Что такое творчество? Какую деятельность можно считать творчеством? Можно ли считать, что это только "рождение чудесной новизны"? Именно эти вопросы возникают при чтении текста советского журналиста и писателя Е. М. Богата.

Раскрывая проблему творчества, автор опровергает общепринятую точку зрения на творчество как на "появление новых великих художественных и материальных ценностей, которые украшают мир. По мнению журналиста, творчество возможно и в самой скромной, самой будничной форме. Например, он анализирует письмо молодой чертёжницы, которая испытывает большую радость от книг или событий.

Сидя за чертёжной доской, она видит за окном краснеющие клёны и радуется этому, словно получила подарок. И домашняя хозяйка, создавшая особый уют в квартире, и учитель, идущий в класс с готовностью передать детям лучшие сокровища души, обладают творческим подходом к жизни.

Авторская позиция заключается в следующем: творчество - это деятельность не только поэтов, композиторов и учёных, но и самых обыкновенных людей, создающих и видящих "чудесную новизну" в самой обыденной обстановке.

Позиция автора мне близка. Несомненно, творчество - широкое понятие и распространяется не только на избранных, но и на обыкновенных людей, умеющих видеть красоту мира и обладающих творческим подходом к решению как профессиональных, так и бытовых задач.

Обратимся к доказательствам. Есть у Юрия Нагибина удивительный рассказ под названием "Зимний дуб". Пятиклассник Савушкин систематически опаздывал в школу. На уроке русского языка ученики приводили примеры имён существительных, а мальчик назвал словосочетание "зимний дуб" и настаивал на своём. После уроков Анна Васильевна решила отправиться с Савушкиным по его школьной дороге и выяснить, почему он опаздывает. Эта прогулка заставила учительницу отнестись к себе строже. Она увидела зимний дуб, величественный, как собор, и поняла многое. Перед нами два творческих человека. Мальчик, способный видеть красоту, мимо которой многие ежедневно проходят, не замечая её. Это и учительница, поблагодарившая Савушкина за чудесную прогулку и осудившая себя за то, что сухо и холодно говорила о слове и языке.

Не могу не вспомнить здесь и героя романа -эпопеи Л. Н. Толстого "Война и мир" Андрея Болконского, которого поразил весенний дуб Поначалу дуб выглядел презрительным уродом среди улыбающихся берёзок. Казалось, он не поддавался обаянию весны и не верил ни в весну, ни в любовь, ни в жизнь. Но на следующий день дуб распустил свою молодую листву и словно млел в лучах весеннего солнца, убеждая князя Андрея, что надо жить, надо верить, надо любить.

Мы пришли к выводу о том что творчество свойственно тем, кто способен увидеть красоту в самом обыденном.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) -

Текст из ЕГЭ

(1)Я скажу просто: вдохновение есть награда за взыскующую честность художника. (2)Верующий уточнил бы - награда Бога. (3)Атеист сказал бы: награда нашей нравственной природы. (4)На что верующий мог бы спросить: а откуда взялась ваша нравственная природа? (5)Но этот спор вечен. (6)Когда перед нами истинно талантливое произведение, это всегда субъективно честно, но охват истины зависит и от силы таланта, и знания предмета, и того идеала честности, который выработан данным писателем. (7)Вдохновение вбрасывает писателя на вершину его идеала. (8)Но вершины идеала Льва Толстого или просто хорошего писателя Писемского находятся на разном уровне, и тут наша собственная честность в измерении их достижений должна учитывать это. (9)Толстой со своей высоты видит всех и потому виден всем. (10)Просто одарённый писатель со своей высоты то же видит кое-что и виден каким то людям. (11)Более того, какие то части открывающегося ландшафта одарённый писатель может видеть лучше гения. (12)Только боюсь, что это моё утешение не остановило бы Сальери. (13)Вдохновение может заблуждаться, но оно не может лгать. (14)Скажу точнее, всё истинно вдохновенное всегда истинно правдиво, но адресат может быть ложным. (15)Представим себе поэта, написавшего гениальное стихотворение о животворной разумности движения светила с востока на запад. (16)Можем ли мы наслаждаться таким стихотворением, зная, что оно не соответствует законам астрономии? (17)Без условно, можем! (18)Мы наслаждаемся пластикой описания летнего дня, мы даже наслаждаемся очарованием доверчивости поэта: как видит, так и поёт! (19)Такие ошибки бывают, но они сравнительно редки, потому что вдохновение вообще есть одержимость истиной, и в момент вдохновения художник видит истину со всей доступной ему полнотой. (20)Но одержимость истиной чаще всего приходит к тому, кто больше всего о ней думает. (21)Я скажу такую вещь: существует жалкий предрассудок, что, садясь писать, надо писать честно. (22)Если мы садимся писать с мыслью писать честно, мы поздно задумались о честности: поезд уже ушёл. (23)Я думаю, что для писателя, как, видимо, для всякого художника, первым главнейшим актом творчества является сама его жизнь. (24)Таким образом, писатель, садясь писать, только дописывает уже написанное его жизнью. (25)Написанное его личной жизнью уже определило сюжет и героя в первом акте его творчества. (26)Дальше можно только дописывать. (27)Писатель не только, как и всякий человек, создаёт в своей голове образ своего миропонимания, но неизменно воспроизводит его на бумаге. (28)Ничего другого он воспроизвести не может. (29)Все другое - ходули или чужая чернильница. (30)Это сразу видно, и мы говорим - это не художник. (31)Поэтому настоящий художник интуитивно, а потом и сознательно строит своё миропонимание, как волю к добру, как бесконечный процесс самоочищения и очищения окружающей среды. (32)И это есть наращивание этического пафоса, заработанное собственной жизнью. (33)И другого источника энергии у писателя просто нет.

(Ф.А. Искандер)

Вступление

Писательское вдохновение – сила, благодаря которой мы становимся свидетелями удивительных миров, родившихся в сознании художников и поэтов.

Порой мы с головой погружаемся в выдуманный мир, переживаем вместе с героями, любуемся красотами природы, не подозревая, что это ни что иное как истинное мироощущение автора, вылившееся на бумагу благодаря снизошедшему на него вдохновению.

Проблема

Что же такое вдохновение? На чем оно основывается и можно ли намеренно вызвать его? Об этом размышляет Ф.А. Искандер в своем тексте.

Комментарий

По его мнению, вдохновение – это заслуженная награда за честность писателя. В зависимости от силы таланта писатель может охватить лишь какую-то часть истины или же всю ее целиком. В последнем случае речь идет о гениальности.

Авторская позиция

Для писателя важно помнить, что, садясь за работу, невозможно делать установку на честность. Такой труд будет обречен на провал. Ведь истинному мастеру сюжет и развитие действия диктует его собственная жизнь, а дальнейшее творчество призвано лишь дописывать возможный исход событий.

Для Ф. Искандера вдохновение – миропонимание художника, процесс его самоочищения и очищения окружающей среды. Другого источника энергии у писателя просто нет.

Своя позиция

Ф. Искандер – замечательный художник слова и с ним нельзя не согласиться. Вдохновение – истина, знание, управляющее художником на подсознательном уровне.

Аргумент №1

В русской и мировой литературе немало примеров, когда рукой писателя или художника водит некая небесная сила. Например, А.С. Пушкин, создавая роман «Евгений Онегин», лишь набросал образы героев, наделил их определенными чертами характера и психологическими особенностями, а далее они начали действовать самостоятельно.

В начале романа Татьяна предстает скромной девушкой, суеверной и наивной, которая легко и навсегда влюбляется в непохожего на окружающих Евгения. Пренебрегая приличиями, она пишет молодому человеку письмо с признанием в любви и покорно принимает его увещевательную исповедь, когда он признается в неумении ответить ей взаимностью.

Спустя годы, когда Татьяна Ларина выходит замуж и превращается в знатную и почитаемую даму, она вновь встречается с Евгением. Теперь он горячо влюбляется в нее, но она непреклонна. В конце романа, когда Онегин признается Татьяне в любви, стоя перед ней на коленях, девушка отказывает ему, говоря: «Но я другому отдана и буду век ему верна».

В письме к другу Раевскому А.С. Пушкин признается, что не ожидал от своей любимой героини такого поведения, что она действовала самостоятельно, не взирая на волю своего создателя.

Аргумент №2

Для поэзии начала 20 века, именуемой поэзией «Серебряного века», поэт предстает демиургом, творцом, создателем. На его плечи ложится ответственность за изображение окружающей действительности с позиции собственного видения. Все мы восхищаемся стихотворениями А. Блока, В. Маяковского, Б. Пастернака, А. Ахматовой, М. Цветаевой и др., хотя не подозреваем, под влиянием каких сил создавались их произведения.

Об этом говорит М. Цветаева: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда. Как желтый одуванчик у забора. Как лопухи и лебеда».

Заключение

Истинное вдохновение не зависит от настроения или мыслей художника. Оно может прорасти на совершенно неподходящей почве. Но результатом этого рождения станет великолепное произведение, прочтение которого откроет для нас нечто неизведанное, поможет понять непостижимое или напомнит о давно прошедшем.

Многие из нас хотят быть творческими личностями. И многие в душе считают себя именно такими, но не знают, как реализовать свое желание. Часто мы вынашиваем интересные идеи, но осуществить их не способны. У нас есть стремления, которым хочется следовать, – научиться играть на фортепьяно, рисовать, брать уроки актерского мастерства или писать. Иногда желания более расплывчаты. Мы тянемся к чему-то, что можно назвать творческой жизнью.

«Меланхолия» – резцовая гравюра на меди немецкого художника Альбрехта Дюрера. «Меланхолия» – одна из наиболее таинственных работ Дюрера, насыщенная множеством символов и аллегорий .

Таланты и творческие способности есть у каждого из нас. Творчество – естественная жизненная сила, которую в той или иной форме может чувствовать в себе каждый. Как кровь всего лишь часть нашего тела, которую нам не нужно изобретать, творчество – часть нас самих, и каждый из нас может “подключиться” к этому неиссякаемому мощному духовному источнику, чтобы реализовать себя.

Нам суждено творить. Мы обновляем интерьер квартиры, наряжаем елку в праздник, экспериментируем, чтобы сварить вкусный суп. Какими бы солидными людьми мы ни стремились стать, наши мечты продолжают жить, шурша в охладевших душах, как листья осенью. Они не уходят, а лишь прячутся. Мы рисуем чертиков на скучном совещании, оставляем забавную записку на доске объявлений в офисе, придумываем строгому начальнику подходящее прозвище, сажаем вдвое больше цветов, чем нужно.

Испытывая творческое нетерпение, мы жаждем большего, мы чего-то желаем, нервничаем. Хотим сделать что-то, но думаем, что это должно быть нечто правильное, а значит, нечто важное. Однако самое важное – это мы сами. И не так уж сложно устроить для себя праздник творчества, пусть и совсем маленький.

Хотя средств для мгновенного и безболезненного превращения в творческую личность не существует, творческое развитие – процесс, которому можно учиться. Каждый из нас – сложная и не похожая на других индивидуальность, и все же в этом процессе есть общий подход.

Думайте о волшебстве, удовольствии, радости . Не относитесь к творчеству как к обязанности. Не делайте того, что вам якобы следовало бы делать: откажитесь от жестов вежливости вроде чтения скучной статьи, пусть её и рекомендовали. Делайте то, что манит вас самих, изучайте то, что именно вам интересно. Думайте о загадке, а не о результате, мастерстве, престиже. Загадка притягивает нас, влечет за собой, соблазняет. Обязанность, наоборот, лишает всякого интереса к делу, заставляет скучать.

Одна из самых важных творческих потребностей – потребность в поддержке и одобрении . К сожалению, получить её не так просто. В идеале нас должна поддерживать прежде всего семья, а затем постепенно расширяющийся круг друзей, учителей и доброжелателей. Тех, кто начинает пробовать себя в искусстве, нужно поощрять не только за успехи, но и за пробы и усилия. Большинство художников, увы, не получили этой ранней поддержки. Из-за этого они подчас и не догадываются, что способны творить.

Творческие люди любят себе подобных. Нерешительные тянутся к своему племени, но не осмеливаются действовать, заявить о своих прирожденных правах. Очень часто именно смелость, а не талант заставляет людей заняться творчеством.

Пожалуй, главный барьер на пути к творческой жизни – наш собственный скептицизм . Его можно назвать также тайным сомнением. Сомнения относительно Творца и творчества живут в каждом из нас. Если сомнения не изгнать из сознания, они так и будут нам вредить.

Мы приступили к процессу собственного творческого возрождения, пришла пора изменить подход. Для этого нужно отложить в сторону наш скептицизм (на время, он сам вернётся, когда понадобится) и осторожно приоткрывать дверь восприятия чуть пошире.

Будьте внимательны, оберегайте в себе новорожденного художника. Часто мы оказываемся в тупике, потому что следуем чужим планам. Желая выделить время на творчество, мы чувствуем, что должны заняться чем-то ещё. Мы много внимания уделяем обязанностям перед другими, и склонны думать, что такое поведение делает нас “хорошим человеком”. Как бы не так. Плохо быть обычным и скучным.

Пребывая в творческом тупике, мы часто усаживаемся на трибуну и критикуем тех, кто играет на поле. «Не такой уж он и талантливый», – говорим мы о популярном артисте. И, возможно, оказываемся правы. Часто именно смелость, а не талант проталкивает человека на середину сцены. А мы неприязненно смотрим на этого везунчика и возмущаемся: «Можно было бы смириться с истинным гением, но он(а) же гений саморекламы!». И это не просто зависть. Это сложная техника увиливания, которая держит нас в тупике. Мы мысленно произносим целые речи для самих себя и всех желающих: «У меня всё получилось бы намного лучше, если бы…».

У вас всё получилось бы при одном важном условии – если вы решитесь попробовать !

По мотивам книги
Дж. Кэмереон «Путь художника»

Copyright сайт, 2010. При копировании активная ссылка на первоисточник обязательна

Проблема – аспект содержания произведения, на котором акцентирует внимание автор. Круг проблем, охваченных авторским интересом, вопросов составляет проблематику произведения. Разрешение поставленной задачи – часть творческого процесса писателя.

Проблематика напрямую связана с авторским замыслом. Она может быть отражена «напрямую», когда проблемы явлены в тексте вне зависимости от образной системы. Автор подчёркивает наиболее существенные, с его точки зрения, стороны предмета изображения.

Проблема может реализовываться на разных уровнях произведения, чаще всего – в изображении характеров, в художественном конфликте (Пушкин «Моцарт и Сальери»)

Наряду с этим проблематики может органически выткать из тематики произведения. Так происходит в историческом и художественно-историческом произведении (Пушкин «Арапе Петра Великого»)

Проблематика зависит от многих факторов: исторических событий, социальных проблем, «идей времени», «литературной моды». Но в первую очередь – миросозерцание автора, его точка зрения. Она отражается в тех авторских акцентах, которые составляют проблематику художественного произведения. (Тургенев «Отцы и дети» и Чернышевский «Что делать?»)

Проблемность как качество появилась достаточно поздно, не было: в архаике, древнем эпосе, или ограничивалась рамками разнообразных правил (к примеру, позиция персонажа в классицизме неизменна и выбор предрешён заранее).

Чем разносторонне изображаемое, тем важнее и интереснее проблематика. Она многообразна (философское, социальное, моральное и т.д.). В русской литературе видное место занимает социальное и социально-психологическое (Некрасов «Кому на Руси жить хорошо»).

Проблематика реализуется или напрямую, или опосредованно (через образы, систему).

Тема – предмет художественного изображения (о чём говорится) и художественного познания (что стало основой авторского интереса, оценки). Как фундамент подчиняет себе отдельные элементы произведения. Темы подразделяются на несколько групп:

Предметом познания становятся «вечные темы». Это комплекс значимых для человечества во все эпохи и во всех литературных явлениях – темя жизни и смерти, света и тьмы, любви, свободы, долга и т.д. они осознаются писателями по-своему, но всегда оставляют неотъемлемую часть тематики. Некоторые ученые выделяют подгруппы:

Онтологические – бытийные, вселенские, хаос и космос, мифология

Антропологические – глубинные основы человеческого бытия, телесного и духовного) (Булгаков «Мастер и Маргарита»)

Реалии жизни народов, стран и времен в их исторической конкретности (Блок «Двенадцать»). Они характерны в былинах, сказаниях, исторических романах.

Будущее, научная фантастика, фэнтези (Данте «Божественная комедия»)

Современность, проблемы, волнующие современное писателю общество (Гоголь, Тургенев и т.д.)

Наиболее существенная – тема человека и его существования в мире, внутренний мир. Несколько условных тематических групп:

Одиночество (Лермонтов)

Творчество и искусство (Булгаков «Мастер и Маргарита»)

Изображение и познание действительности

Произведения эпоса и драма чаще всего содержат в себе много тем. Выделяют главную тему или темы, которая формирует содержательный план произведения, и темы побочные, возникающие по ходу. Глубинные темы обогащают произведения и дают возможность неоднозначных толкований (Набоков).

Проблемы творчества

Александр Кудлай

Есть люди, которые всегда привносят нечто интересное и свежее в повседневность жизни большинства, живущего самого по себе почти исключительно инстинктивно или механически. Им приходит в голову, как подняться в воздух, опуститься в воду и дышать там, как высечь в мягком камне жилище, и даже храм, как изобразить увиденную красоту, или красоту, которую еще никому и видеть-то не доводилось, как отобразить музыку речи в поэтической форме и, сказав главное, не раствориться во второстепенном. Такие создают науки и искусства, которым потом дивятся все прочие. Чудесное же сотворение чего-то такого очень часто связано с муками. А причиной тех является, как ни странно, противодействие такому творчеству того самого большинства, действующего по шаблону привычного или вообще не действующего, а лишь реагирующего. Первой реакцией на нечто необычное (новое), удачное, являестя удивление и отчужденность - ведь в себе-то реакционеры не замечают способностей к необычному и прекрасному, и поэтому считают творцов чужаками. Чужак ассоциируется в слабом сознании с опасным , с тем, чего стоит остерегаться, и за чем надо приглядывать. Вот и дышат такие через плечо, да еще палку на готове держат. И пригрозят они творцам, и одернут, да и накажут время от времени, на всякий случай.

Творцы и реакционеры действуют и чувствуют в противофазах: первых переполняет благая энергия, любовь; они щедры, а вторые ничтожны, жадны, скупы и ненавистливы, потому что они и во всем окружающем мире склонны видеть свое отражение, т.е. хватателей, стяжателей, борцов за уже имеющиеся ограниченные блага, - и потому они почитают конкуренцию. Первые скорее видят новые возможности увеличения уже имеющегося блага, а вторые целиком сосредоточены только на грызне за уже брошенную в стаю кость. Первые дают и дают, не приобретая, а вторые приобретают и приобретают, не давая. Не оскудевает рука дающего, и не наполняется брюхо потребляющего. Это несмотря на то, что трудится и тот и другой непрерывно, хотя и каждый в своем стиле: первый настроен на привнесение вещей из небытия в бытие, а второй на экспроприацию вещей, уже обладающих экзистенцией. Первых можно поэтому называть идеалистами, а вторых экзистенциалистами (или материалистами-реалистами).

Экзистенциалисты, остро чувствующие существование своего эго и вещей, существующих наряду с ним и для него, презирают чужаков-идеалистов, приводящих принадлежаещее еще только уму (творческому), но неизвестное умам эмпирическим, в реальность (или в существование), и потому независящих от уже имеющего импирическое существование (экзистенцию). Любознательность экзистенциалистов-эмпириков определяется исключительно их потребительскими интересами. Они очень практичны , т.е. смотрят только на имеющееся уже в наличии, и заняты только вопросом как этим манипулировать. Они обладают практическим умом, фронисис . Идеалисты-творцы же любопытны эпистемологически , т.е. ценят знание само по себе, знание о том, что даже еще не существует в физической эпсотаси, хотя и уже живет, как идея разума, и подлежит выявлению чисто идеальными средствами творчества, всегда нового – ибо сотворить нельзя уже существующее или уже обладающее экзистенцией.

Творчество поэтому ассоциировалось тысячелетия с божественным – ибо это бог творит существующие вещи из несуществующего усилием своей воли или интеллекта. Ангелы, музы и гении, считалось, посещали творцов художников и поэтов, которых потому и называли гениальными. Бездарные не могли понять этого, и в своем самолюбии стали изобретать объяснения неизвестного терминами и понятиями, им привычными, пытаясь описать гений материальным, телесным, или “пришпилить к бумаге солнечный зайчик”. Гениальных же творцов они, хотя бы в своей экзистенциально-материалистической идеологии, поставили даже ниже себя, неспособных к творчеству, называя тех чудаками, странными сумасшедщими, и мечтателями, нуждающимися в их реалистическом руководстве и контроле. Они стремились манипулировать гением, манипулируя физической природой одаренных последним. А делать это они умели в основном устрашением и болью, которые научились применять в качестве своих средств манипуляции. Это осложнило работу творцов, и в плане практического осуществления и в плане мотивации самого творчества. Поэтому служители муз нередко воздерживались от своего творчества, уничтожали свои труды, скрывали их до лучших времен, кодировали изобретения, делали язык непонятным для манипуляторов. Нередко творцы страдали от того, что им приходилось делать, чувствуя что они совершают преступление, не следуя своему высокому призванию, и потому являются виновными перед музами и богом. Реалисты-манипуляторы же, видя, что новые когда-то и “опасные” изобретения, теперь уже повсеместно признаны и используются, давая прибыль, искаженно давали название гении уже тем людям -творцам (часто посмертно). К новым же талантам все равно продолжали относиться с подозрительностью, да с саботажем.

Творцы, желая поправить положение в мире, старались расширить число образованных, пытаясь знакомить невежественных с достижениями науки и техники, литературы и философии, но тем было непросто впитать знания. Последние претерпевали трансформацию в головах полуграмотных. Возникала “научная” мифология полуграмотных о знании и творчестве. Теперь полуграмотные не только не называли себя невеждами, но и стали считаться учеными и творцами, хоть учились искаженному, а творили всякие извращения. Знание провозгласили более не элитарным, но демократическим (доступным любому), и это произошло в эпоху эмпирической эпистемологии, т.е. веры в то, что все знание приобретается только через чувства, и служащий чувствам ум. У изначальных творцов-идеалистов возникли новые проблемы: 1. Как растворить иллюзию эмпирической экзистенциальности в умах демократических знатоков-манипуляторов? 2. Как настоящее знание, накопляемое всегда ранее только элитарно, сделать всеже достоянием большего числа индивидуумов, но без искажения ? 3. Как пригласить большее число людей в со-творцы, а не в исказители? 4. Как добиться того, чтобы не мешали творить прекрасное в духе свободной юдэймонии ? 5. Как насадить критерий хорошего вкуса в творчестве? Как оставаться верными музам и гениям, а не злым демонам в их обличии?

Эти проблемы и пытаются решить творцы-идеалисты, через огромное сопротивление бездарностей и извращенцев, на фоне диких идеологий полуграмотных ученых соседей , заблуждения которых непросто показать их творцам , не имеющим ни хорошего образования, ни хорошего вкуса, и настороженным, как и прежде, против чужаков-творцов-идеалистов, живущих во многом за пределами экзистенции.

Как же можно жить за пределами экзистенции, которую экзистенциалисты и отождествляют с жизнью? Для последних это может звучать: жить за пределами жизни , что может казаться бессмысленностью. Объяснение восходит к пониманию значения слово бытие (ессе ), как комбинации сущности (эсентии ) и существования (экзистенции). Для вещи можно быть, но не существовать, тогда как для человека можно существовать, но не быть. Можно сказать, что вещь есть, даже и тогда, когда есть ее идея, т.е. то, что эта вещь из себя представляет, но еще или уже нет материализации этой идеи. Можно также сказать, что человек может существовать , но не сознавать своей идеи, и потому в своем сознании не быть тем, чем он есть по идее, ускользнувшей от него. Поэтому, парадоксально, экзистенциалист, говорящий о бытии как существовании, на самом деле может быть лишен как раз бытия, но в смысле сущности , упущенной им, за счет недоразвитости его ума (или нереализации идеи своего существования). Последнее происходит только из-за поддержания экзистенциалистом искусственной умственной активности, заключающейся в утверждении им вторичности и производности идеи от существования, что является ложным, и потому лишает его истинного бытия, с позиции сущности . Сознание, порабощенное экзистенцией, перестает быть творческим, ибо творить уже существующее невозможно. Уже существующим можно только манипулировать, поэтому только такой вид активности и остается для экзистенциалиста. Это то, что он сам себе оставил, совершив логическую ошибку на первом месте. Поэтому если такому и случится как-то приобщиться к творчеству, то это будет “не благодаря, но вопреки” его собственной философии, т.е. в те моменты, когда он ее подзабывает или отвлекается от нее, действуя медиумически, как слепой проводник чьей-то чуждой ему воли, которую потом, из-за недостаточной различительной способности, он называет своей. Если такое творчество и случается, оно всегда темно для самого такого “творца”, языком и руками которого по сути творит некто другой, без его ведома (потому что экзистенциалист-творец существует, но сознательно его нет, или сознание его замкнуто в искусственной идее о своем (сознания) несуществовании, или небытии. Творец же идеалист не делает этой ошибки, он не замыкает свое сознание в иллюзии, безосновательной логически. Для него бытие сознания первично, а существование вторично, или случайно, т.е. не необходимо (т.е. вещь или со-б ы тие имеют возможность быть спроецированным в физическую реальность из реальности умственной, а также имеет возможность и не быть спроецированной в экзистенцию) . Он творит от истины и привносит истину в этот мир, т.е. своим творчеством говорит только правду. Когда гений или муза посещают его, они работают вместе в плодотворном со-творчестве. Проблема же творчества остается только в смысле противодействия ему темными. Последние, если и делают что-то, то “ не ведают что творят”. Кредо их веры: “Можно полностью существовать, но нельзя полностью знать”. Хотя эта вера и основана на логической ошибке, экзистенциалистическая активность, пока она остается таковой, всегда принципиально противостоит сущностному знанию и истинному творчеству.

Поэтому, чтобы облегчить муки творчества идеалиста, ему нужно только чтобы ему поменьше мешали извне . Тогда как, чтобы сделать возможным творчество экзистенциалиста, тому нужно перестать придерживаться своей иррациональной веры и не мешать тем самым самому себе изнутри . Первому нужно, чтобы его начал понимать мир, а второму чтобы он сам себя понял.