Гузель Яхина

Зулейха открывает глаза

Книга публикуется по соглашению с литературным агентством ELKOST Intl.

© Яхина Г. Ш.

© ООО «Издательство АСТ»

Любовь и нежность в аду

Этот роман принадлежит тому роду литературы, который, казалось бы, совершенно утрачен со времени распада СССР. У нас была прекрасная плеяда двукультурных писателей, которые принадлежали одному из этносов, населяющих империю, но писавших на русском языке. Фазиль Искандер, Юрий Рытхэу, Анатолий Ким, Олжас Сулейменов, Чингиз Айтматов… Традиции этой школы – глубокое знание национального материала, любовь к своему народу, исполненное достоинства и уважения отношение к людям других национальностей, деликатное прикосновение к фольклору. Казалось бы, продолжения этому не будет, исчезнувший материк. Но произошло редкое и радостное событие – пришел новый прозаик, молодая татарская женщина Гузель Яхина и легко встала в ряд этих мастеров.

Роман «Зулейха открывает глаза» – великолепный дебют. Он обладает главным качеством настоящей литературы – попадает прямо в сердце. Рассказ о судьбе главной героини, татарской крестьянки времен раскулачивания, дышит такой подлинностью, достоверностью и обаянием, которые не так уж часто встречаются в последние десятилетия в огромном потоке современной прозы.

Несколько кинематографичный стиль повествования усиливает драматизм действия и яркость образов, а публицистичность не только не разрушает повествования, но, напротив, оказывается достоинством романа. Автор возвращает читателя к словесности точного наблюдения, тонкой психологии и, что самое существенное, к той любви, без которой даже самые талантливые писатели превращаются в холодных регистраторов болезней времени. Словосочетание «женская литература» несет в себе пренебрежительный оттенок – в большой степени по милости мужской критики. Между тем женщины лишь в двадцатом веке освоили профессии, которые до этого времени считались мужскими: врачи, учителя, ученые, писатели. Плохих романов за время существования жанра мужчинами написано в сотни раз больше, чем женщинами, и с этим фактом трудно поспорить. Роман Гузель Яхиной – вне всякого сомнения – женский. О женской силе и женской слабости, о священном материнстве не на фоне английской детской, а на фоне трудового лагеря, адского заповедника, придуманного одним из величайших злодеев человечества. И для меня остается загадкой, как удалось молодому автору создать такое мощное произведение, прославляющее любовь и нежность в аду… Я от души поздравляю автора с прекрасной премьерой, а читателей – с великолепной прозой. Это блестящий старт.

Людмила Улицкая

Часть первая

Мокрая курица

Один день

Зулейха открывает глаза. Темно, как в погребе. Сонно вздыхают за тонкой занавеской гуси. Месячный жеребенок шлепает губами, ища материнское вымя. За окошком у изголовья – глухой стон январской метели. Но из щелей не дует – спасибо Муртазе, законопатил окна до холодов. Муртаза – хороший хозяин. И хороший муж. Он раскатисто и сочно всхрапывает на мужской половине. Спи крепче, перед рассветом – самый глубокий сон.

Пора. Аллах Всемогущий, дай исполнить задуманное – пусть никто не проснется.

Зулейха бесшумно спускает на пол одну босую ногу, вторую, опирается о печь и встает. За ночь та остыла, тепло ушло, холодный пол обжигает ступни. Обуться нельзя – бесшумно пройти в войлочных кота не получится, какая-нибудь половица да и скрипнет. Ничего, Зулейха потерпит. Держась рукой за шершавый бок печи, пробирается к выходу с женской половины. Здесь узко и тесно, но она помнит каждый угол, каждый уступ – полжизни скользит туда-сюда, как маятник, целыми днями: от котла – на мужскую половину с полными и горячими пиалами, с мужской половины – обратно с пустыми и холодными.

Сколько лет она замужем? Пятнадцать из своих тридцати? Это даже больше половины жизни, наверное. Нужно будет спросить у Муртазы, когда он будет в настроении, – пусть подсчитает.

Не запнуться о палас. Не удариться босой ногой о кованый сундук справа у стены. Перешагнуть скрипучую доску у изгиба печи. Беззвучно прошмыгнуть за ситцевую чаршау, отделяющую женскую часть избы от мужской… Вот уже и дверь недалеко.

Храп Муртазы ближе. Спи, спи ради Аллаха. Жена не должна таиться от мужа, но что поделаешь – приходится.

Теперь главное – не разбудить животных. Обычно они спят в зимнем хлеву, но в сильные холода Муртаза велит брать молодняк и птицу домой. Гуси не шевелятся, а жеребенок стукнул копытцем, встряхнул головой – проснулся, чертяка. Хороший будет конь, чуткий. Она протягивает руку сквозь занавеску, прикасается к бархатной морде: успокойся, свои. Тот благодарно пыхает ноздрями в ладонь – признал. Зулейха вытирает мокрые пальцы об исподнюю рубаху и мягко толкает дверь плечом. Тугая, обитая на зиму войлоком, она тяжело подается, сквозь щель влетает колкое морозное облако. Делает шаг, переступая высокий порог, – не хватало еще наступить на него именно сейчас и потревожить злых духов, тьфу-тьфу! – и оказывается в сенях. Притворяет дверь, опирается о нее спиной.

Слава Аллаху, часть пути пройдена.

В сенях холодно, как на улице, – кожу щиплет, рубаха не греет. Струи ледяного воздуха бьют сквозь щели пола в босые ступни. Но это не страшно.

Страшное – за дверью напротив.

Убырлы карчык – Упыриха. Зулейха ее так про себя называет. Слава Всевышнему, свекровь живет с ними не в одной избе. Дом Муртазы просторный, в две избы, соединенные общими сенями. В день, когда сорокапятилетний Муртаза привел в дом пятнадцатилетнюю Зулейху, Упыриха с мученической скорбью на лице сама перетаскала свои многочисленные сундуки, тюки и посуду в гостевую избу и заняла ее всю. «Не тронь!» – грозно крикнула она сыну, когда тот попытался помочь с переездом. И не разговаривала с ним два месяца. В тот же год начала быстро и безнадежно слепнуть, а еще через некоторое время – глохнуть. Спустя пару лет была слепа и глуха, как камень. Зато теперь разговаривала много, не остановить.

Никто не знал, сколько ей было на самом деле лет. Она утверждала, что сто. Муртаза недавно сел подсчитывать, долго сидел – и объявил: мать права, ей действительно около ста. Он был поздним ребенком, а сейчас уже сам – почти старик.

Упыриха обычно просыпается раньше всех и выносит в сени свое бережно хранимое сокровище – изящный ночной горшок молочно-белого фарфора с нежно-синими васильками на боку и причудливой крышкой (Муртаза привез как-то в подарок из Казани). Зулейхе полагается вскочить на зов свекрови, опорожнить и осторожно вымыть драгоценный сосуд – первым делом, перед тем, как топить печь, ставить тесто и выводить корову в стадо. Горе ей, если проспит эту утреннюю побудку. За пятнадцать лет Зулейха проспала дважды – и запретила себе вспоминать, что было потом.

За дверью пока – тихо. Ну же, Зулейха, мокрая курица, поторопись. Мокрой курицей – жебегян тавык – ее впервые назвала Упыриха. Зулейха не заметила, как через некоторое время и сама стала называть себя так.

Она крадется в глубь сеней, к лестнице на чердак. Нащупывает гладко отесанные перила. Ступени крутые, подмерзшие доски чуть слышно постанывают. Сверху веет стылым деревом, мерзлой пылью, сухими травами и едва различимым ароматом соленой гусятины. Зулейха поднимается – шум метели ближе, ветер бьется о крышу и воет в углах.

По чердаку решает ползти на четвереньках – если идти, доски будут скрипеть прямо над головой у спящего Муртазы. А ползком она прошмыгнет, веса в ней – всего ничего, Муртаза одной рукой поднимает, как барана. Она подтягивает ночную рубаху к груди, чтобы не испачкалась в пыли, перекручивает, берет конец в зубы – и на ощупь пробирается между ящиками, коробами, деревянными инструментами, аккуратно переползает через поперечные балки. Утыкается лбом в стену. Наконец-то.

Оценил книгу

Вам знакомо это чувство, когда открываешь книгу, читаешь первые строки, и чувствуешь: "всё, я пропал, я покорён и точно не разочаруюсь!"?
"Зулейха открывает глаза" произвела на меня именно такой эффект. Написанная прекрасным языком, книга Гузель Яхиной живёт и дышит. От неё невозможно оторваться, она поглощает читателя целиком, берёт в свой плен. Вероятно, не каждого книга приведёт в такой восторг, но в том, что понравится она очень многим, я не сомневаюсь. Для меня она стала одной из любимейших.

"Зулейха открывает глаза" - история маленькой и хрупкой, но сильной и светлой женщины, на чью долю выпало столько испытаний, что не каждый выдержит, выстоит и не сломается. А она смогла. Она не просто не сломалась, но прошла через все горести, лишения и потери с достоинством, не озлобившись. Приспособилась, приняла совершенно дикие, неприемлимые и греховные для неё условия жизни безропотно.
"Зулейха открывает глаза" - история страданий, унижений, раскулачивания, репрессий, скотского отношения людей к таким же людям. История пути одного государство в светлое социалистическое будущее. Пути, выложенного трупами невинных людей, разбитыми надеждами, слезами, потом и кровью.

Зулейха открывает глаза, и первым делом мчится к своей тиранше-сверкови, опростать её ночной горшок. Не успела проснуться, как на её красивую головку сыплются ругательства, унижения, оскорбления. Муж и свекорвь не ставят её ни в грош, бьют словами и кулаком. Зулейха не знает покоя. Она постоянно в делах, у других на побегушках. Никто не видит в ней человека. Кухарка, служанка, мужнина подстилка, и сосуд, в который свекровь сливает свой душевный гной и яд.
Зулейха не знает счастья. Она и жизни не знает, настоящей, полной. Не знает ласки и тепла, доброго слова. Зулейха знает только тяжкий труд, побои, оскорбления, круглосуточное служение мужу и свекрови. И всё равно она считает, что ей повезло, что муж ей достался хороший. Всё смиренно терпит, принимает, не перечит и не бунтует. Это для меня непостижимо. Но такая уж она, Зулейха. Такой человек, так воспитана.
Но это далеко не всё, что выпало на долю хрупкой татарки. Зулейха, в свои тридцать лет ни разу не покидавшая пределов родной деревни (если не считать поездки в лес за дровами, и на кладбище), мечтала увидеть Казань хотя бы раз в жизни. И увдела. И не только Казань. Вместе с сотнями и тысячами других таких же несчастных - "кулачьём" и "бывшими людьми" (мама дорогая...как эти слова страшны, гадки и бесчеловечны даже просто на вид и на звук)- Зулейха проделает долгий путь через всю страну, на край света. В глухую тайгу. Повезут их на поездах, в вагонах для скота. И пересчитывать буду как скот - по головам, и относиться соотвественно. Ведь они же враги , антисоветские элементы, полулюди-недочеловеки. Месяцы в пути, долгие, голодные, мучительные, для кого-то смертельные. А впереди - пугающая неизвестность.

Яркие образы, захватывающее и трогающее повествование. Страшно, очень страшно.
А ещё это немого и история моей семьи, для которой слово "репрессия", к сожалению, не пустой звук. Читала, и вспоминала бабушкины рассказы. Ещё и по этой причине так сильно за душу взяло.

Оценил книгу

Никогда с ЛЛ не угадаешь, что можешь прочитать на волне хайпа: может попасться и отменная книжечка, которая сменит твоё агрегатное состояние и размажет по стенкам внутренних устоявшихся канонов или заставит воспарить в небесные сфера, а может и занудная ерунда попасться или собрание стереотипов. "Зулейха..." в этом плане очень интересная, потому что она отлично справилась с задачей заманивания даже без всех многочисленных упоминаний в СМИ, на сайтах рецензий и везде, где только можно. Первую часть книжечки (очень незначительную, где-то одну пятую по послевкусию через месяц после прочтения) читать очень интересно, хотя и сомневаешься иногда, а не слишком ли автор хватила через край со всеми этими ужасами, как-то они чуть ли не до карикатуры смотрятся слёзовышибательно иной раз. С другой стороны, подумаешь, что а ведь так-то всё и было, а кое-где так-то всё и есть, успокаиваешься. (Я тут в скобочках оговорю, потому что не знаю, как бы это в прямой текст поставить половчее: мне кажется, что иногда для создания жуткого или напряжённого эффекта лучше, напротив, нагнать страстей и ужасов поменьше. Грубо говоря, двадцатый убитый котёнок (скобки внутри скобок с неотносящимся к делу комментом - это заявка на победу, пусть будут, надо отметить, что это пример из ниоткуда, никаких котят в тексте нет) трогает в художественном тексте куда меньше, чем первая парочка, хотя по факту этого самого бедненького котёночка в реальной жизни было бы так же жаль, как и остальных.) В этой первой крошечной части Гузели Яхиной удалось создать особую удушливую атмосферу рабской несвободы, безысходности, невыносимости, которую, однако, выносить надо, не помирать же. Соответственно, вокруг этой ситуации даже по названию, если не ловить упомянутых вскользь фактов из многочисленных отзывов, становится ясно, что дальше-то Зулейха глаза откроет! Что-то изменится! Что-то будет! Вряд ли стоило бы надеяться на феминистический манифест, это было бы слишком неестественно и комично для неплохой книги в данном, так сказать, сеттинге, именно при таких условиях. Однако зачин есть, он дразнит, он обещает, он таит в себе множестве возможностей, и...

И дальше ещё четыре пятых книги, где все эти возможности профуканы. Есть отдельные удачные персонажи и сцены, есть несколько хороших задумок, например, "яйцо" вокруг профессора, появления "призрака" и образ главного стукача всея книженции. Есть приятно глазу и слуху выписанные сцены, картины, характеры. Но в целом - пустая окололюбовная дрянь, собравшая кучу штампов, где моральные терзания, перепихоны, тяжёлые условия, драма-драма-драма и вроде-как-борьба-с-собой мешаются в разных пропорциях, откуда-то вечно выплывают притянутые за уши совпадения и всё это происходит на фоне невнятной оторванной от реальности робинзонадной ситуации с плохо продуманным историческим фоном. Я как раз недавно "Обитель" Прилепина прочла, от которой не то чтобы в восторге, но надо отдать должное, что там автор изо всех старался придать происходящему достоверность. Здесь же даже старания нет, всё смотрится условностью на фоне банального любовного замеса.

Итог: любовный роман с многообещающим началом и слитым всем остальным, который в отличие от дешёвых говноизданий написан действительно неплохим языком и с удачными моментами. Прочитать можно для расслабончика, но выше уровня посредственной беллетристики подняться не удалось. Зато сразу понятно, почему он так много читательниц-почитательниц снискал: читательская аудитория соскучилась по литературе для отдохновения мозга, от общего качества и слога которой не хочется блевать. Редкий продукт же.

Оценил книгу

Рассказывая о самых важных книгах года, нельзя обойти вниманием дебютный роман «Зулейха открывает глаза» молодого автора из Казани Гузель Яхиной минимум по двум причинам: нам, прибайкальцам, может быть лестно, что основные события происходят на берегах Ангары, а всем остальным может быть интересно, за что же получают сейчас литературные премии размером в 2-3 миллиона («Ясная поляна», «Большая книга»).

Историю о татарке Зулейхе, раскулаченной и сосланной в Сибирь, хочется назвать семейной сагой, поскольку написана она по истории семьи автора, у которой как раз и сослали в советское время предков из Татарии на берега Ангары. Первым в роду описан самый страшный и деспотичный персонаж книги - столетняя слепая Упыриха, у которой есть реальный прототип – прабабка автора. Следующие два поколения – тридцатилетняя в начале книги Зулейха и её сын Юзуф, – художественная выдумка, а четвёртым поколением идёт опять вполне реальный человек – автор. Она возникает вместе с закадровым текстом, когда кратко озвучивает ближайшую судьбу выбывающих из текста героев. Примерно таким голосом в «Семнадцати мгновениях весны» говорилось «Штирлиц спал, но знал, что ровно через 20 минут он проснётся».

В книге встречаются и другие совпадения: кто-то говорит, что председатель сельсовета Денисов – калька с шолоховского Семёна Давыдова, кому-то сходящий с ума профессор Лейбе, большой спец по гинекологии, напоминает профессора Павла Алексеевича Кукоцкого. А сама зеленоглазая Зулейха так и вовсе похожа то на Скарлетт О`Хару времён голода и лесопилки, то на Анжелику в Квебеке, когда круглыми сутками приходилось потрошить дичь и заготавливать дрова на бесконечную суровую зиму. Этих трёх женщин объединяет ещё и обязательный «пунктик» женских романов: привлекательность, не оставляющая равнодушным ни одного мужчину. Какие уж тут неожиданные повороты сюжета, когда в каждых новых обстоятельствах найдётся тот, кто спасёт и защитит. В этой истории про тяготы ссыльных «рояль в кустах» появляется слишком часто, а удачных совпадений слишком много. Как по волшебству будет в нужное время нужный доктор, долгую зимовку без тёплой одежды и еды переживут практически все, а поддельные документы для Юзуфа возникают в единственно верный и быстро проходящий момент. И всё написано так складно, что от текста не оторваться, пока не дочитаешь.

Самой сильной оказывается первая из четырёх частей романа: там, где про домострой, суеверия, закабаление женщины, жизнь в постоянном страхе, голод, ужасающие рассказы Упырихи («И слышишь, сынок? Мы их не ели. Мы их похоронили. Сами, без муллы, ночью. Ты просто был маленький и всё забыл. А что могил их нет, так у меня уже язык отсох тебе объяснять, что тем летом всех хоронили – без могил»). Жизнь глазами жертвы – вот что хорошо получилось показать. А дальше накал страстей спадает, и получается, что работать на лесоповале – легко, вырыть землянку на 30 человек палками и ложками за сутки – легко, выжить в сырости и холоде – легко, жить ссыльным при советской власти – легко. Абсурд! Ни разу не произносится слово «трудодни», зато говорится, что Зулейха смогла начать зарабатывать и даже накопила какие-то деньги. В поселении ссыльных, в войну. На фоне таких вещей можно пропустить занимательный факт, что ложки в Сибири делают из ракушек, а медведя (и лося) можно убить с одного выстрела, впервые взяв в руки ружьё и даже не представляя, где там предохранитель, курок и куда целиться.

Если воспринимать «Зулейха открывает глаза» не как исторический роман, а как образец женской прозы, то многое можно списать на художественное преувеличение и «так надо для замысла», даже хэппи-энд. Потому что замысел в целом благой и гуманный: из забитой и покорной «мокрой курицы» главная героиня станет меткой и хладнокровной охотницей, способной постоять за себя, а главный злодей превратится в добродетеля и прекрасного принца. Ну вот, опять описание что-то напоминает. Синопсис «Красавицы и чудовища» и «Золушки» разом. Такая вот получается сказка.

Бизяева Дарья

В 2015 году, который объявлен в Росси Годом литературы, в число книг-лауреатов вошёл роман молодой писательницы, Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза». Роман вошёл в короткий список премий «Большая книга» и в «Русский Букер». На Московской международной книжной выставке-ярмарке книга была удостоена почётной премии «Книга года» в номинации «Проза», а в Казани в рамках «Аксенов-феста – 2015» писательница стала лауреатом международной премии «Звёздный билет». Кроме того, в октябре Г.Яхина получила литературную премию «Ясная Поляна» в номинации «XXI век». Но первыми свой выбор сделали простые читатели. По итогам открытого интернет-голосования именно данный роман был признан лучшим. Анализу этого романа и посвящена данная работа.

Скачать:

Предварительный просмотр:

На конкурс «Аксаковские чтения»

(по роману Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза»)

Работу выполнила

Ученица 9 класса

МБОУ «Макуловская СОШ»

Верхнеуслонского района РТ

Бизяева Дарья Евгеньевна

Руководитель:

учитель русского языка и литературы

Белкина Татьяна Алексеевна

Долгая дорога Зулейхи к внутренней свободе

(по роману Г.Яхиной «Зулейха открывает глаза»)

1. Предисловие.
2. Проблематика романа «Зулейха открывает глаза».
3. Это многих трудный путь… Зулейха на пути к возрождению
4. Послесловие.

Святая женская судьба,
Сердечных мук тебе не минуть,
И сердца твоего мольба -
Сумеет до небес достигнуть.

А нежных рук твоих тепло,
Согреет в лютые морозы.
Поддержишь, если тяжело,
Прольешь любви святые слезы.

Предисловие

Литературная премия. Она присуждается ежегодно известным и начинающим авторам произведений за особый вклад в развитие литературы. Несомненно, что наиболее знач имой и престижной международной премией является Нобелевская премия. Крупнейшей в России и СНГ литературной наградой является премия «Большая книга», которая вручается с 2005 года. Интересно, что жюри награждает не только победителей года, но и отмечает писателей специальными призами: «За вклад в литературу», «За честь и достоинство».

С 2003 года Государственным мемориальным и природным заповедником «Музей-усадьба Л.Н.Толстого» и компанией Samsung Electronics учреждена ежегодная общероссийская литературная премия «Ясная Поляна». Вручается за лучшее художественное произведение традиционной формы в двух номинациях: «Современная классика» и «XXI век».

В 2015 году, который объявлен в Росси Годом литературы, в число книг-лауреатов вошёл роман молодой писательницы, нашей землячки Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза». Роман вошёл в короткий список премий «Большая книга» и в «Русский Букер». На Московской международной книжной выставке-ярмарке книга была удостоена почётной премии «Книга года» в номинации «Проза», а в Казани в рамках «Аксенов-феста – 2015» писательница стала лауреатом международной премии «Звёздный билет». Кроме того, в октябре Г.Яхина получила литературную премию «Ясная Поляна» в номинации «XXI век». Но первыми свой выбор сделали простые читатели. По итогам открытого интернет-голосования именно данный роман был признан лучшим.

Людмила Улицкая, автор предисловия к роману «Зулейха открывает глаза» так объясняет успех этой книги и её автора: «Этот роман принадлежит тому роду литературы, который, казалось бы, совершенно утрачен со времени распада СССР. У нас была прекрасная плеяда двукультурных писателей, которые принадлежали одному из этносов, населяющих империю, но писавших на русском языке. Фазиль Искандер, Юрий Рытхэу, Анатолий Ким, Олжас Сулейменов, Чингиз Айтматов… Традиции этой школы – глубокое знание национального материала, любовь к своему народу, исполненное достоинства и уважения отношение к людям других национальностей, деликатное прикосновение к фольклору. Казалось бы, продолжения этому не будет, исчезнувший материк. Но произошло редкое и радостное событие – пришел новый прозаик, молодая татарская женщина Гузель Яхина и легко встала в ряд этих мастеров».

Проблематика романа «Зулейха открывает глаза»

О чём же этот роман, получивший столь высокую оценку и у экспертов, и у читателя? Сама автор в разговоре с корреспондентами различных газет и журналов говорит так: "Это произведение, наверное, в первую очередь, о женщине и её судьбе, о том, как из забитого существа героиня превращается в настоящего человека, обретает себя, начинает новую жизнь, в то время, как, казалось бы, жизнь закончена. И вторая идея - о том, что в каждом несчастье, в каждом горе, даже самом большом, может содержаться зерно будущего счастья - эту идею я тоже хотела выразить».

Конечно, это главная проблематика романа. Но наряду с данной проблемой, в романе глубоко раскрыты и другие: проблема раскулачивания, которая в действительности коснулась многих людей в нашей стране, проблема взаимоотношений мужчины и женщины, «положения женщины в мусульманском мире и в советском пространстве», репрессированной интеллигенции, материнского самопожертвования, умения не потерять себя в нечеловеческих условиях ГУЛАГа. А ещё это роман о силе духа и человеческих ценностях. Одним словом, это роман о страшных страницах истории нашей страны и её народа, на долю которого в прошлом веке выпало немало испытаний: войны, голод, разруха, коллективизация, политические репрессии, в ходе которых были унижены и уничтожены лучшие из лучших, у которых и в мыслях не было бороться против своего народа. Сотни тысяч замученных, расстрелянных, загубленных партийцев, миллионы крестьян, оказавшихся жертвами раскулачивания, маршалы и генералы, ученые и поэты, писатели и артисты, которые на самом деле были преданы Родине. Это роман и о них.

Я много раз слышала о том, что это был период, когда отец доносил на сына, муж на жену и наоборот, сосед на соседа… Страшное время. Каждый был сам за себя, легко перешагивал через жизнь другого, разрушая человеческие судьбы. В романе «Зулейха открывает глаза» такими являются бывший заключённый Горелов, доносивший на своих, Зиновий Цыган, построивший свой карьерный взлёт на преступной деятельности. А ещё Груня и её сожитель Степан, которые ради дополнительной площади в коммунальной квартире, написали донос на профессора Казанского университета Вольфа Карловича Лейбе, так и не понявшего в момент ареста, какую подлость по отношению к нему осуществили те, кого он считал близкими людьми.

Немаловажной является и сюжетная линия, связанная с развитием взаимоотношений Зулейхи и Ивана Игнатова. Иван Игнатов – командир «красноордынцев», как называет Зулейха всех тех, кто приехал в Юлбаш для раскулачивания местных жителей, в том числе и её мужа Муртазу. Именно он убивает Муртазу, но и он же спасает Зулейху, когда она оказывается в ледяной воде Ангары, оформляет метрику и даёт деньги Юзуфу, сыну Зулейхи, чтобы он мог тайно уехать из сибирского посёлка Семрук в Ленинград для осуществления своей мечты. Пожалуй, только он один из работников ГПУ, сопровождавших «врагов народа» к месту их ссылки, остаётся Человеком. Игнатов не раз ловит себя на мысли, что жалеет Зулейху. Вычёркивая из списка умерших по дороге арестованных, он «видит не буквы, а лица». Он всё чаще мысленно судит себя. Спасённая жизнь Зулейхи казалась ему прощением за смерть тех, кого он запер на барже и не смог открыть замок, чтобы освободить их, когда баржа пошла на дно. Там, в Сибири, он стал чувствовать ответственность за оставшихся в живых 29 переселенцев, среди которых русские и татары, чуваши и мордвины, марийка, хохол, грузинка, немец Лейбе. Многие из них понимали состояние души Игнатова, помогали ему, а однажды спасли от смерти. И для Зулейхи он со временем стал «хорошим человеком».

Судьба Игнатова – свидетельство того, что всё в жизни зависит только от самого человека. В одних и тех же условиях и жизненных перипетиях одни теряют свой человеческий облик, а другие остаются людьми.

Интересна судьба и представителей интеллигенции, которые не теряют себя и здесь, в глухой тайге. Профессор Лейбе выполняет свой врачебный долг – лечит людей, возвращает их к жизни, не сетуя на трудности. Художник Иконников в свободное от агитационной росписи клуба продолжает писать «на оказавшихся в его распоряжении холстах какие-то свои картины». Обладая профессиональной и даже фотографической памятью, он рисовал Париж, Москву, Петербург, всё то, что ему было дорого и близко. К рисованию приобщил он и сына Зулейхи Юзуфа. А Изабелла обучает мальчика французскому языку. Рыбак Лука, оставивший Юзуфу лодку, однорукий Авдей – они очень разные, эти переселенцы. И простые работяги, и крестьяне, и творческая и научная интеллигенция, сумели выжить, не сломались и смогли остаться людьми.

Судьбы всех этих героев тесно связаны с судьбой главной героини, Зулейхи.

Это многих трудный путь…

Зулейха на пути к возрождению

Кто же она, наша героиня? Почему её жизнь вызывает наш читательский интерес? На мой взгляд, в судьбе Зулейхи запечатлены судьбы многих советских женщин того периода.

Ей было всего лишь 15 лет, когда её выдали замуж за 45-летнего Муртазу, в браке с которым она так и не испытала ни женского, ни материнского счастья. Муж её не любил, бил, унижал. За пятнадцать лет совместной жизни она привыкла к мысли, что её место на сундуке, что она не имеет права перечить мужу, что должна выполнять все прихоти своей свекрови, Упырихи, так называла её про себя Зулейха. Она оскорбляла её так, как не оскорблял её даже Муртаза. «Гнилому корню гнить, а здоровому – жить», - так говорила Упыриха, упрекая сноху в том, что та рожала только девочек. Было их четыре: Шамсия, Фируза, Халида, Сабида. Все они умерли, в чём винила свекровь Зулейху. А сама Зулейха, полуголодная, украдкой от мужа брала из дома что-нибудь из съестного, чтобы задобрить духов кладбища. «Угодить духу – дело непростое. Знать надо, какой дух что любит. Живущая в сенях бичура , к примеру, – неприхотлива. Выставишь ей пару немытых тарелок с остатками каши или супа – она слижет ночью, и довольна. Банная бичура – покапризнее, ей орехи или семечки подавай. Дух хлева любит мучное, дух ворот – толченую яичную скорлупу. А вот дух околицы – сладкое. Так мама учила». Духа кладбища она молила, чтобы «присмотрел за могилами дочек, укрыл их снегом потеплее, отогнал злых духов».

В тридцать лет она выглядела худой, угловатой, «мокрой курицей», как называл её муж. Со смертью мужа (его убивает Игнатов), именно на долю Зулейхи приходятся испытания как жене кулака. Она не оправдывается, за неё никто не заступается, хотя все в селе знают, как она жила. Покидая Юлбаш, Зулейха ещё не знает, какие испытания ждут её впереди. Но именно с этого момента начинается её путь к новой жизни. Не случайно село называется Юлбаш: в переводе на русский язык оно означает «начало дороги». Это будет путь от забитой крестьянки до свободной женщины.

Образ дороги проходит через всё произведение. Это путь и в прямом смысле: передвижение на лошадях, на поезде, на барже, - и в переносном: внутренний путь возрождения самой Зулейхи. Однако везде её сопровождает смерть: смерть дочерей, мужа, попутчиков.

Везло ли ей, Зулейхе? Да! Скорее всего, везло за те мучения, которые выпали на её долю раньше. В чём же оно это везение: отправили в путь немногим ранее, как разразилась эпидемия тифа, выжила в вагоне, «битком набитом человеческими жизнями», не утонула вместе с другими в Ангаре, познала, что такое любовь. Главное: судьба подарила ей сына, в рождение которого она не верила. Точнее, она не верила, что ребёнок будет жить. С его появлением пришло первое ощущение счастья. Да, ныл от голода желудок, но душа пела, а «сердце билось одним именем: Юзуф». Повезло и в том, что на её новом жизненном пути встретился профессор Лейбе, принявший у неё роды прямо в дороге, а затем не раз спасавший от смерти больного Юзуфа. Рядом с ней были те, кто видел в ней женщину и подругу, кто помог стать ей сильной женщиной, способной постоять и за себя, и за своего сына.

Зулейха стала настоящей матерью. Она ходила на охоту наравне с мужчинами, снабжая артель мясом, разносила лесорубам обеды, драила в вечернее время больничные палаты, стирала бинты, но никогда при этом не забывала о сыне, точнее сказать, она делала всё ради него, своего Юзуфа, ставшего смыслом её жизни.

Как настоящая мать она готова была отказаться от личного счастья с Иваном Игнатовым, когда узнала, что сын её заблудился в тайге. Ей не страшны были ни волки, ни медведи. Чувствуя вину перед сыном, она четыре дня стояла на коленях у его постели, когда он находился в бреду.

Менялись и взгляды Зулейхи на нормы жизни. Она меньше стала молиться, но не потому, что перестала верить в Аллаха, а потому, что больше стала понимать, что её спасение в ней самой. Теперь ей «казалось глупым тратить драгоценные минуты жизни на воспоминания об умерших». Теперь она уже не боялась Упырихи, которая приходила к ней во сне и, оскорбляя, как и раньше, предвещала беду.

Нелегко было Зулейхе принять решение отпустить сына. Провожая его, « Зулейха вглядывается, напрягает острое охотничье зрение. В лодке стоит и отчаянно машет ей руками мальчик – темные волосы растрепаны, уши вразлет, загорелые ручки тонкие, хрупкие, голые коленки в темных ссадинах: семилетний Юзуф уезжает от нее, уплывает, прощается. Она вскрикивает, вскидывает руки, распахивает ладони – сынок! И машет, машет в ответ обеими руками – так сильно, широко, яростно, что вот-вот взлетит… Лодка удаляется, уменьшается – а глаза ее видят мальчика все лучше, яснее, отчетливее. Она машет до тех пор, пока его бледное лицо не исчезает за огромным холмом. И еще много после, долго машет.

Зулейха побредет, не замечая времени и дороги, стараясь не дышать, чтобы не множить боль».

«Зулейха открывает глаза». В названии произведения скрыт весь смысл романа: Зулейха, забитая, тёмная, необразованная, униженная и оскорблённая женщина, стала сильной и свободной.

Как сложится её судьба? Как сложится судьба сына? Вопрос остаётся открытым.

Сама Гузель Яхина говорит, что продолжения романа не будет: «Признаюсь, изначально я хотела продлить историю дальше – сделать ещё одну главу уже про современность, где 85-летний Юзуф возвратился бы в Семрук, в места своего детства. Из этой главы мы узнали бы историю жизни Юзуфа – как он добрался до Ленинграда, стал художником, затем эмигрировал во Францию. Свою мать, Зулейху, он так больше ни разу и не увидел. Но потом я всё-таки решила не включать эту главу в финальный текст романа – она смотрелась неорганично».

Наверное, это правильно. По крайней мере, с мнением автора мы должны считаться.

Послесловие

Как сложится «жизнь» романа в будущем? Думаю, что ответ однозначен: это будет долгая и замечательная судьба. Такие книги не исчезают бесследно. Они привлекают внимание всё новых и новых читателей своей свежестью, глубиной содержания.

Читая в газете «Республика Татарстан» №165 от 19 ноября 2015 года интервью с Гузель Яхиной, я узнала, что изначально произведение было написано как сценарный вариант, только потом сценарий перерос в роман. Автор не исключает, что по материалу романа может быть снят фильм. «У этой истории есть потенциал на 4-8 серий», - говорит Гузель Яхина. Думаю, что если это осуществится, фильм вызовет не меньший интерес, чем роман.

Использованные источники

1. Смирнова Н. Блестящий дебют Гузель Яхиной. Газета «Республика Татарстан», 19 ноября, 2015года, стр.16

Книжный обозреватель

Катерина Маас

Дебютный роман молодой татарской писательницы Гузель Яхиной в конце прошлого года, с большим отрывом обогнав двух других финалистов, занял первое место премии «Большая книга».

Историю ссыльной Зулейхи в большинстве рецензий называли не иначе как «серьезный эпос», а некоторые рецензенты в качестве одного из главных достоинств романа указывали на исчерпывающее описание женского опыта.

К сожалению, глаза героиня так и не открыла.

В центре повествования - Зулейха, жена татарского зажиточного крестьянина. В силу обстоятельств оставшаяся без мужа и какой-либо поддержки, она оказывается среди прочих ссыльных, отправленных на неизведанные ранее территории на «исправление».

Судя по названию книги, в пути героиня должна была пережить нравственное и интеллектуальное перерождение, вырасти как личность. Однако по разным причинам этого не только не происходит, но и книга на поверку оказывается мешаниной из попыток сказать и то, и это, а не попыткой передать переломный момент эпохи через судьбу отдельной личности.

С одной стороны, в первой трети книги Яхиной удавалось выдерживать и ритм, и настрой повествования. Яркие, почти тарантиновские образы; кинематографичное изложение повседневной жизни крестьянской жены (тут не до традиционных ценностей, живой бы остаться); подспудный ужас перед голодом и сотней других неизвестных опасностей, подстерегающих человека на каждом шагу - все это буквально накрывает лавиной читателя с первых страниц.

Зулейха воспринимает мир как нечто, существующее само по себе, и не поддающееся описанию. Это взгляд запуганной донельзя жертвы долгих лет насилия - героиня может только покорно принимать удары судьбы, и по мере возможностей избегать наиболее сильных. Она не видит закономерностей, не понимает причин и предпосылок, не может проанализировать ситуацию и сделать какие-либо выводы. Более того, себя Зулейха не воспринимает как субъект, личность, способную на самостоятельные решения и поступки - хотя подсознательно чувствует, что могла бы.

Читатели вместе с Зулейхой замирают от ужаса, слушая рассказы ее свекрови о временах Великого голода, вместе с героиней пытаются укрыться от мужа, решившего «поучить» жену, испытывают отвращение во время сцен изнасилования. При этом писательнице хорошо удалось передать и разделить точку зрения автора и героини: Зулейха не способна оценить происходящее с ней как насилие, а автор в лице Яхиной в то же время дает совершенно четкую оценку происходящему.

Но как только действие выходит за пределы замкнутой экосистемы деревни, Зулейха теряет положение героини романа, и оказывается одной из трех действующих лиц, между которыми и будет разделено время на оставшихся страницах книги. Писательнице не удалось ввести в повествование двух других - очень важных для истории в целом и героини в частности - персонажей таким образом, чтобы фокус внимания оставался на Зулейхе. Это и ломает выстроенный повествовательный ряд, не позволяет роману стать по-настоящему исчерпывающим описанием женского опыта.

Только наметившаяся субъектность героини мгновенно забыта, на первый план выходят переживания и размышления двух мужских персонажей. Более того, Зулейха оказывается в положении объекта уже по отношению к новым действующим лицам - все предпосылки для становления личности исчезают, героиня снова то провоцирует благородные души порывы в одном герое, то проблески разума среди тьмы безумия - в другом. Кроме того, есть два момента, которые могли бы стать центральными в книге о женском опыте, но не стали. А почему?

Один из важнейших моментов в жизни героини - роды - описываются с точки зрения доктора, более того, становятся своеобразным поворотным моментом в жизни мужского персонажа. Но не женского. Никого, в том числе и писательницу, не интересует, что сама героиня думает по поводу произошедшего - и это странно, ведь в первой трети романа сама Яхина подробно останавливается на мыслях и чувствах молодой женщины, потерявшей четырех младенцев, рожденных от насильника. И где все это? До конца книги Зулейха будет только служить объектом вожделения для коменданта, объектом жалости для ссыльных, пунктом выдачи питания для своего сына. Женский персонаж снова низведён до выполняемой ей функции - как с точки зрения отношений персонажей в книге, так и с точки зрения повествования.

В этом смысле вторая часть романа вступает в диссонанс с первой: дав героине призрачный шанс на обретение самосознания, Яхина теряет нить повествования, сбивается на попытки рассказать о каждом третьестепенном персонаже, вообще постоянно отвлекается. Кроме того, действие постоянно скачет то на год, то на семь лет вперед, и это мешает выстроить картину личностного роста героини. Хороший старт был уничтожен претензией на эпичность, и на выходе мы получили еще один фильм « Жила-была одна баба» .

Одно из немногих - кроме сочных образов первой части романа - достоинств книги, о котором я просто обязана упомянуть: Яхиной очень точно удалось уловить всю противоречивость борьбы с кулаками. Формально Зулейха считается кулачкой, но фактически разве не является она той самой угнетенной, темной частью общества, за освобождение которой борется ее надзиратель? Возможно, было бы интереснее почитать о развитии этого конфликта между декларируемым и фактическим положением дел. Но что есть, то есть: это очень неровный роман, в котором смешались в кучу критика коллективизации и переселения народов, попытка рассказать о женском опыте в рамках ссылки и борьба писательницы с самой собой.

Гузель Яхина

Зулейха открывает глаза

Книга публикуется по соглашению с литературным агентством ELKOST Intl.

© Яхина Г. Ш.

© ООО «Издательство АСТ»

Любовь и нежность в аду

Этот роман принадлежит тому роду литературы, который, казалось бы, совершенно утрачен со времени распада СССР. У нас была прекрасная плеяда двукультурных писателей, которые принадлежали одному из этносов, населяющих империю, но писавших на русском языке. Фазиль Искандер, Юрий Рытхэу, Анатолий Ким, Олжас Сулейменов, Чингиз Айтматов… Традиции этой школы – глубокое знание национального материала, любовь к своему народу, исполненное достоинства и уважения отношение к людям других национальностей, деликатное прикосновение к фольклору. Казалось бы, продолжения этому не будет, исчезнувший материк. Но произошло редкое и радостное событие – пришел новый прозаик, молодая татарская женщина Гузель Яхина и легко встала в ряд этих мастеров.

Роман «Зулейха открывает глаза» – великолепный дебют. Он обладает главным качеством настоящей литературы – попадает прямо в сердце. Рассказ о судьбе главной героини, татарской крестьянки времен раскулачивания, дышит такой подлинностью, достоверностью и обаянием, которые не так уж часто встречаются в последние десятилетия в огромном потоке современной прозы.

Несколько кинематографичный стиль повествования усиливает драматизм действия и яркость образов, а публицистичность не только не разрушает повествования, но, напротив, оказывается достоинством романа. Автор возвращает читателя к словесности точного наблюдения, тонкой психологии и, что самое существенное, к той любви, без которой даже самые талантливые писатели превращаются в холодных регистраторов болезней времени. Словосочетание «женская литература» несет в себе пренебрежительный оттенок – в большой степени по милости мужской критики. Между тем женщины лишь в двадцатом веке освоили профессии, которые до этого времени считались мужскими: врачи, учителя, ученые, писатели. Плохих романов за время существования жанра мужчинами написано в сотни раз больше, чем женщинами, и с этим фактом трудно поспорить. Роман Гузель Яхиной – вне всякого сомнения – женский. О женской силе и женской слабости, о священном материнстве не на фоне английской детской, а на фоне трудового лагеря, адского заповедника, придуманного одним из величайших злодеев человечества. И для меня остается загадкой, как удалось молодому автору создать такое мощное произведение, прославляющее любовь и нежность в аду… Я от души поздравляю автора с прекрасной премьерой, а читателей – с великолепной прозой. Это блестящий старт.

Людмила Улицкая

Часть первая

Мокрая курица

Один день

Зулейха открывает глаза. Темно, как в погребе. Сонно вздыхают за тонкой занавеской гуси. Месячный жеребенок шлепает губами, ища материнское вымя. За окошком у изголовья – глухой стон январской метели. Но из щелей не дует – спасибо Муртазе, законопатил окна до холодов. Муртаза – хороший хозяин. И хороший муж. Он раскатисто и сочно всхрапывает на мужской половине. Спи крепче, перед рассветом – самый глубокий сон.

Пора. Аллах Всемогущий, дай исполнить задуманное – пусть никто не проснется.

Зулейха бесшумно спускает на пол одну босую ногу, вторую, опирается о печь и встает. За ночь та остыла, тепло ушло, холодный пол обжигает ступни. Обуться нельзя – бесшумно пройти в войлочных кота не получится, какая-нибудь половица да и скрипнет. Ничего, Зулейха потерпит. Держась рукой за шершавый бок печи, пробирается к выходу с женской половины. Здесь узко и тесно, но она помнит каждый угол, каждый уступ – полжизни скользит туда-сюда, как маятник, целыми днями: от котла – на мужскую половину с полными и горячими пиалами, с мужской половины – обратно с пустыми и холодными.

Сколько лет она замужем? Пятнадцать из своих тридцати? Это даже больше половины жизни, наверное. Нужно будет спросить у Муртазы, когда он будет в настроении, – пусть подсчитает.

Не запнуться о палас. Не удариться босой ногой о кованый сундук справа у стены. Перешагнуть скрипучую доску у изгиба печи. Беззвучно прошмыгнуть за ситцевую чаршау, отделяющую женскую часть избы от мужской… Вот уже и дверь недалеко.

Храп Муртазы ближе. Спи, спи ради Аллаха. Жена не должна таиться от мужа, но что поделаешь – приходится.

Теперь главное – не разбудить животных. Обычно они спят в зимнем хлеву, но в сильные холода Муртаза велит брать молодняк и птицу домой. Гуси не шевелятся, а жеребенок стукнул копытцем, встряхнул головой – проснулся, чертяка. Хороший будет конь, чуткий. Она протягивает руку сквозь занавеску, прикасается к бархатной морде: успокойся, свои. Тот благодарно пыхает ноздрями в ладонь – признал. Зулейха вытирает мокрые пальцы об исподнюю рубаху и мягко толкает дверь плечом. Тугая, обитая на зиму войлоком, она тяжело подается, сквозь щель влетает колкое морозное облако. Делает шаг, переступая высокий порог, – не хватало еще наступить на него именно сейчас и потревожить злых духов, тьфу-тьфу! – и оказывается в сенях. Притворяет дверь, опирается о нее спиной.

Слава Аллаху, часть пути пройдена.

В сенях холодно, как на улице, – кожу щиплет, рубаха не греет. Струи ледяного воздуха бьют сквозь щели пола в босые ступни. Но это не страшно.

Страшное – за дверью напротив.

Убырлы карчык – Упыриха. Зулейха ее так про себя называет. Слава Всевышнему, свекровь живет с ними не в одной избе. Дом Муртазы просторный, в две избы, соединенные общими сенями. В день, когда сорокапятилетний Муртаза привел в дом пятнадцатилетнюю Зулейху, Упыриха с мученической скорбью на лице сама перетаскала свои многочисленные сундуки, тюки и посуду в гостевую избу и заняла ее всю. «Не тронь!» – грозно крикнула она сыну, когда тот попытался помочь с переездом. И не разговаривала с ним два месяца. В тот же год начала быстро и безнадежно слепнуть, а еще через некоторое время – глохнуть. Спустя пару лет была слепа и глуха, как камень. Зато теперь разговаривала много, не остановить.

Никто не знал, сколько ей было на самом деле лет. Она утверждала, что сто. Муртаза недавно сел подсчитывать, долго сидел – и объявил: мать права, ей действительно около ста. Он был поздним ребенком, а сейчас уже сам – почти старик.

Упыриха обычно просыпается раньше всех и выносит в сени свое бережно хранимое сокровище – изящный ночной горшок молочно-белого фарфора с нежно-синими васильками на боку и причудливой крышкой (Муртаза привез как-то в подарок из Казани). Зулейхе полагается вскочить на зов свекрови, опорожнить и осторожно вымыть драгоценный сосуд – первым делом, перед тем, как топить печь, ставить тесто и выводить корову в стадо. Горе ей, если проспит эту утреннюю побудку. За пятнадцать лет Зулейха проспала дважды – и запретила себе вспоминать, что было потом.