На приварок солдату отпускалось тогда четыре копейки. Из этих четырех копеек ротный командир и кашевар удерживали в свою пользу полторы копейки. Конечно, жизнь тогда была дешева: один фунт мяса стоил грош, пуд гречневой крупы - тридцать копеек. Федор Михайлович брал домой свою ежедневную порцию щей. каши и черного хлеба, и если сам не съедал, то давал своей бедной хозяйке...»

Там же, в Семипалатинске, Достоевский впервые серьезно влюбился. Его избранницей стала Мария Дмитриевна Исаева, жена бывшего преподавателя гимназии, а ныне чиновника по корчемной части, сосланного за какие-то прегрешения из столицы на край света. «Марии Дмитриевне было лет за тридцать, -вспоминал барон Врангель. - Довольно красивая блондинка среднего роста, очень худощавая, натура страстная и экзальтированная. Она приласкала Федора Михайловича, но не думаю, чтобы глубоко оценила его, просто пожалела несчастного, забитого судьбою человекa... Не думаю, что Мария Дмитриевна была сколь нибудь серьезно влюблена.

Федор же Михайлович чувство жалости и сострадания принял за взаимную любовь и влюбился в нее со всем пылом молодости». Болезненная и хрупкая. Мария напоминала писателю мать, и в его отношении к ней было больше нежности, чем страсти. Достоевский стыдился своего чувства к замужней женщине, переживал и мучился от безнадежности положения. Но примерно год спустя после их знакомства, в августе 1855 года, Исаев скоропостижно скончался, и Федор Михайлович тут же сделал своей возлюбленной предложение руки и сердца, которое, впрочем, вдова приняла не сразу.

Они обвенчались лишь в начале 1857 года, когда Достоевский получил офицерское звание и Мария Дмитриевна обрела уверенность в том, что он сможет обеспечить ее саму и ее сына Павла. Но, к сожалению, этот брак не оправдал надежд Достоевского. Позже он писал Александру Врангелю: «О, друг мой, она любила меня беспредельно, я любил ее тоже без меры, но мы не жили с ней счастливо... Мы были с ней положительно несчастны вместе (по ее странному, мнительному и болезненно-фантастическому характеру), - мы не могли перестать любить друг друга; даже чем несчастнее были, тем более привязывались друг к другу».

В 1859 году Достоевский вместе с женой и пасынком вернулся в Петербург. И обнаружил, что его имя вовсе не забыто публикой, напротив, его всюду сопровождала слава писателя и «политического заключенного». Он снова начал писать - сначала роман «Записки из Мертвого дома», затем «Униженные и оскорбленные», «Зимние заметки о летних впечатлениях». Вместе со своим старшим братом Михаилом он открыл журнал «Время» - брат, купивший на отцовское наследство собственную табачную фабрику, субсидировал выпуск альманаха.

Увы, несколько лет спустя выяснилось, что Михаил Михаилович был весьма посредственным бизнесменом, и после его внезапной смерти и на фабрике, и на редакции журнала остались огромные долги, которые пришлось взять на себя Федору Михайловичу. Позже его вторая жена, Анна Григорьевна Сниткина, писала: «Для уплаты этих долгов Федору Михайловичу приходилось работать сверх сил... Как бы выиграли в художественном отношении произведения моего мужа, если бы он не имея этих взятых на себя долгов и мог писать романы не спеша, просматривая и отделывая, прежде чем отдать их в печать.

В литературе и обществе часто сравнивают произведения Достоевского с произведениями других талантливых писателей и упрекают Достоевского в чрезмерной сложности, запутанности и нагроможденности его романов, тогда как у других творения их отделаны, а у Тургенева, например, почти ювелирно отточены. И редко кому приходит в голову припомнить и взвесить те обстоятельства, при которых жили и работали другие писатели, и при которых жил и работал мой муж».

Федор Достоевский - биография личной жизни

Но тогда, в начале 60-х годов, казалось, что у Достоевского наступила вторая молодость. Он поражал окружающих своей работоспособностью, часто бывал возбужден, весел. В это время к нему пришла новая любовь - это была некая Аполлинария Суслова, выпускница пансиона благородных девиц, которая впоследствии стала прототипом как Настасьи Филипповны в «Идиоте», так и Полины в «Игроке». Аполлинария была полной противоположностью Марии Дмитриевне -молодая, сильная, самостоятельная девушка.

И чувства, которые писатель испытывал к ней, тоже были совсем другими, нежели его любовь к жене: вместо нежности и сострадания - страсть и желание обладать. В своих воспоминаниях об отце дочь Федора Михайловича Любовь Достоевская писала, что Аполлинария осенью 1861 года прислала ему «объяснение в любви. Письмо было найдено среди бумаг моего отца - оно написано просто, наивно и поэтически. По первому впечатлению - перед нами робкая молодая девушка, ослепленная гением великого писателя. Достоевский был тронут письмом Полины. Это объяснение в любви явилось к нему в тот момент, когда он больше всего нуждался в нем...»

Их отношения продолжались три года. Поначалу Полине льстило обожание великого писателя, но постепенно ее чувства к Достоевскому остыли. По мнению биографов Федора Михайловича, Аполлинария ждала какой-то романтической любви, а встретила настоящую страсть зрелого мужчины. Сам Достоевский так оценивал свою пассию: «Аполлинария - большая эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважении других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям». Оставив супругу в Петербурге. Достоевский с Аполлинарией путешествовал по Европе, проводил время в казино - Федор Михайлович оказался страстным, но невезучим игроком - и много проигрывал в рулетку.

В 1864 году «вторая молодость» Достоевского неожиданно закончилась. В апреле умерла его жена Мария Дмитриевна. а буквально три месяца спустя скоропостижно скончался брат Михаил Михайлович. Достоевский писал впоследствии своему старому другу Врангелю: «.. .я остался вдруг один, и стало мне просто страшно. Вся жизнь переломилась разом надвое. В одной половине, которую я перешел, было все, для чего я жил. а в другой, неизвестной еще половине, все чуждое, все новое, и ни одного сердца, которое могло бы мне заменить тех обоих».

Кроме душевных страданий, смерть брата повлекла за собой и серьезные для Достоевского финансовые последствия: он оказался без денег и без журнала, который был закрыт за долги. Федор Михайлович предлагал Аполлинарии Сусловой выйти за него замуж - это решило бы и вопросы с его долгами, ведь Полина была из довольно состоятельной семьи. Но девушка отказалась, к тому времени от ее восторженного отношения к Достоевскому не осталось и следа. В декабре 1864 года она записала в своем дневнике: «Мне говорят о ФМ. Я его просто ненавижу. Он так много заставлял меня страдать, когда можно было обойтись без страдания».

Другой несостоявшейся невестой писателя стала Анна Корвин-Круковская - представительница древнего дворянского рода, родная сестра знаменитой Софьи Ковалевской. Как утверждают биографы писателя, сначала дело вроде бы шло к свадьбе, но затем помолвка была расторгнута без объяснения причин. Впрочем, сам Федор Михайлович всегда утверждал, что именно он освободил невесту от данного обещания: «Это девушка высоких нравственных качеств: но ее убеждения диаметрально противоположны моим, и уступить их она не может, слишком уж она прямолинейна. Навряд ли поэтому наш брак мог быть счастливым».

От жизненных невзгод Достоевский попытался укрыться за границей, но кредиторы преследовали его и там, угрожая лишением авторских прав, описью имущества и долговой тюрьмой. Денег требовали и его родственники -вдова брата Михаила считала, что Федор обязан обеспечить ей и детям достойное существование. Отчаянно пытаясь получить хоть какие-то деньги, он заключил кабальные договора на написание сразу двух романов - «Игрок» и «Преступление и наказание», но вскоре понял, что у него нет ни моральных, ни физических сил уложиться в заданные контрактами сроки. Достоевский пытался отвлечься игрой, но удача, как обычно, не сопутствовала ему, и, проигрывая последние деньги, он все больше погружался в депрессию и тоску. Кроме того, из-за подорванного душевного равновесия его буквально истязали приступы эпилепсии.

Именно в таком состоянии и застала писателя 20-летняя Анна Григорьевна Сниткина. Впервые Анна услышала имя Достоевского в 16 лет - от своего отца Григория Ивановича, бедного дворянина и мелкого петербургского чиновника, который был страстным поклонником литературы, увлекался театром. По ее собственным воспоминаниям, Аня тайком брала у папы издание «Записок из Мертвого дома», читала по ночам и проливала горькие слезы на страницы. Она была обычной петербуржской девочкой середины XIX столетия - с девяти лет ее отдали на обучение в Училище св. Анны на Кирочной улице, потом - в Мариинскую женскую гимназию.

Анюта была отличницей, запоем читала женские романы и всерьез мечтала переустроить этот мир - например, стать врачом или педагогом. Несмотря на то, что уже во время учебы в гимназии стало понятно, что литература для нее куда ближе и интереснее естественных наук. Осенью 1864 года выпускница Сниткина поступила на физико-математическое отделение Педагогических курсов. Но ни физика, ни математика не давались ей, а биология и вовсе стала мучением: когда преподаватель в классе стал препарировать мертвую кошку, Аня упала в обморок.

Кроме того, через год тяжело заболел ее отец, и Анне пришлось самой зарабатывать деньги на содержание семьи. Она решила оставить педагогическую карьеру и пошла учиться на курсы стенографии, открытые знаменитым в те годы профессором Ольхиным. «Сначала стенография мне решительно не удалась, - позже вспоминала Аня, -и лишь после 5-й или 6-й лекции я стала осваивать эту тарабарскую грамоту». Уже через год Аня Сниткина считалась лучшей ученицей Ольхина, и когда к профессору обратился сам Достоевский, желающий нанять стенографистку, то у него даже и сомнения не возникло, кого отправить к знаменитому писателю.

Их знакомство состоялось 4 октября 1866 года. «В двадцать пять минут двенадцатого я подошла к дому Алонкина и у стоявшего в воротах дворника спросила, где квартира N 13, -вспоминала Анна Григорьевна. - Дом был большой, со множеством мелких квартир, населенных купцами и ремесленниками. Он мне сразу напомнил тот дом в романе «Преступление и наказание», в котором жил герой романа Раскольников. Квартира Достоевского находилась во втором этаже. Я позвонила, и мне тотчас отворила дверь пожилая служанка, которая пригласила меня в столовую...

Служанка просила меня сесть, сказав, что барин сейчас придет. Действительно, минуты через две появился Федор Михайлович... С первого взгляда Достоевский показался мне довольно старым. Но лишь только заговорил, сейчас же стал моложе, и я подумала, что ему навряд ли более тридцати пяти - семи лет. Он был среднего роста и держался очень прямо. Светло-каштановые, слегка даже рыжеватые волосы, были сильно напомажены и тщательно приглажены. Но что меня поразило, так это его глаза; они были разные: один -карий, в другом - зрачок расширен во весь глаз и радужины незаметно. Эта двойственность глаз придавала взгляду Достоевского какое-то загадочное выражение...»

Впрочем, сначала у них работа не заладилась: Достоевский был чем-то раздражен и много курил. Он пробовал было диктовать новую статью для «Русского вестника», но потом, извинившись, предложил Анне зайти вечером, часов в восемь. Придя вечером, Сниткина нашла Федора Михайловича в гораздо лучшем состоянии, он был разговорчив, гостеприимен. Признался, что ему понравилось, как она себя держала при первой встрече, - серьезно, почти сурово, не курила и вообще не походила на современных стриженых девиц. Постепенно они стали общаться свободно, и неожиданно для Анны Федор Михайлович вдруг начал рассказывать ей биографию своей жизни.

Этот вечерний разговор стал для Федора Михайловича первым за столь тяжелый последний год его жизни приятным событием. Уже на следующее утро после своей «исповеди» он написал в письме поэту Майкову: «Ольхин прислал мне лучшую свою ученицу... Анна Григорьевна Сниткина молодая и довольно пригожая девушка, 20 лет, хорошего семейства, превосходно кончившая гимназический курс, с чрезвычайно добрым и ясным характером. Работа у нас пошла превосходно...

Благодаря стараниям Анны Григорьевны Достоевскому удалось выполнить невероятные условия контракта с издателем Стелловским и за двадцать шесть дней написать целый роман «Игрок». «При конце романа я заметил, что стенографистка моя меня искренно любит, - писал Достоевский в одном из писем. -Хотя никогда не говорила мне об этом ни слова, а мне она все больше и больше нравилась. Так как со смерти брата мне ужасно скучно и тяжело жить, то я предложил ей за меня выйти... Разница в летах ужасная (20 и 44), но я все более и более убеждаюсь, что она будет счастлива. Сердце у ней есть, и любить она умеет».

Их помолвка состоялась буквально через месяц знакомства - 8 ноября 1866 года. Как вспоминала сама Анна Григорьевна, делая предложение, Достоевский очень волновался и, боясь получить прямой отказ, заговорил сначала о вымышленных персонажах якобы задуманного им романа: дескать, как вы считаете, могла бы молоденькая девушка, предположим, ее зовут Аня, полюбить нежно ее любящего, но старого и больного художника, к тому же обремененного долгами?

«Представьте, что этот художник - я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, что вы бы мне ответили? - лицо Федора Михайловича выражало такое смущение, такую сердечную муку, что я наконец поняла, что это не просто литературный разговор и что я нанесу страшный удар его самолюбию и гордости, если дам уклончивый ответ. Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михайловича и сказала: - Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!

Я не стану передавать нежные, полные любви слова, которые говорил мне в те незабвенные минуты Федор Михайлович: они для меня священны...»

Их свадьба состоялась 15 февраля 1867 года около 8 вечера в Измайловском Троицком соборе Санкт-Петербурга. Казалось, радости Анны Григорьевны не будет конца, но буквально уже через неделю суровая реальность напомнила о себе. Во-первых, против Анны выступил пасынок Достоевского Павел, расценивший появление новой женщины как угрозу своим интересам. «На меня у Павла Александровича сложился взгляд как на узурпатора, как на женщину, которая насильно вошла в их семью, где доселе он был полным хозяином, - вспоминала Достоевская.

Не имея возможности помешать нашему браку, Павел Александрович решил сделать его для меня невыносимым. Весьма возможно, что всегдашними своими неприятностями, ссорами и наговорами на меня Федору Михайловичу он рассчитывал поссорить нас и заставить нас разойтись». Во-вторых, на молодую жену постоянно клеветали другие родственники писателя, опасавшиеся, что она «урежет» размеры денежной помощи, которую раздавал им со своих гонораров Достоевский. Дело дошло до того, что уже через месяц совместной жизни постоянные скандалы настолько осложнили жизнь молодоженов. что Анна Григорьевна всерьез опасалась окончательного разрыва отношений.

Катастрофы, однако, не произошло - и главным образом, благодаря необыкновенному уму, решительности и энергичности самой Анны Григорьевны. Она заложила в ломбард все свои ценные вещи и уговорила Федора Михайловича тайком от родственников уехать за границу, в Германию, чтобы переменить обстановку и хотя бы недолго пожить вдвоем. Достоевский согласился на побег, объяснив свое решение в письме поэту Майкову: «Главных причин две. 1) Спасать не только душевное здоровье, но даже жизнь в известных обстоятельствах. .. 2) Кредиторы».

Планировалось, что поездка за границу займет всего три месяца, но благодаря расчетливости Анны Григорьевны ей на целых четыре года удалось вырвать любимого человека из привычного окружения, мешавшего ей стать полноправной супругой. «Наконец, наступила для меня полоса безмятежного счастья: не было денежных забот, не было лиц, стоявших между мною и мужем, была полная возможность наслаждаться его обществом».

Анна Григорьевна отучила мужа и от пагубного пристрастия к рулетке, сумев каким-то образом вызвать в его душе стыд за проигранные деньги. Достоевский в одном из писем к жене писал: «Надо мною великое дело совершилось, исчезла гнусная фантазия, мучившая меня почти десять лет (или, лучше, со смерти брата, когда я вдруг был подавлен долгами): я все мечтал выиграть; мечтал серьезно, страстно... Теперь же все кончено! Всю жизнь вспоминать это буду и каждый раз тебя, ангела моего, благословлять. Нет, уж теперь твой, твой нераздельно, весь твой. А до сих пор наполовину этой проклятой фантазии принадлежал».

В феврале 1868 года в Женеве у Достоевских родился, наконец, первый ребенок - дочь Софья. «Но недолго дано было нам наслаждаться нашим безоблачным счастьем. - писала Анна фигорьевна. - В первых числах мая стояла дивная погода, и мы, по настоятельному совету доктора, каждый день вывозили нашу дорогую крошку в парк, где она и спала в своей колясочке два-три часа. В один несчастный день во время такой прогулки погода внезапно изменилась, и, очевидно, девочка простудилась, потому что в ту же ночь у нее повысилась температура и появился кашель». Уже 12 мая она умерла, и горю Достоевских, казалось, не было границ.

«Жизнь как будто остановилась для нас; все наши мысли, все наши разговоры сосредоточивались на воспоминаниях о Соне и о том счастливом времени, когда она своим присутствием освещала нашу жизнь... Но милосердный господь сжалился над нашими страданиями: мы вскоре убедились, что господь благословил наш брак и мы можем вновь надеяться иметь ребенка. Радость наша была безмерна, и мой дорогой муж стал обо мне заботиться столь же внимательно. как и в первую мою беременность».

Позже Анна Григорьевна родила мужу еще двоих сыновей - старшего Федора (1871) и младшего Алексея (1875). Правда, супругам Достоевским еще раз выпал горький жребий пережить смерть своего ребенка: в мае 1878 года трехлетний Алеша умер от приступа эпилепсии.

Анна Григорьевна поддерживала мужа в тяжелые минуты, была для него и любящей женой, и душевным другом. Но помимо этого она стала для Достоевского, выражаясь современным языком, его литературным агентом и менеджером. Именно благодаря практичности и инициативе жены он сумел окончательно расплатиться со всеми долгами, которые годами отравляли ему жизнь. Анна Григорьевна начала с того. что. изучив тонкости издательского дела, решила сама печатать и продавать новую книгу Достоевского - роман «Бесы».

Она не стала снимать для этого помещение, а просто указала в газетных объявлениях домашний адрес п сама рассчитывалась с покупателями. К немалому удивлению мужа, буквально за месяц весь тираж книги уже был распродан, и Анна Григорьевна официально учредила новое предприятие: «Магазин книжной торговли Ф.М. Достоевского (исключительно для иногородних)».

Наконец, именно Анна Григорьевна настояла на том, чтобы семья навсегда покинула шумный Петербург - подальше от навязчивых и алчных родственников. Достоевские выбрали для жительства городок Старая Русса в Новгородской губернии, где они купили двухэтажный деревянный особняк.

Анна Григорьевна писала в воспоминаниях: «Время, проведенное в Руссе, составляет одно из прекраснейших моих воспоминаний. Дети были вполне здоровы, и за всю зиму ни разу не пришлось пригласить к ним доктора. чего не случалось, когда мы жили в столице. Федор Михайлович тоже чувствовал себя хорошо: благодаря спокойной, размеренной жизни и отсутствию всех неприятных неожиданностей (столь частых в Петербурге), нервы мужа окрепли, и припадки эпилепсии происходили реже и были менее сильные.

А как следствие этого, Федор Михайлович редко сердился и раздражался, и был всегда почти добродушен, разговорчив и весел... Наша повседневная жизнь в Старой Руссе была вся распределена по часам, и это строго соблюдалось. Работая по ночам, муж вставал не ранее одиннадцати часов. Выходя пить кофе, он звал детей, и те с радостью бежали к нему и рассказывали все происшествия, случившиеся в это утро, и про все, виденное ими на прогулке. А Федор Михайлович, глядя на них, радовался и поддерживал с ними самый оживленный разговор.

Я ни прежде, ни потом не видела человека, который бы так умел, как мой муж. войти в миросозерцание детей и так их заинтересовать своею беседою. После полудня Федор Михайлович звал меня в кабинет, чтобы продиктовать то, что он успел написать в течение ночи... Вечером же, играя с детьми, Федор Михайлович, под звуки органчика (Федор Михайлович сам купил его для детей, а теперь им забавляются и его внуки) танцевал со мною кадриль, вальс и мазурку. Муж мой особенно любил мазурку и, надо отдать справедливость, танцевал ее ухарски, с воодушевлением...»

Федор Достоевский - смерть и похороны

Осенью 1880 года семья Достоевских вернулась в Санкт-Петербург. Эту зиму они решили провести в столице - Федор Михайлович жаловался на плохое самочувствие, и Анна Григорьевна боялась доверить его здоровье провинциальным врачам. В ночь с 25 на 26 января 1881 года он работал как обычно, когда за этажерку с книгами упала его перьевая ручка. Федор Михайлович попытался отодвинуть этажерку, но от сильного напряжения у него пошла кровь горлом - в последние годы писатель страдал эмфиземой легких. Следующие два дня Федор Михайлович оставался в тяжелом состоянии, а вечером 28 января скончался.

Похороны Достоевского стали историческим событием: почти тридцать тысяч человек провожали его гроб в Алекеандро-Невскую лавру. Кончину великого писателя каждый русский человек переживал как национальный траур и личное горе.

Анна Григорьевна долго не могла смириться со смертью Достоевского. В день похорон мужа она дала обет посвятить всю остальную жизнь служению его имени. Анна Григорьевна продолжала жить прошлым. Как писала ее дочь Любовь Федоровна, «мама жила не в двадцатом веке, а осталась в 70-х годах девятнадцатого. Ее люди - это друзья Федора Михайловича, ее общество -это круг ушедших людей, близких Достоевскому. С ними она жила. Каждый, кто работает над изучением жизни или произведений Достоевского, казался ей родным человеком».

Анна Григорьевна умерла в июне 1918 года в Ялте и была похоронена на местном кладбище - вдали от Петербурга, от родных, от дорогой ей могилы Достоевского. В завещании она просила, чтобы ее захоронили в Александро-Невской лавре, рядом с мужем, и при этом не ставили отдельного памятника, а вырезали бы просто несколько строк. В 1968 году ее последняя воля была исполнена.

Через три года после смерти Анны Григорьевны знаменитый литературовед Л.П. Гроссман написал о ней: «Она сумела переплавить трагическую личную жизнь Достоевского в спокойное и полное счастье его последней поры. Она несомненно продлила жизнь Достоевскому. С глубокой мудростью любящего сердца Анне Григорьевне удалось разрешить труднейшую задачу - быть жизненной спутницей нервно-больного человека, бывшего каторжника, эпилептика и величайшего творческого гения».

Мы продолжаем публикацию беседы редактора Православной газеты «Благовест» Антона Евгеньевича Жоголева с правнуком великого писателя Дмитрием Андреевичем Достоевским .

Характер по наследству

- Есть ли у вас какие-то родовые черты характера, которые были и у Федора Михайловича Достоевского?

Как тут о своем характере скажешь? О характере спрашивать надо мою жену Людмилу Павловну. Страстный я, как и Федор Михайлович. Наверное, это нас сближает. Это во всех нас сидит. Его сын Федор Федорович не случайно же участвовал в скачках на лошадях, выигрывал призы. К азартным играм всем нам, Достоевским, лучше на пушечный выстрел не приближаться.

Дмитрий Андреевич Достоевский.

Федор Михайлович про свою вторую жену, Анну Григорьевну, так говорил: «Мне ее Бог дал». Первый брак с Марией Дмитриевной Исаевой (Достоевской) у него был сложный, он потом овдовел. Так и у всех нас по мужской линии первый брак не складывался. Федор Федорович развелся через год. Мой отец - через два года. И вторая его жена стала моей мамой. И у меня первый брак был неудачным. Через полгода ушел. Зато как потом женился, так уже столько лет живем душа в душу! Но меня тревожило, как же у сына Алексея сложится? И так рад тому, что на него эта печальная «закономерность» не повлияла. А вот и другая закономерность. Федор Михайлович умер в 60 лет. Федор Федорович умер в том же возрасте. В 60 лет умер мой отец Андрей Федорович. Но вот я как-то проскочил. А ведь пришлось мне переживать в этом возрасте.

Все Достоевские-мужчины курили и курят (я, к сожалению, не исключение). Алексей хоть в монастыре служит, а все-таки курит. Но он ведь редко бывает в самом монастыре, а чаще плавает. Зато пьянство не передалось по наследству. Федор Михайлович вначале любил выпить, хотя и не в ущерб работе. Но бросил он и это враз, как бросил однажды и навсегда игру на рулетке. Как отрезало! Беда с пьянством на нем в семье и оборвалась. И больше к нам не подходила. Хотя по рюмочке и можно выпить.

- Федор Михайлович, кажется, был помрачнее, чем вы…

Нет, и он не был мрачным. Я всегда прошу: найдите книгу Оскара фон Шульца «Светлый, жизнерадостный Достоевский». Он и в литературе, и в жизни был весельчак. Вот пример. Идут Ф.М. и жена его Анна Григорьевна в Германии по горной тропе. Любуются красотами Рейна… А тут такая живописная козочка пробегает. «Ах, какая красота, какая козочка», - восклицает Анна Григорьевна. Ф.М. мрачно: «Ну так в суп её!» Умел пошутить…

Счастливая жизнь дается человеку через какие-то страдания. У Ф.М. этих страданий в первой половине жизни было так много! Да и потом… Он об этом писал: «Только в страдании обретаешь счастье». И мне пришлось пострадать. Мои страдания - эти две мои болезни.

- Кому-то из потомков эпилепсия от Достоевского передалась?

Нет, никому больше эта болезнь не перешла. Уже позднее и наши специалисты, и особенно норвежские врачи внимательно изучали эпилептические припадки Достоевского. И никак не могут они засунуть в прокрустово ложе медицинского описания эпилепсии то, чему был подвержен великий писатель. Симптоматика Достоевского выходит за рамки болезни. Это был какой-то уникальнейший случай. Ф.М. своими припадками… управлял! Хотя согласно науке это совершенно невозможно. Настоящий эпилептик никогда не знает, когда это с ним произойдет. А мой прадед знал, когда с ним случится припадок. Говорил: «Аня, постели коврик помягче перед диваном, сегодня это будет...» Так и случалось. Норвежцы изучили серию описанных им же самим в дневнике припадков. Соотнесли при этом состояние писателя в финансовом, в творческом отношении и изумились открывшейся картине. Увидели, что он старался добиваться того, чтобы писательству эти припадки мешали минимально. Для него писательство было не просто творчеством, а в первую очередь работой. Ремеслом, которое кормило семью. И он не хотел, чтобы припадки мешали ему зарабатывать на хлеб насущный…

- Может быть, эти припадки были какой-то своего рода «платой» за гениальность?

Наверное. В каком-то смысле он обладал пророческим даром. А путь к этому дару лежит через большие жертвы…

Когда мне говорят, что какие-то пророчества Достоевского не исполнились («Константинополь должен быть наш!»), я так отвечаю: «Не пришли времена. Подождите…» Ведь неизвестно, когда исполнятся.

Литературные скитания

- Хоть какая-то копеечка досталась вашей семье за переиздание книг Достоевского?

Когда я выписался из больницы, стал инвалидом второй «нерабочей» группы. Оформил пенсию по инвалидности. И резко потерял в деньгах. А у меня по трудовой книжке 21 рабочая специальность. Я рвался работать!.. Основные профессии у меня - алмазчик и вагоновожатый. У меня всю жизнь были две тяги - к художественной профессии и к технической. И то, и другое у меня переплеталось. С детства умею неплохо рисовать, поступил даже в Мухинское училище. Но тогда как раз Хрущев отменил военные кафедры в вузах, и меня забрали в армию. Жизнь пошла по другому сценарию, о чем не жалею. Освоил любимую профессию резчика по хрусталю. Наносил рисунки на хрустальные вазы. А поскольку это делалось так называемым алмазным кругом, и к тому же с древних времен блестящая грань для резки хрусталя называется алмазной гранью , и вот из-за этого названия еще с XIX века люди, которые наносят эти грани, называются алмазчиками . Хотя к алмазам это не имеет никакого отношения. Но вот такое название красивое у моей профессии! Здесь я достиг немалых высот. А вагоновожатый - техническая профессия. Тогда уже трамваи были со сложной электрической схемой. Я мог не только водить трамваи, но и ремонтировать их. Ну и в профессии водителя трамвая я достиг потолка. Стал водителем первого класса. Так вот всю жизнь и разрывался между творчеством и техникой. Ленинград в то время был трамвайной столицей мира. Когда я работал, у нас в городе была самая большая протяженность (в километраже) трамвайных путей - в мире! Так было до начала 1980-х годов. Кстати, в трампарке я очень хорошо зарабатывал. И это по одной простой причине к нам была так внимательна власть. Ведь трамвай отвозит пролетариат на заводы. С этим тогда не шутили: обком партии контролировал…

Ну вот, оказался я на инвалидности, без денег. Пришлось в первый и единственный раз обратиться в литературный фонд за помощью. Поехал в Москву, в Союз писателей. Написал заявление на матпомощь. И мне дали что-то около 250 рублей. Крохи… На эти деньги можно было неделю питаться. А когда уже оттуда выходил с этой жалкой суммой в кармане, кто-то из писателей в полумраке, в коридоре положил мне в карман еще сколько-то мятых десяток. И, улыбнувшись, сказал: «На издании книг вашего прадеда, батенька, мы все тут за границу ездим отдыхать». И исчез в полумраке писательского коридора. Всё! Более я с книг Достоевского не получил ни рубля.

В начале уже 2000-х годов вдруг обнаружилась какая-то прямо мода на Федора Михайловича. В шести регионах издавали его полное собрание сочинений. Одновременно! И вот ко мне приехали из одного города (не буду его называть). Решили все-таки обратиться к потомкам, договориться о каком-то проценте нам с реализации этих книг. Ну, прислали в Петербург одну даму. Мы знали, для чего она приехала. Познакомиться с бытом семьи Достоевских. Налили ей чаю, поговорили. Она огляделась: газовая плита есть, холодильник есть. А то, что мы к этому времени секонд-хенд освоили, там все покупали, так как денег не было, об этом она не спросила. А мы люди скромные. Ну, она и сказала в своем издательстве: зачем им деньги-то платить? И так хорошо живут. Ну и ладно!..

Зато три года назад меня пригласили в Москву на Литературное собрание. Я сидел в президиуме рядом с Президентом Путиным и с потомками классиков - Толстым, Пушкиным… И там мне удалось сказать то, о чем я много думал. Что именно благодаря (а не вопреки!) каторге мы получили великого писателя Достоевского! Эти страдания пошли ему на пользу. Только там он смог отрешиться от социальных утопий и обратился ко Христу. Именно с верой, а не с каким-то социальным реформаторством он стал связывать укрепление и великую будущность страны. На следствии по делу петрашевцев Достоевский признавался: «Мы хотели поправить Христа». А на каторге он понял, что это была их главная ошибка. «Поправлять» Христа никому не дозволено. Это Он «дела рук наших исправит».

«Церковный вопрос» и Алеша Карамазов

Достоевский в свои зрелые годы был верным чадом Церкви. Но все же с болью отмечал он отдельные отрицательные моменты в церковной жизни. Думали вы об этом?

Как не думать? Есть у него в дневнике такие слова: «Церковь в параличе с Петра Великого». Горькие слова. Но в чем-то ведь справедливые. Что и показали последующие революционные события. Он хотел видеть Церковь более активной силой в обществе. А без Патриаршества (тогда Церковью руководил Святейший Синод) этого было трудно добиться. Достоевского мучил вопрос об отношениях Церкви и государства. Не зря ведь ходил он к Наследнику престола, общался с Великими князьями. Он говорил им о Церкви, и они его слушали… Но самого главного замысла своего он не успел осуществить. Не написал вторую книгу «Братьев Карамазовых». Она была бы посвящена именно «церковному вопросу». Там бы он дал ответ на многие жгучие проблемы.

Думаю, и сегодня Достоевский не от всего был бы в восторге в нашей церковной жизни. Я, например, встречался с Патриархом Сербским Павлом. Это был большой подвижник! Так вот он пешком ходил по городу. Или на автобусе ездил. В общественном транспорте. Он потряс меня своим ликом, своим видом. Потом мне его келейник сказал, что Патриарх Павел любит читать и перечитывать Достоевского…

- Когда давали имя своему сыну Алексею, в памяти всплывал образ послушника Алеши Карамазова?

Я вообще-то Иваном хотел его назвать. Но потом передумал. Я придерживаюсь теории, что все три брата Карамазовы, Дмитрий, Иван и Алексей, - это как бы три ипостаси одной личности человека в разные периоды его жизни: человека бунтующего, сомневающегося и, наконец, верующего… И в самом Достоевском было все это.

- Как ваш сын попал на Валаам?

Алексей неожиданно бросил педагогический институт, факультет английской филологии. Он там был один парень на всем курсе. А вокруг одни девушки. Скромный он у меня. Вот и ушел. И - по моим стопам. Сработала привычка его детства. Он ведь детство провел со мной в трампарке. Стал и он работать водителем трамвая. Познакомился с будущей своей женой Натальей. Устроил и ее работать на трамвае. Так мы все трое и работали в трампарке. А потом стали приходить ему повестки из военкомата. Надо идти в армию. Дело это нужное. Я служил, и сыну надо пройти службу. Но тогда шла первая война в Чечне, и отдавать своего единственного сына на передовую, признаюсь вам, не хотелось. Нужно ведь, чтобы наш род продолжался. А на войне могли и убить. Но и избегать службы - грех! Как быть? Узнал я, что есть на Валааме Православная армейская часть. Там служат в основном дети священников, утро там начинается с молитвы, соблюдаются посты. Но чтобы туда попасть, нужно ходатайство от священника. Нам такое направление дал сотрудник Музея Достоевского протоиерей Геннадий Беловолов. Я когда-то давно, еще в советские годы стал свидетелем его исповедания Православной веры перед директором музея, с той поры мы дружим (об этом читайте дальше ). И Алексей поехал на остров Валаам, в армии служить. Но у Федора Михайловича на Алексея были свои виды. Осенью мой сын опоздал на призыв, в ожидании весеннего призыва остался зимовать на Валааме. Жил в монастыре. А потом на медкомиссии у него нашли язву желудка и дали «белый билет». Но из монастыря совсем уезжать уже не захотел. Ведь он к тому времени получил так называемое вечное благословение на пребывание в обители (этого не многие удостаиваются! Пришелся ко двору! Там ведь всё строго…). И как ни любил мой сын трамваи, пришлось ему теперь думать о том, как Богу и монастырю послужить. И семью без куска хлеба не оставить.

- Были у него мысли остаться там монахом?

Может, и были такие мысли. Но он к тому времени уже был женат. И к тому же был у него долг по продолжению нашего рода.

Стал работать на корабле с именем «Мария». Тут мы и вспомнили о пророчестве Архимандрита Агафангела, сказанном Алексею во время его крещения: «Будешь сначала моряком, потом священником». Нас тогда это крайне удивило: какой моряк? почему священник? А вот все идет в этом направлении…

Теперь он командует всем Валаамским флотом. У него в хозяйстве двенадцать довольно крупных ко-раблей, не считая мелких. Однажды я с ним плавал на монастырском корабле. Это так захватывает!.. А тут еще болтанка пошла! Это же такой адреналин… А мы ведь с ним Достоевские: любим, когда штормит… Мне стало понятно, почему он так любит свою работу. А еще у него самый удобный график для семейной жизни - он пятнадцать дней на Валааме, и пятнадцать дней дома. Молюсь за сына, «за тех, кто в море». И - спокоен за него.

Достоево - родовая земля

- А откуда идут корни вашей фамилии?

Мне довелось побывать в Белоруссии, в Достоево, где род наш начался. Я считаю, что самый лучший памятник Достоевскому поставлен как раз в Достоево. Есть там и большая церковь, она построена, можно сказать, в память о писателе. В 1506 году наш предок получил в дар от пинского князя Федора Ивановича Ярославовича это имение. Звали того предка Данила Ртищев, - наверно, рот у него был большой. Уже в Достоеве у него родились два сына. Одному из них дали двойную фамилию Ртищев-Достоевский. А следующие поколения рода носили одну фамилию Достоевских.

Когда эти земли на какое-то время перешли к Польше, все Достоевские уехали из родных мест на Волынь, в Подольск, в Малороссию. И единственный из Достоевских пришел в Россию, в Москву. Он-то и стал прародителем всемирного гения.

На гербе дворянского рода Достоевских изображена рука с мечом . Это необычно, ведь среди предков Достоевских военных не было. Но позднее я узнал из древних источников, что раньше рыцарей у нас называли так: достоин (это близко к названию сельца Достоево). А дальше шло определение этого рыцаря, как бы кличка. Видимо, первые владельцы Достоева все-таки были воинами.

Подсчитано, что в роду нашем я уже шестнадцатый Достоевский. И почти все наши предки были священники. Дед Достоевского был Православный священник. Причем в нашем роду не только Православные священники были. Был и католический священник, и даже униатский. Есть уникальный документ, где описывается, как два Достоевских, Православный священник и униатский, берут каждый свою паству деревенскую и идут «войной» друг на друга… Заводится потом даже «дело» об избиении поселян. Такие у нас сложные родовые ветви. Кстати, в той печальной битве двух Достоевских наши, Православные, побили-таки латинян…

Музей Достоевского

…Лет двадцать назад к нам в музей Достоевского пришли две старушки. Рассказали, что они сестры, и правнучки пасынка Достоевского - Исаева (сына первой его жены от первого ее брака). Оказывается, Павел Александрович Исаев, много огорчавший своего великого отчима своим потребительским отношением к жизни, потом наконец взялся за ум, служил, сделал карьеру, счастливо женился… Значит, и на него повлиял нравственный пример писателя. И вот эти старушки вспоминали и своего прадеда, и приемного отца его - Достоевского - добрым словом.

- Есть у вас в доме какие-то предметы, к которым мог прикасаться Федор Михайлович?

Однажды я сидел в Пушкинском доме, читал переписку семьи Достоевских. В одном из писем Анны Григорьевны читаю: «Познакомилась с семьей Дидерихс, у них фабрика музыкальных инструментов в Петербурге. И они в знак уважения к Федору Михайловичу подарили мне пианино». Только я эти строки отметил среди писем, - выхожу из Пушкинского дома, дохожу до первого стенда и вижу приклеенное объявление: «продается старинное пианино Дидерихс». Не удержался, пошел по указанному адресу и приобрел пианино. Конечно, это не то же самое пианино, которое было у моей прабабушки. Но все равно какую-то связь ощущаю.

Подлинных вещей Достоевского немного сохранилось даже в Музеях Достоевского в Петербурге и в Старой Руссе. А у меня в доме их совсем нет.

- Рядом с музеем Достоевского - Владимирский храм. А там что-то напоминает о великом писателе?

Федор Михайлович в последние годы был прихожанином этой церкви. И вот - редчайший случай! - там сохранился старый иконостас, перед которым молился Достоевский! Хотя церковь на много лет закрывалась. Там находился электронно-вычислительный центр исполкома Ленсовета. Вместо крестов антенны торчали. Я все это видел, потому что занимался сбором подписей для открытия храма. И вот оказалось, что иконостас был зашит за фальшивую стенку! И когда храм стали передавать верующим, начали разбирать перегородки, то увидели нетронутый старый иконостас! Это было в 1988 году. Нужно было собрать десять тысяч подписей. Собрали.

…В студенческую юность я не раз бывал в Музее Достоевского. И больше всего запомнилась такая вот вроде бы незначительная деталь. Домашние тапочки для всей большой семьи - и для гостей тоже. Их сшила (или приобрела, уже не помню) заботливая Анна Григорьевна. Достоевский писал ночами. А потом отсыпался едва ли не до обеда. Так вот во всем доме и дети, и жена, и гости - ходили по комнатам только в этих специальных мягких тапочках. Чтобы ни шороха, ни звука не донеслось до чуткого уха Федора Михайловича. Кормилец семьи должен же отдыхать!

До и после рождения

- Расскажите о своем отце.

Отец мой, Андрей Федорович, прошел всю войну. Ушел на фронт офицером, в июле 1941-го. Он закончил политехнический институт, имел специальность - инженер по танковым двигателям.

У него была непростая судьба. Он родился в Симферополе. Там вначале поступил в политехнический, но ему на юге доучиться не дали. Он кому-то признался, что дворянских кровей, и его за это исключили. К тому же он не захотел снимать студенческую фуражку, которые носили до революции. Эти прежних времен фуражки очень злили комсомольцев, они их сбивали с голов, затевали драки. А отец вот упорно такую фуражку носил.

Там и началась печальная история, которая едва не кончилась для него каторгой на срок гораздо больший, чем тот, что выпал в свое время Федору Михайловичу. Был арестован профессор, который учил моего отца, принимал его дома, беседовал с ним. Его обвинили в контрреволюционной деятельности. И вот уже через 15 лет этого столько времени отсидевшего в лагере профессора везут в Ленинград, и там арестовывают моего отца. Это было в 1932 году.

Один человек дал показания, что Андрей Федорович Достоевский встречался и дружил с этим профессором. Но доказать, что они обсуждали какие-то контрреволюционные темы, у них пока не получалось. Я потом видел «дело», заведенное на моего отца. Были опрошены четверо - бывшие руководители того института по партийной, профсоюзной и комсомольской линиям. Все эти трое топили моего отца. А четвертым был его друг. К сожалению, я не помню его фамилии, а звали его Николай. Он-то всячески вытягивал моего отца. И вот мужество этого Николая спасло Андрея Федоровича. Тот отказался оговаривать его. А ведь показания выбивались со страшной силой… Но вот как-то устоял. И благодаря этому отец мой через месяц оказался на свободе. Это чудо! Мужество одного человека его спасло. Хотя его друг прекрасно понимал, что в случае «несговорчивости» и его могут арестовать.

Мой отец после войны был инженером-лесоустроителем. Разработал две уникальных машины по переработке древесины. Внес свой вклад в эту отрасль.

…Папа умер в 1968 году, когда я был в армии.

- Вы родились и выросли в Петербурге?

Да, в самом центре города рос. Родился в квартире племянника Достоевского, Андрея Андреевича. Была у Достоевских большая семикомнатная квартира. Нас стали теснить, вселяли жильцов, и постепенно бывшие хозяева оказались в одной комнате. Там жил я до армии.

Учиться начинал в мужской школе Ленинграда. Потом нас соединили с девочками, и это было большое событие. Мы на них смотрели с удивлением, как на чужеродные какие-то предметы, и медленно к ним привыкали. Затем я попал еще в третью школу, построена она была в центре города, там экспериментировали с методами обучения. И вот в результате этих экспериментов я в литературе достаточно прилично разбираюсь.

Рос обычным юношей, был близок к стилягам одно время. Помню, как ходили мы на открытие отдела французских импрессионистов в Эрмитаже, это был такой наш вызов! «Искусствоведы в штатском» тогда там за нами следили, даже фотографировали.

Где живет старушка-процентщица?

- Что такое Петербург Достоевского?

Петербург для меня родной город, и я его люблю. А Достоевский сюда приехал, и считал этот город фантастическим, вымышленным. Не любил его. По своей первой специальности он был военный инженер-топограф, подпоручик. Хотя служил в топографическом департаменте меньше года и подал в отставку. Но даже под рукописями своими он иногда писал: «инженер-поручик Достоевский». И братья его были гражданскими и военными архитекторами. Все они прекрасно разбирались в архитектуре… И описания Петербурга у писателя всегда очень точные. Я бы сказал так: топографически точные!.. Действительно, литературоведами вычислен дом, где жила старушонка-процентщица из романа «Преступление и наказание». Я туда ходил, водил даже экскурсии, все описания совпадают. Дом был «утюгом», «разноэтажный», две арки и т.д. Вообще это роман топографический! Надо начинать чтение ногами от Сенной площади, там все описано, все совпадает. Тем более, недавно стало известно, что сам Ф.М. в этом доме старушонки-процентщицы не раз бывал. Там жил портной, которому писатель относил перелицовывать свою одежду. Если дом Раскольникова с его каморкой, в которую вели тринадцать ступеней, выбран из нескольких подходящих под описание (например, мой отец Андрей Федорович Достоевский указывал на другой дом, не тот, который признан большинством литературоведов), то с домом, где Достоевский описал убийство, разных мнений нет. Это дом на улице Малой Подъяческой. И в той квартире живут люди, туда к ним ходят праздные гуляки. Вернее, ходили, пока не поставили в подъезде домофон. Люди в той квартире, конечно, вздохнули с облегчением. Литература не всегда положительно влияет на жизнь.

Рукописи и паровозы

Я тоже, еще студентом, посетил это место. Фантастическое переплетение литературы с жизнью меня тогда поразило. Как же надо поверить писателю, чтобы искать изображенный в романе дом на реальной карте Петербурга?! И какой художественной силой надо обладать писателю, чтобы по следам его фантазий потом ходили толпы туристов… А где сейчас хранятся рукописи Достоевского?

Прежде всего в Пушкинском Доме в Петербурге. Но! Все архивы семьи, что привез Федор Федорович из Симферополя в Москву после смерти его мамы, Анны Григорьевны, - едва не были уничтожены большевиками. Они хотели раскассировать все документы, разбрасывали их по разным фондам музеев страны. Помимо Москвы и Петербурга, в Ярославль отправляли, еще куда-то. Была украдена безценная рукопись романа «Братья Карамазовы». Ее похитили еще в Крыму. Так она до сих пор и не объявилась. В 1920-е годы некто предлагал эту рукопись большевистскому правительству за огромные деньги. Совнарком ответил: «Нам паровозы больше нужны, чем рукописи Достоевского». Есть слух, что рукопись мог приобрести Стефан Цвейг, известный австрийский писатель и коллекционер, большой поклонник творчества Достоевского. Он как раз тогда приезжал в Советскую Россию.

- Хотели бы вы издать свою книгу воспоминаний?

Не думал об этом. Мое скромное писательство происходит в виде почти что болезни. Если мне надо описать какой-то эпизод, то я мучаюсь, даже спать не могу. И не успокоюсь, пока не опишу это на бумаге. Так и собираются воспоминания. Их размещаю у себя В контакте , в интернете. Я эту штуку давно освоил. У меня там уже больше тысячи друзей. В основном это поклонники творчества Достоевского. Они читают мои воспоминания. Им нравится.

- Вы и сейчас за рулем сидите?

Ну, зимой-то нет, а летом обязательно. На дачу езжу на Карельский перешеек. Полдома там у нас, на весь дом денег не хватило. У меня микроавтобус «форд». Вся семья помещается. Бывало, остановят меня гаишники, даю им водительские права. Читают фамилию, а я жду: решатся ли спросить? И если спрашивают, отвечаю так: «имею отношение». И сразу какой-то другой разговор начинается. Стесняются правнука Достоевского штрафовать.

Чудо в Старой Руссе

- А чудеса в вашей жизни были?

После моего первого серьезного попадания в больницу при выписке мне сказали: «Мы в вас стреляли «пушечкой», могли повредить желудок. Так что не удивляйтесь, если у вас будет гастритик, а там, может быть, и язвочка». Лимфатические сосуды мне прижигали, и один из них находился рядом с желудком. Ну, через год-полтора я уже получил хорошую язву. Мучился лет двадцать пять.

И вот ровно двенадцать лет назад случилось чудо. Я тогда был легким на подъем и каждый год ездил в Старую Руссу на Международные Старорусские чтения «Достоевский и современность». Но из-за болезни не мог пробыть там больше двух дней. В Старой Руссе совершенно другая вода, и уже на третий день у меня начинал страшно болеть желудок. Я был вынужден всё бросать и ехать домой. Ездил на машине, и пока добирался до дома, прижимал живот к рулю, чтобы не так сильно чувствовать эту боль. Организаторы Чтений, ученые, на меня обижались, что я не остаюсь до конца, и на прощальном ужине меня нет. И так было много лет. Операцию мне запретили в связи с тем, что я проходил онкологию. Лечили терапевтическими методами.

Интересный момент: во время осенних обострений я обычно попадал в больницу в один и тот же день - 7 ноября. Это была больница Кировского завода. Меня там уже все знали, готовили одноместную палату с телевизором. Я звонил - за мной присылали машину. Просто я как радиоэлектронщик им много аппаратов медицинских отремонтировал, вот ко мне и относились с особым уважением.

Как-то надо было жить, и я нашел лекарства, которые снимают приступы, сторонился тяжелой пищи. И к своей болезни постепенно привык. «Ко всему-то человек привыкает», как Федор Михайлович сказал, не буду уточнять эту фразу... (уточню эту фразу Достоевского-старшего я: «Ко всему-то подлец-человек привыкает…» - А.Ж. )

И вот в очередной раз приезжаю на Чтения в Старую Руссу, слушаю доклады с большим удовольствием. Ко мне подходят как к компетентному человеку, спрашивают, как мне понравился тот или другой доклад. А я ведь не имею ученого звания. «Ну, вы на генетическом уровне чувствуете», - так мне говорят. Но больше всего мне нравились разговоры между достоеведами в гостинице. Там они не зажаты никакими рамками, все становятся равны -
доктора наук с аспирантами, никаких условностей. А еще и под водочку… Водочка новгородская в Старой Руссе, самая лучшая. Ну вот, в очередной раз ко мне подходят и говорят: вечером в таком-то номере собираемся. Отвечаю: «Хорошо, буду!»

Закончились на тот день Чтения, было уже часов семь вечера. Я собираюсь к себе в гостиницу, переодеться и идти в тот номер, где соберутся достоеведы. Выхожу, и вдруг у меня появляется мысль: надо бы в церковь забежать. А зачем? Вроде вчера только мы все были в Свято-Георгиевской церкви - это та самая церковь, куда Федор Михайлович ходил молиться, и каждый год Чтения открываются молебном в этой церкви.

Пошел в церковь, а по дороге всё думаю: ну как же так, неудобно, я же опоздаю. Ученым важно, чтобы я тоже присутствовал. А я зачем-то иду совсем в другую сторону. Это всё в голове, а сердцем чувствую: надо мне в церковь.

Прихожу к церкви - дверь открыта. Ну, слава Богу, что не закрыта еще. Захожу - никого, вечерняя служба уже закончилась. Бабульки полы натирают - я еще подумал, как моряки на палубе. Ну что я тут делаю? Заворачиваю в придел, где чудотворная Старорусская икона Божией Матери. И тут испытываю какой-то необъяснимый катарсис. Всё из головы выскочило, я ослабел, уперся взглядом в Лик Пресвятой Богородицы. И не сам я упал - меня как будто бросило на колени, и слезы потекли. В голове еще крутилась глупая мысль, что бабульки на меня смотрят, я им мешаю, наверное. А бабульки, естественно, побросали швабры и на меня уставились: что еще за незнакомый мужик с бородой пришел? Но потом забыл я про них, ничего не существовало для меня в тот момент, кроме иконы. Сколько времени это продолжалось, понятия не имею. Время исчезло. Потом я встал, немного себя собрал. Опять думаю: что же это такое было, почему я здесь? Приложился к иконе и вышел из церкви. Направился в гостиницу, там же меня ждут, опять появился интерес, что там ученые будут говорить. Но в гостинице я как зашел в свой номер, сразу, не раздеваясь, завалился на кровать и уснул. Вырубился до утра, даже утром на Чтения опоздал.

На следующий день, как и полагается, жду болей. Думаю, надо подогнать машину к музею, чтобы и чемоданчик там уже лежал - сразу домой ехать. Жду. К вечеру нет ничего. Ночь не спал, всё ждал, когда боли начнутся. Третий день проходит, четвертый - у меня ничего не болит. Так и остался до конца Чтений. На прощальном ужине мэр города мне говорит: «Вот наконец-то среди нас и Дмитрий Андреич!» Предложил тост за меня. После ужина уезжаю из Старой Руссы и по дороге думаю: всё, как приеду, нажарю себе картошки. Не то чтобы очень хотелось, просто проверить решил, как организм отреагирует. Мне же нельзя было жареного. Дома дождался, когда все уйдут, и нажарил картошки. Люда приходит и давай меня ругать: «Ты зачем картошку жарил?» Поел я картошки и жду. Ничего не болит! Потихоньку начал понимать, что это Пресвятая Богородица меня исцелила. И болей в желудке у меня нет до сегодняшнего дня! Когда у меня последний раз нашли опухоль в кишке, все до желудка проверяли - так вот с желудком все в порядке.

На следующий год снова поехал на Чтения в Старую Руссу. И сразу в церковь - Матерь Божию поблагодарить. А там отец Амвросий, настоятель храма и благочинный (тоже Амвросий! - не случайное имя это в судьбе Достоевского! К старцу Амвросию Оптинскому мой прадед ездил…). «Отец Амвросий, - говорю, - кажется, я исцелился от иконы». А он так скептически на меня посмотрел и ушел. Куда он пошел? А он ходил за книгой, куда записывают чудеса от Старорусской иконы. Выносит старинную книгу, бархатную. «Вы что, записывать про меня будете?» - «Нет пока, подожди». И достает листочек. На этом листочке написаны условия. Я все не запомнил, но, например, там был вопрос, не принимал ли я лекарств накануне (ответ: не принимал). Еще вопрос, как давно я причащался Святых Таин. А я как раз тогда в самый первый день Чтений причащался. Владыка Лев нас всех пригласил в Новгород, и там я исповедался и причастился. И когда я отцу Амвросию ответил на все вопросы, он говорит: «Вот теперь-то я тебя запишу».

У Алексея тоже было с язвой чудо. Находясь на Валааме, в монастыре, он язву излечил. Не одномоментно, как я, но все же исцелился.

И еще было такое чудо. Я был в Мюнхене - как раз в тот момент, когда Иосиф Муньос туда привез чудотворную мироточивую икону Божией Матери Иверскую-Монреальскую. Под иконой был сделан лоток, и я своими глазами видел, как туда лилось миро с иконы. Мне и раньше приходилось наблюдать мироточение, но такого мощного я больше нигде не видел.

Благоухание было сильное! Меня к иконе привела моя хозяйка, русская женщина, у которой я остановился в Мюнхене. Пока я молился около иконы, хозяйка та взяла довольно большую склянку, положила туда ваточку, пропитанную миром, и мне отдала. Это миро излечило Алексея. Он однажды сильно порезал руку. Возился, делал чего-то и порезал. Рана была глубокая, и за день она вся загноилась. А на следующий день ему трамвай водить. Он очень любил свой трамвай, даже больше, чем я. Просто как влюблен в него, Наталья «ревновала» его к трамваю. Алексей сильно переживал, что не сможет выйти на работу. И тут кого-то из нас - уже не помню, меня или Людмилу, - осенило: мы достали эту ваточку и помазали ему руку. Утром раны было почти не видно, за ночь все прошло. И потом мы так и привыкли: чуть что случится, берем ваточку и крестообразно помазываем. И девчонок помазывали, когда внучки родились. Благоухание от ваточки со временем становилось все слабее.

А когда привезли Тихвинскую икону Божией Матери к нам в Россию, в Тихвин, я не смог поехать на праздник. Но что-то в тот день меня осенило, я взял склянку с ваточкой, открываю - и вдруг оттуда разнеслось очень сильное благоухание. А ведь десять лет прошло с тех пор, как мне ее дали в Мюнхене, миро на ней уже давно все высохло. И у меня сразу все связалось: Божия Матерь рада, что Тихвинская Ее икона вернулась!

Слава Богу за всё!

- Тяжело нести крест потомка Достоевского?

По-разному. Главная сложность в том, что надо жить двумя жизнями. Своей собственной, и той, которая посвящена не столько роду, сколько гению - Достоевскому. Удалось ли мне это? Судить не мне. Но хотелось бы думать, что достойно его здесь, на земле, представляю. Это бывает тяжело. Иногда надо себя сдержать, чтобы не ронять честь фамилии. Были ведь и поклёпы на меня. И много чего было. Хочется ответить, хочется резко ответить. А я себя сдерживаю. Не ввязываюсь в свару. Отхожу в сторону.

…А так - получил от жизни все, что хотел. Слава Богу за всё! Пришел в Церковь. Работу свою любил. Квартиру-машину-дачу заработал своим трудом. Что еще надо? Хорошая семья. Прекрасная жена. Она же у меня как Анна Григорьевна у Федора Михайловича. Дополняет меня во всем. Иногда она мне говорит: «Как ты все-таки на Федора Михайловича похож!» - а я ей в ответ: «Ты у меня - Анна Григорьевна чистой воды…»

Время прощаться. Уже сделаны фотографии. Автограф взять не забыл. Обещаю включиться в переписку «В контакте». Благодарю за встречу, за гостеприимство. Ну, словом, говорим друг другу все то, что положено говорить перед уходом. И вдруг осенило. А одно-то дело, важное, чуть не забыл! Хорошо, что хоть на пороге вспомнил. Прошу:

Перекрестите меня - просто как мирянин крестит.

Я? Да зачем же? А, ладно! - и осенил широким крестом. На дорожку.

Вышел от него радостным. Только что вот меня - сам Достоевский перекрестил!

В присутствии Достоевского

Рассказывает настоятель храма в честь Апостола Иоанна Богослова (Леушинское подворье) г. Санкт-Петербурга протоиерей Геннадий Беловолов :

Эта история произошла в 1988 году. Я родом с Кавказа, со славного в русской литературе города Пятигорска. Лермонтов был мой любимый поэт, и я всегда пылал жаждой разобраться с этим Мартыновым… Я переехал в Петербург, здесь поступил в аспирантуру. И нужно было зарабатывать на хлеб насущный. А в Петербурге я ведь был новый человек. И не знал, где работать, куда устроиться. И я тогда матушке сказал (тогда я, конечно же, еще не был батюшкой), своей супруге: в жизни всегда надо брать по максимуму. Целить нужно в самую высшую точку, независимо от того, возможно это или кажется невозможным. Задал себе прямой вопрос: кем бы ты хотел работать? Я тогда писал диплом по Достоевскому. И потому сказал и себе, и жене: моя мечта - работать в музее Достоевского! Я понимал, что это безполезно. И тем не менее…

Рядом с музеем Достоевского находилось похоронное бюро. Мне надо там было в архиве взять справку на одного умершего сотрудника Пушкинского Дома. Справка была нужна для установки мемориальной доски на его доме. И вот когда я проходил мимо музея Достоевского, то решил зайти спросить… Зашел и спрашиваю: директор на месте? - На месте.

Пригласили в кабинет.

Кто вы? - спросила директриса.

Пришел спросить, есть ли у вас место в музее. Я филолог. Могу научным сотрудником работать. Есть и квалификация экскурсовода.

На меня директор посмотрела как на марсианина. Понятно, что в таком музее должности распределяют совсем другими путями. Но ответила вежливо:

Подождите немного.

Сел, жду. В углу сидит какой-то незнакомый мне мужчина. Видно, между ним и директрисой до моего прихода была беседа. Но внимание директрисы сейчас было направлено на какие-то важные бумаги. Директрису звали Белла Нуриевна Рыбалко, и это сочетание кавказских имени и отчества с украинской фамилией придавало ей какой-то особый яркий колорит. Вдруг она оторвала взгляд от бумаг и пристально посмотрела на меня. Потом спросила:

А вы скандалить не будете? Не будете на меня доносы писать?

Я ответил, что как Православный человек не имею склонности писать доносы и скандалить.

Она примирительно пояснила:

- …А то один научный сотрудник уже столько на меня кляуз написал, что я наконец решила его уволить. Так что место вот-вот освободится. Это чистая случайность. И я не знаю, как вам об этом стало известно. Но вы пришли на удивление вовремя… Так вы что, правда верующий? - переспросила она. И с усилением добавила уже про саму себя: - Я - коммунистка!

Это был 1988 год. Только-только начались какие-то робкие сдвиги, но всем казалось, что «заигрывание» с Церковью - это такая же временная кампания, как недавняя борьба за трезвость, и пройдет она так же быстро, как и другие подобные кампании… Я понял, что вопрос для меня сейчас встал ребром. И конечно же, понимал, как может коммунист отнестись к верующему человеку. Понятно было, что если я скажу, что верующий, то, скорее всего, места в музее мне не найдется.

И тем не менее я понимал и нечто более важное: это момент истины! И нужно твердо стоять на своем. Тогда я ответил: «Да, я верующий Христианин. И наверное, мне уже пора идти». И даже привстал со стула, чтобы покинуть кабинет. Все ведь было уже и так понятно.

Подождите! - сказала она. - Вы думаете, раз вы верующий, а я коммунистка, то, стало быть, я вас ни за что не возьму на работу в музей? Но это не так. Я вам позвоню. Ждите моего звонка.

Я обнадеженный вышел из кабинета. Но ни через день, ни через два дня она мне не позвонила. Я уже и надеяться перестал. А вскоре наступило 11 ноября, день рождения Федора Михайловича Достоевского. В этот день в музее была научная конференция по творчеству великого писателя. Я туда пошел просто как слушатель. Там звучали довольно интересные доклады. Я сидел в переполненном зале, но директриса увидела меня, кивнула. А потом, в перерыве, подозвала.

Почему вы не приходите? - удивилась она. - Я ведь вас ждала. Идите к секретарю - пишите заявление на прием на работу.

Я написал заявление и был принят на работу в музей 11 ноября - в день рождения писателя Достоевского! Наверное, это был единственный такой случай. И вот прошло уже много-много лет, а я до сих пор являюсь научным сотрудником музея Достоевского. Там в бухгалтерии находится моя трудовая книжка. В музее я плачу налоги. Загруженность научной работой там сейчас для меня минимальная - но этой должностью в музее очень дорожу. Все эти годы я нахожусь под молитвенным покровом Федора Михайловича.

А еще через несколько лет, когда уже был священником, я служил на сельском приходе в Сомино Бокситогорского района в Ленинградской области. И вот мне неожиданно предложили стать настоятелем Леушинского подворья Санкт-Петербурга. Указ о моем назначении был подписан также 11 ноября. Значит, и здесь не обошлось без помощи Достоевского. Не стану утверждать, что Достоевский - святой, я этого не знаю, но что он имеет большое дерзновение пред Богом, что он вымаливает помощь связанным с ним людям - для меня это очевидно,
несомненно! Знаю это по себе.

…А тот незнакомый мужчина, который сидел в кабинете директора, - я потом только узнал, кто это был. Это был не кто иной, как Дмитрий Андреевич Достоевский! Правнук писателя… Видно, так было угодно Богу, что мое исповедание веры произошло в музее Достоевского, в присутствии потомка великого писателя.

Когда спустя годы нас с ним знакомили, он неожиданно сказал:

Я ведь вас уже знаю!

Как так, откуда? - удивился я.

При мне вы сказали директору, что верите в Бога!

Так Дмитрий Андреевич Достоевский стал свидетелем одного из важнейших эпизодов моей жизни.

Воспитательный опыт Федора Михайловича Достоевского во многом складывался из впечатлений детских лет, когда жестокий, властный, скупой отец его, Михаил Андреевич, авторитарно диктовал сыновьям свою педагогическую волю. Отец занимался с ними прежде всего естественно-научными изысканиями (поскольку был лекарем), читал им «Историю Государства Российского» Карамзина, Евангелие, жития святых. Авторитет отца с детства был воспринят писателем как что-то прочное, несокрушимое и не поддающееся даже обсуждению. Впоследствии он признавался брату Михаилу, что таких, как их отец, трудной найти: «ведь они были настоящими, подлинными людьми». Этого мнения он придерживался вопреки всему - вопреки жестокому характеру отца, вопреки его самодурству в отношении к крестьянам, за которое и был ими убит. И тем не менее всю жизнь Федор Михайлович, веривший со слов отца в теорию наследственности, боялся перенять его отрицательные качества.

Казалось бы, писателю после его сложного детства, после трудной учебы в Инженерном училище, жизни после каторги и очень сложных личных историй судьба не предвещала счастливой семьи. Но, во многом благодаря характеру, любви, самоотверженности его последней жены Анны Григорьевны, семейная жизнь у Федора Михайловича все-таки сложилась.

Анна Григорьевна и Федор Михайлович Достоевские

Повенчавшись, Достоевские отправились за границу. Там родилась и умерла их первая дочь*. Анна Григорьевна забеременела вновь, о чем остроумно пишет Достоевскому один из его друзей: «Я рад, первое - что Вы закончили роман «Идиот». А второе - что Анна Григорьевна тоже начала обдумывать роман. А какой - она и сама сказать не может, хотя будет его обдумывать 9 месяцев. Где роману Анны Григорьевны явиться на свет?»

Судя по всему, этому «роману», первому выжившему ребенку суждено было родиться во Флоренции. Но тем не менее этого не произошло. Когда «роман» супруги приближался к «завершению», Достоевский заволновался. Он не знал итальянского, поэтому и стал обдумывать: если его жена начнет рожать и потеряет сознание, то он не сможет объясняться с врачами. И Достоевские уехали в Германию - немецким Достоевский владел хорошо, даже перевел «Разбойников» Шиллера.

Дочь Любовь Федоровна родилась в Дрездене, в 1869 году. А в 1871 году, уже в Петербурге, родился сын Федор.

Достоевский-педагог: «Любовью купить сердца детей наших»

В ту пору, в 70-е годы XIX века, к Достоевскому как известному автору произведений о детях (в частности, «Неточки Незвановой», «Маленького героя» и др.) стали обращаться многие родители и школьные учителя, что послужило одним из толчков издания «Дневника писателя», где немало страниц уделено и воспитанию. Создавая «Дневник», Достоевский интересовался положением детей на фабриках, посещал воспитательные дома, колонии для малолетних, критически оценивал систему воспитания в них и давал рекомендации.

В прозе и публицистике Достоевского можно увидеть,что автор считал основными пороками воспитания. Прежде всего, пренебрежительное отношение взрослых к внутреннему миру ребенка, которое никогда не остается для ребенка незамеченным. Далее - раздражающая детей излишняя назойливость взрослых. Потом - предвзятость, ведущая к ошибочным заключениям о характере ребенка. Осуждает он жестокость к детям, подавление в них всякой оригинальности. Особенно порицает Достоевский заигрывание с детьми, слепую любовь к ним и стремление все облегчить для ребенка. И делает вывод:

«Нужно прежде всего любовью купить сердца детей наших, ребенку надо дать солнце, светлый пример и хоть каплю любви к нему… Мы учим, и они нас делают лучше только одним соприкосновением с ними. Мы должны родниться с ними душою каждый час».

Наказания Достоевский допускает, но никакая кара не должна сопровождаться потерей веры в возможность исправления ребенка.

Главная педагогия - это родительский дом. Писатель видит тут ядро проблемы:

«В семьях наших о высших целях жизни почти и не упоминается, а об идее бессмертия не только уж вовсе не думают, но даже слишком нередко относятся к ней сатирически - и это все при детях, с самого их раннего возраста…»

Поэтому просвещение и воспитание по Достоевскому - это не только наука, но и «свет духовный, озаряющий душу, просвещающий сердце, направляющий ум и указывающий ему дорогу». А потому писатель особенно остро критиковал современную ему педагогику, порождающую атеистов, «свидригайловых», «ставрогиных» и «нечаевых».

Достоевского интересовало и народное образование. Он полагал, что оно не должно идти вопреки религиозным убеждениям, потому как «важно сохранить в обществе умиление и сердечное религиозное чувство» . В своей «интуитивной» педагогике Достоевский предугадал многие существенные и для современной педагогики положения. Он говорил о роли наследственности в формировании духовного облика человека, о развивающем и воспитывающем характере обучения, о влиянии речевого развития ребенка на его мыслительные способности.

Достоевский-отец: «За деток и судьбу их трепещу»

Вряд ли Достоевский-отец как-то систематизировал свои педагогические методы и принципы. Для него педагогика всегда была живой, действенной, практичной. Его воспитание пасынка Павла (сына первой жены Исаевой) было неудачным. Молодой человек был неблагодарен, заносчив, пренебрежительно относился к отчиму, несмотря на то, что Достоевский даже при своем трудном финансовом положении по возможности помогал ему материально. Поэтому отец постарался приложить все старания, чтобы воспитание его собственных чад достигло своей цели.

Федор и Любовь Достоевские

Он начал заниматься ими слишком рано, когда большинство отцов еще держат своих детей в детской. Наверное, он знал, что ему не суждено увидеть, как взрослеют Люба и Федя, и спешил заронить в их восприимчивые души хорошие мысли и чувства.

Для этой цели он избрал то же средство, которое раньше избрал его отец — чтение великих писателей. Дочь Любовь запомнила первый из литературных вечеров, которые отец регулярно устраивал для них:

«В один осенний вечер в Старой Руссе, когда дождь лил потоками и желтые листья устилали землю, отец объявил нам, что прочитает нам вслух «Разбойников» Шиллера (в собственном переводе, надо полагать - Ю.Д.). Мне было в это время семь лет, а брату еле исполнилось шесть лет. Мать пожелала присутствовать на этом первом чтении. Папа читал с увлечением, иногда останавливался для того, чтобы объяснить нам трудное выражение. Но так как сон овладевал мною тем больше, чем свирепее становились братья Мооры, я судорожно раскрывала по возможности шире мои бедные утомленные детские глаза, а брат Федор совершенно бесцеремонно уснул… Когда отец взглянул на свою аудиторию, он замолчал, расхохотался и стал смеяться над собой. «Они не могут этого понять, они еще слишком молоды», — сказал он печально маме. Бедный отец! Он надеялся пережить с нами тот восторг, который возбудили в нем драмы Шиллера; он забыл, что он был вдвое старше нас, когда сам мог оценить их!»

Писатель читал детям повести Пушкина, кавказские поэмы Лермонтова, «Тараса Бульбу». После того, как их литературный вкус был более или менее выработан, он стал им читать стихотворения Пушкина и Алексея Толстого - двух русских поэтов, которых он больше всего любил. Достоевский читал их удивительно, и в особенности одно из них он не мог читать без слез - стихотворение Пушкина «Бедный рыцарь».

В семье писателя не пренебрегали и театром. В России в ту пору было принято, что родители водили своих детей в балет. Достоевский не был любителем балета и никогда не посещал его. Он предпочитал оперу. Сам очень любил оперу Глинки «Руслан и Людмила» и детям привил эту любовь.

Когда отец уезжал или работа не позволяла ему делать это самому, он просил жену читать детям произведения Вальтера Скотта и Диккенса - этого «великого христианина», как он называет его в «Дневнике писателя». Во время обеда он спрашивал детей об их впечатлениях и восстанавливал целые эпизоды из этих романов.

Достоевский любил молиться вместе со всей семьей. На Страстной неделе он постился, ходил два раза в день в церковь и откладывал всякую литературную работу. Очень любил Пасхальное ночное богослужение. Дети обычно не бывали на этой наполненной великой радостью службе. Но писатель непременно захотел показать дочери это дивное богослужение, когда ей едва исполнилось девять лет. Он поставил ее на стул, чтобы она могла лучше видеть, и поднимал ее высоко на руках, объясняя происходящее.

Достоевский-отец заботился не только о духовном, но и о материальном состоянии детей. В 1879 году, незадолго перед смертью (+1881), он писал жене о покупке имения:

«Я всё, голубчик мой, думаю о моей смерти сам и о том, с чем оставлю тебя и детей… Ты не любишь деревни, а у меня все убеждения, что деревня есть капитал, который к возрасту детей утроится, и что тот, кто владеет землею, участвует и в политической власти над государством. Это будущее наших детей… За деток и за судьбу их трепещу».

Дочь Любовь прожила с отцом 11 лет, до его смерти. Однажды отец написал ей такое письмо:

«Милый ангел мой, целую тебя, и благословляю, и очень люблю. Благодарю за то, что пишешь мне письма, прочту и поцелую их. И о тебе подумаю каждый раз, как получу».

«Слушайся маму и с Федей не ссорься. Не забывайте оба учиться. Молюсь о вас всех Богу и прошу у Него вам здоровья. Передай от меня поклон батюшке (друг Достоевского, старый священник отец Иоанн Румянцев. — Ю.Д.). До свиданья, милая Лиличка, очень люблю тебя».

Литератор Маркевич вспоминает день похорон Достоевского:

«Двое детей (Люба 11 лет, Федя 9 лет - Ю.Д.) на коленях торопливо и испуганно крестились. Девочка в отчаянном порыве кинулась ко мне, схватила меня за руку: «Молитесь, прошу вас, молитесь за папашу, чтобы, если у него были грехи, Бог ему простил». Говорила с каким-то поразительным недетским выражением».

На могиле Достоевского. В центре: А.Г. Достоевская и дети писателя — Фёдор и Любовь

Любовь Федоровна Достоевская: Найти счастье…

Жить и творить под сенью гения сложно. Любовь Федоровна дерзнула тоже стать писательницей, но эта ее попытка не удалась. Она написала три романа, которые опубликовала за свой счет. Сочинения эти были достаточно холодно восприняты и никогда не переиздавались. Кто-то предложил ей взять псевдоним, но она отказалась, попыталась завоевать литературный олимп под фамилией Достоевская, вероятно, не представляя себе, с какими это было связано искушениями.

Она часто болела, семьи у нее никогда не было. Уехала из России еще до революции, лечилась в Европе. Единственный существенный ее вклад в литературу - большая книга воспоминаний об отце. Эти воспоминания стали главным трудом ее жизни. Отдельные отрывки этой книги были изданы в СССР в 20-х годах XX века - но только биографические сведения об отце, генеалогия Достоевского, ее размышления о революции, естественно, были изъяты советской цензурой.

Очень показательна анкета, заполненная ею, еще 18-летней девушкой. Вот некоторые ответы из нее:

— Какую цель преследуете вы в жизни?
— Найти счастье на земле и не забывать о будущей жизни.
— В чем счастье?
— В спокойной совести.
— В чем несчастье?
— В самоуничижении и подозрительном характере.
— Долго ли вы хотели бы жить?
— Как можно дольше.
— Какой смертью хотели бы Вы умереть?
— оставлено без ответа.
— Какая добродетель для Вас самая главная?
— Жертвовать собою для других.
— Ваш любимый писатель?
— Достоевский.
— Где вы хотели бы жить?
— Там, где побольше солнца…

Последние годы она провела в Италии, где и скончалась в возрасте 56 лет в 1926 году.

Федор Федорович Достоевский: Сохранить и продолжить

Сын Достоевского Федор окончил юридический и естественный факультеты Дерптского университета, стал крупным коннозаводчиком. Любовь к лошадям у него была с детства. Отец писал о маленьком Феде:

«Фечка просится тоже гулять, но и подумать нельзя. Тоскует и плачет. Я ему показываю лошадок в окно, когда едут, ужасно интересуется и любит лошадей, кричит тпру».

Федор Федорович, видимо, перенял тщеславие и стремление первенствовать от деда, Михаила Андреевича. При этом попытки проявить себя на литературном поприще скоро разочаровали его. Впрочем, по мнению некоторых современников, у него были способности, но именно ярлык «сына писателя Достоевского» помешали ему их раскрыть.

В 1918 году, после смерти матери, выгнанной с собственной дачи сторожем и последние свои дни проведшей в ялтинском отеле, Федор Федорович приехал в Крым и, рискуя жизнью (его едва не расстреляли чекисты, решив, что он занимается контрабандой), вывез в Москву архив отца.

Умер Федор Федорович в 1921 году. Его сын, Андрей Федорович Достоевский, стал единственный продолжателем прямой линии потомков великого писателя.

Дети Достоевского не стали гениями и выдающимися личностями: говорят, природа на детях отдыхает. Да и мировая история не знает дублирования гениев в одной семье, из поколения в поколение. Гении рождаются раз в столетие. С детьми Толстого было так же - многие из них писательствовали, оставили мемуары, но кто их сегодня помнит, кроме литературоведов и почитателей творчества великого старца? Люба и Федя выросли, несомненно, порядочными и ответственными людьми. А в такой «разбросанности» судьбы Любови и Федора во многом повинны, конечно, те бури и грозы, которые пронеслись над Россией в начале XX века и которые еще в XIX веке предвидел и предсказывал их отец, великий писатель-пророк.

В конце концов, на Божьем суде с нас спросится не за то, что мы после себя оставили, а какими были людьми. В этом отношении, уверен, детям Достоевского есть чем оправдаться перед Всевышним.

Федор Федорович Достоевский, Анна Григорьевна Достоевская, Любовь Федоровна Достоевская

Примечание:
*Еще один ребенок Достоевских, младший сын, не дожил до трех лет и умер в 1878 году. Федор Михайлович очень тяжело переживал раннюю смерть

Федор Михайлович Достоевский появился на свет 11 ноября 1821 года в Москве. Его отец Михаил Андреевич происходил из рода шляхтичей Достоевских герба Радван. Он получил медицинское образование и работал в Бородинском пехотном полку, Московском военном госпитале, а также в Мариинской больнице для неимущих. Мать будущего прославленного писателя, Нечаева Мария Федоровна, была дочерью столичного купца.

Родители Федора не были богатыми людьми, однако они неустанно трудились, чтобы обеспечить семью и дать детям хорошее образование. Впоследствии Достоевский не раз признавался, что безмерно благодарен отцу и матери за прекрасное воспитание и образование, которое стоило им тяжелого труда.

Читать мальчика научила мать, она использовала для этого книгу «104 Священные Истории Ветхого и Нового Завета». Отчасти поэтому в знаменитой книге Достоевского «Братья Карамазовы» персонаж Зосима в одном из диалогов рассказывает, что в детстве научился читать именно по этой книге.

Навыки чтения юный Федор осваивал и на библейской Книге Иова, что также нашло отражение в его последующих произведениях: писатель использовал свои размышления о данной книге при создании известного романа «Подросток». Отец также вносил свою лепту в образование сына, обучая его латыни.

В общей сложности в семье Достоевских родилось семь детей. Так, у Федора был старший брат Михаил, с которым он был особенно близок, и старшая сестра . Кроме того, у него были младшие братья Андрей и Николай, а также младшие сестры Вера и Александра.

В юности Михаила и Федора обучал на дому Н.И. Драшусов, преподаватель Александровского и Екатерининского училищ. С его помощью старшие сыновья Достоевских изучали французский язык, а сыновья преподавателя, А.Н. Драшусов и В.Н. Драшусов, обучали мальчиков математике и словесности соответственно. В период с 1834 по 1837 годы Федор и Михаил продолжили обучение в столичном пансионе Л.И. Чермака, который тогда был весьма престижным учебным заведением.

В 1837 году случилось ужасное: Мария Федоровна Достоевская скончалась от чахотки. Федору в момент смерти матери было всего 16 лет. Оставшись без жены, Достоевский-старший решил отправить Федора и Михаила в Санкт-Петербург, в пансион К.Ф. Костомарова. Отец хотел, чтобы мальчики впоследствии поступили в Главное инженерное училище. Интересно, что оба старших сына Достоевского на тот момент увлекались литературой и хотели посвятить ей свою жизнь, но отец не воспринимал их увлечение всерьез.

Перечить воле отца мальчики не смели. Федор Михайлович успешно прошел обучение в пансионе, поступил в училище и окончил его, однако все свободное время он посвящал чтению. , Гофман, Байрон, Гёте, Шиллер, Расин, – произведения всех этих прославленных авторов он глотал взахлеб, вместо того, чтобы увлеченно постигать азы инженерной науки.

В 1838 году Достоевский вместе с приятелями даже организовали в Главном инженерном училище собственный литературный кружок, в который, помимо Федора Михайловича, вошли Григорович, Бекетов, Витковский, Бережецкий. Уже тогда писатель начал создавать свои первые произведения, но все же не решался окончательно встать на путь литератора. Завершив обучение в 1843 году, он даже получил должность инженера-подпоручика в Петербургской инженерной команде, однако продержался на службе недолго. В 1844 году он решил заниматься исключительно литературой и подал в отставку.

Начало творческого пути

Хотя семья и не одобряла решения молодого Федора, он усердно принялся корпеть над начатыми ранее произведениями и развивать идеи новых. 1944 год ознаменовался для начинающего писателя выходом его первой книги – «Бедные люди». Успех произведения превзошел все ожидания автора. Критики и литераторы высоко оценили роман Достоевского, поднятые в книге темы нашли отклик в сердцах у многих читателей. Федора Михайловича приняли в так называемый «кружок Белинского», его начали называть «новым Гоголем».

Книга “Двойник”: первое и современное издание

Успех продлился недолго. Примерно через год Достоевский представил на суд публики книгу «Двойник», однако она оказалась непонятной для большинства почитателей таланта молодого гения. Восторг и восхваление писателя сменились критикой, неудовлетворением, разочарованием и сарказмом. Впоследствии литераторы оценили новаторство этого произведения, его непохожесть на романы тех лет, но в момент выхода книги этого не прочувствовал практически никто.

Вскоре Достоевский поссорился с и был выдворен из «кружка Белинского», а также поссорился с Н.А. Некрасовым, редактором «Современника». Впрочем, публиковать его произведения тут же согласилось издание «Отечественные записки» под редакцией Андрея Краевского.

Тем не менее, феноменальная популярность, которую принесла Федору Михайловичу его первая публикация, позволила ему завести ряд интересных и полезных знакомств в литературных кругах Санкт-Петербурга. Многие его новые знакомые отчасти стали прототипами различных персонажей последующих произведений автора.

Арест и каторга

Судьбоносным для писателя стало знакомство с М.В. Петрашевским в 1846 году. Петрашевский устраивал так называемые «пятницы», во время которых обсуждалась отмена крепостного права, свобода книгопечатания, прогрессивные изменения в системе судопроизводства и другие вопросы подобного плана.

Во время встреч, так или иначе связанных с петрашевцами, Достоевский познакомился и с коммунистом Спешневым. Тот в 1848 году организовал тайное общество из 8 человек (включая его самого и Федора Михайловича), которое выступало за переворот в стране и за создание незаконной типографии. На встречах общества Достоевский неоднократно зачитывал «Письмо Белинского Гоголю», которое тогда было запрещено.

В том же 1848 году был опубликован роман Федора Михайловича «Белые ночи», но, увы, насладиться заслуженной славой ему не удалось. Те самые связи с радикально настроенной молодежью сыграли против писателя, и 23 апреля 1849 года его арестовали, как и многих других петрашевцев. Достоевский свою вину отрицал, но ему вспомнили и «преступное» письмо Белинского, 13 ноября 1849 года приговорив писателя к смертной казни. До этого он в течение восьми месяцев томился в заключении в Петропавловской крепости.

К счастью для русской литературы, жестокий приговор для Федора Михайловича исполнен не был. 19 ноября генерал-аудиториат счел его не соответствующим вине Достоевского, в связи с чем смертную казнь заменили на восьмилетнюю каторгу. А в конце того же месяца император еще больше смягчил наказание: писателя сослали на каторгу в Сибирь на четыре года вместо восьми. При этом он был лишен дворянского чина и состояния, а по окончании каторжных работ был произведен в рядовые солдаты.

Несмотря на все тяготы и лишения, которые предполагал подобный приговор, поступление в солдаты означало полное возвращение Достоевскому его гражданских прав. Это был первый подобный случай в России, поскольку обычно те люди, которых приговаривали к каторжным работам, до конца жизни теряли свои гражданские права, даже если выживали после многих лет заключения и возвращались к свободной жизни. Император Николай I пожалел молодого писателя и не захотел губить его талант.

Годы, которые Федор Михайлович провел на каторге, произвели на него неизгладимое впечатление. Писатель тяжело переживал бесконечные страдания и одиночество. Кроме того, у него ушло немало времени на то, чтобы наладить нормальное общение с другими арестантами: те долго не принимали его из-за дворянского титула.

В 1856 году новый император даровал прощение всем петрашевцам, а в 1857 году Достоевский был помилован, то есть получил полную амнистию и был восстановлен в правах на публикацию своих произведений. И если в молодости Федор Михайлович был не определившимся в своей судьбе человеком, пытающимся найти правду и построить систему жизненных принципов, то уже в конце 1850-ых годов он стал зрелой сформировавшейся личностью. Тяжелые годы на каторге сделали из него глубоко религиозного человека, коим он оставался до самой смерти.

Расцвет творчества

В 1860 году писатель опубликовал двухтомное собрание своих сочинений, в которое вошли повести «Село Степанчиково и его обитатели» и «Дядюшкин сон». С ними произошла примерно та же история, что и с «Двойником» - хотя впоследствии произведениям была дана очень высокая оценка, современникам они не пришлись по вкусу. Однако вернуть внимание читателей к повзрослевшему Достоевскому помогла публикация «Записок из Мертвого дома», посвященных жизни каторжников и написанных по большей части во время заключения.

Роман "Записки из мертвого дома"

Для многих жителей страны, которые не сталкивались с этим ужасом самостоятельно, произведение стало чуть ли не шоком. Многие люди были ошеломлены тем, о чем рассказывал автор, особенно с учетом того, что раньше тема каторги для русских писателей была чем-то вроде табу. После этого Герцен начал назвать Достоевского «русским Данте».

Примечательным для писателя стал и 1861 год. В этом году он, в сотрудничестве со своим старшим братом Михаилом, занялся издательством собственного литературно-политического журнала под названием «Время». В 1863 году издание было закрыто, и вместо него братья Достоевские начали печатать другой журнал – под названием «Эпоха».

Эти журналы, во-первых, укрепили позиции братьев в литературной среде. А во-вторых – именно на их страницах были опубликованы «Униженные и оскорбленные», «Записки из подполья», «Записки из Мертвого дома», «Скверный анекдот» и многие другие произведения Федора Михайловича. Михаил Достоевский вскоре скончался: он ушел из жизни в 1864 году.

В 1860-ых годах писатель начал ездить за границу, находя в новых местах и знакомых вдохновение для своих новых романов. В том числе, именно в тот период у Достоевского зародилась и начала реализовываться идея произведения «Игрок».

В 1865 году издание журнала «Эпоха», количество подписчиков которого неуклонно сокращалось, пришлось закрыть. Более того: даже после закрытия издания за писателем значилась внушительная сумма долгов. Чтобы как-то выпутаться из тяжелой финансовой ситуации, он заключил крайне невыгодный для себя договор о публикации собрания своих произведений с издателем Стеловским, а вскоре после этого начал писать свой самый известный роман «Преступление и наказание». Философский подход к социальным мотивам получил широкое признание среди читателей, и роман прославил Достоевского еще при жизни.

Князь Мышкин в исполнении

Следующей великой книгой Федора Михайловича стал «Идиот», опубликованный в 1868 году. Идея изобразить прекрасного человека, который пытается осчастливить других персонажей, но не может преодолеть враждебные силы и, в итоге страдает и сам, оказалась легкой для воплощения только на словах. В действительности Достоевский называл «Идиота» одной из самых сложных для написания книгой, хотя князь Мышкин и стал его самым любимым персонажем.

Закончив работу над этим романом, автор решил написать эпопею под названием «Атеизм» или «Житие великого грешника». Реализовать свою задумку ему не удалось, однако некоторые идеи, собранные для эпопеи, легли в основу последующих трех великих книг Достоевского: романа «Бесы», написанного в 1871-1872 годах, произведения «Подросток», завершенного в 1875 году, и романа «Братья Карамазовы», работу над которым Достоевский закончил в 1879-1880 годах.

Интересно, что «Бесы», в которых писатель изначально предполагал выразить свое неодобрительное отношение к представителям революционных течений в России, постепенно видоизменялись в ходе написания. Изначально автор не собирался сделать Ставрогина, ставшего впоследствии одним из самых известных его персонажей, ключевым героем романа. Но его образ оказался настолько мощным, что Федор Михайлович решил изменить замысел и добавить в политическое произведение настоящую драму и трагедию.

Если в «Бесах», помимо прочего, достаточно широко раскрывалась тема отцов и детей, то в следующем романе – «Подросток» - писатель вывел на первый план вопрос воспитания повзрослевшего ребенка.

Своеобразным результатом творческого пути Федора Михайловича, литературным аналогом подведения итогов, стали «Братья Кармазовы». Многие эпизоды, сюжетные линии, персонажи этого произведения были отчасти основаны на написанных ранее романах писателя, начиная с его первого опубликованного романа «Бедные люди».

Смерть

Достоевский скончался 28 января 1881 года, причина смерти – хронический бронхит, туберкулез легких и эмфизема легких. Смерть настигла писателя на шестидесятом году жизни.

Могила Федора Достоевского

Проститься с писателем пришли толпы почитателей его таланта, но наибольшую известность Федор Михайлович, его вневременные романы и мудрые цитаты получили все же после смерти автора.

Личная жизнь

Первой супругой Достоевского стала Мария Исаева, с которой он познакомился вскоре после возвращения из каторги. В общей сложности брак Федора и Марии продлился порядка семи лет, до скоропостижной кончины супруги писателя в 1864 году.

Во время одной из своих первых поездок за границу в начале 1860-ых годов Достоевского очаровала эмансипированная Аполлинария Суслова. Именно с нее была написана Полина в «Игроке», Настастья Филипповна в «Идиоте» и ряд других женских персонажей.

Хотя накануне сорокалетнего юбилея за плечами у писателя были, как минимум, продолжительные отношения с Исаевой и Сусловой, на то время его женщины еще не подарили ему такое счастье, как дети. Этот недостаток восполнила вторая жена писателя - Анна Сниткина. Она стала не только верной супругой, но и прекрасным помощником писателя: взяла на себя хлопоты по изданию романов Достоевского, рационально решала все финансовые вопросы, готовила к изданию свои воспоминания о гениальном муже. Роман «Братья Карамазовы» Федор Михайлович посвятил именно ей.

Анна Григорьевна родила супругу четверых детей: дочерей Софью и Любовь, сыновей Федора и Алексея. Увы, Софья, которая должна была стать первым ребенком супружеской четы, скончалась через несколько месяцев после родов. Из всех детей Федора Михайловича продолжателем его писательского рода стал только сын Федор.

Цитаты Достоевского

• Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно.
• Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.
• Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой.
• Писатель, произведения которого не имели успеха, легко становится желчным критиком: так слабое и безвкусное вино может стать превосходным уксусом.
• Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!
• Мир спасёт красота.
• Человек, умеющий обнимать – хороший человек.
• Не засоряйте свою память обидами, а то там может просто не остаться места для прекрасных мгновений.
• Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камни во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели.
• Человек он умный, но чтоб умно поступать - одного ума мало.
• Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра.
• Жизнь задыхается без цели.
• Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.
• Страданием своим русский народ как бы наслаждается.
• Счастье не в счастье, а лишь в его достижении.

Андрей Достоевский родился 15 марта 1825 года. Старшие братья, Михаил и Федор, были не только дружны между собой, но и, в отличие от Андрея, связаны общими литературными и журналистскими интересами. Но в самом начале все трое избрали одно поприще.

Как и оба брата, Андрей учился в московском пансионе Чермака, откуда после 5-го класса собрался поступать на математический факультет университета. Но под влиянием Михаила он переезжает в Петербург, где вслед за Федором решает поступить в Главное инженерное училище. Михаил и Федор жили в это время на одной квартире, и будущий классик уже приступил к изучению тонкостей инженерного дела. Но сдать экзамены Андрею (как и старшему брату Михаилу, признанному негодным к инженерной службе по результатам медицинского обследования) не удалось, и он поступил в Училище гражданских инженеров, впоследствии переименованное в Строительное училище. Учебу будущий архитектор закончил в 1848 году с отличием, и был принят на службу в Департамент проектов и смет Главного управления путей сообщения и публичных зданий. Но поработать в Петербурге новоиспеченному инженеру удалось недолго. В апреле 1849-го его арестовывают по известному делу Петрашевского, спутав с братом Михаилом. Ошибка выяснится только через две недели, которые Андрей проведет в Петропавловской крепости.

16 июля 1850 года состоялась свадьба Андрея Михайловича с Домникой Ивановной Федорченко. У них было 2 сына и 2 дочери.
(1857-1894)
(1863-1933гг.)
Евгения по мужу (1853-1919)Вышла замуж за потомка древнего ярославского рода, в последствии крупного военного и научного деятеля, академика, генерала и адмирала, основоположника отечественной метеорологии Михаила Александровича. Так же, как и А.Г. Достоевская, окончив курсы стенографии, много помогала мужу в его работе.
Варвара по мужу Савостьянова (1858-1935 гг.) Вышла замуж за Владимира Константиновича Савостьянова. Много лет жила в провинции. Оставила воспоминания о Ф.М. Достоевском, опубликованные ее дочерью Марией Владимировной Савостьяновой. Скончалась в Ленинграде, похоронена в одной могиле с братом – Андреем Андреевиче Достоевским на Смоленском православном кладбище.

В Елизаветграде Андрей Михайлович работал с октября 1849 года по июль 1858-го.
После истории с задержанием младший из братьев Достоевских вынужден изменить траекторию своей карьеры. Главноуправляющий путями сообщения граф Клейнмихель, чтобы избавиться от архитектора с нашумевшей фамилией, назначает его городским архитектором Елисаветграда (нынешний Кировоград). Там Андрей Михайлович проработал почти 10 лет - до 1858-го года. В это же время возвращается из ссылки брат Федор. Вместе с Михаилом они начинают издавать совместный журнал. Меняется и судьба Андрея.

Вместе с женой и детьми он переезжает на службу в Симферополь, где работает в течение двух лет.

В мае 1860-го года следует очередной перевод. Андрей Михайлович Достоевский назначен на должность губернского архитектора и выезжает для исполнения служебных обязанностей в город Екатеринослав.