4. Наука и культура Честь Англии я чтенью научил, Я дал ему испить сладчайших вод Кристального истока Геликона, И тем его я музам приобщил. Стихи Джона Скелтона, наставника и придворного полна короля Генриха VII Тюдора Арабеска на панели, предположительно, из дворца

Западная культура XX в., основанная на предпринимательстве, исключительно мобильна и динамична. Ее главными героями являлись люди, занимающиеся бизнесом и умеющие делать деньги. Их поведение отличало индивидуализм, практицизм, стремление к постоянному комфорту, успеху и обогащению. Вместе с тем западная культура XX в. была открыта для генерации новых идей, образцов, концепций, ориентации. Ее доминантой явилась идея преобразующей деятельности человека, как главное его предназначение. В свою очередь, культура рассматривалась в качестве посредника между человеком и природой.

Панорама художественной культуры XX в. весьма разнообразна. Ее специфической особенностью явилось наличие двух художественных систем: модернизма и постмодернизма.

Модернизм (от фр. modern -- новейший, современный) -- общее условное обозначение направлений искусства XX в., для которых характерен отказ от традиционных методов художественного отображения мира. Модернизм как художественная система был подготовлен двумя процессами своего развития:

• - декадентством (dekadentia -- упадок) -- т. е. бегством, неприятием реальной жизни, культом красоты как единственной ценности, отторжением социальных проблем;
• - авангардом (фр. avanlgarde -- передовой отряд) -- манифесты которого призывали порвать с наследием прошлого и создать нечто новое, противоречащее традиционным художественным установкам.

Основные направления и Течения модернизма либо отвергли, либо до неузнаваемости преобразили всю систему художественных средств и приемов. Конкретно в различных видах искусства это выразилось:

• - в изменении пространственных изображений и отказе от художественно-образных закономерностей в изобразительном искусстве;
• - в пересмотре мелодической, ритмической и гармонической организованности в музыке;
• - в появлении «потока сознания», внутреннего монолога, ассоциативного монтажа в литературе и т. д.

Наиболее яркие направления модернизма, проявившие себя наиболее динамично в первой половине XX в.: дадаизм, сюрреализм, экспрессионизм, фовизм, супрематизм.

Большое влияние на практику модернизма оказали:

• - идеи иррационалистического волюнтаризма А. Шопенгауэра и Ф. Ницше;
• - учение об интуиции А. Бергсона и Н. Лосского;
• - психоанализ 3. Фрейда и К.Г. Юнга;
• - экзистенциализм М. Хайдеггера, Ж.-II. Сартра и А. Камю;
• - теории социальной философии Франкфуртской школы Т. Адорно и Г. Маркузе.

Общее эмоциональное настроение модернизма можно выразить следующей фразой: хаос современной жизни, ее дезинтеграция способствуют неустроенности и одиночеству человека, его конфликты неразрешимы и безысходны, а обстоятельства, в которые он поставлен, непреодолимы.

Характерными чертами стиля модерн были:

• - стремление к эстетизации окружающей человека среды;
• - подчеркнутая активность воздействия на жизненные процессы;
• - зрелищность и декоративность.

Стиль модерн реализовал себя в различных видах искусства, проявив достаточную гибкость и многоликость, принимая при этом различные воплощения, что позволило впоследствии теоретикам упрекать модернизм в отсутствии стилевого единства, и даже в праве именоваться стилем.

В архитектуре диапазон средств выразительности модерна простирался от подчеркнуто декоративных, раскованных и изощренных пластических архитектурных форм до строгих, чисто геометрических решений, воплотивших представления об идеальной архитектурной среде. Наиболее ярко эти черты просматриваются в постройках архитекторов стиля модерн -- X. ван де Вельде в Бельгии, И. Ольбриха и О. Вагнера в Австрии, А. Гауди в Испании, Ф. Шехтеля в России.

В театральном модерне наблюдается тяга к линии, узору, к своего рода визуализации музыки, превращению игры актеров в фантасмагорическую симфонию линий и красок. Такими были постановки В. Мейерхольда в начале XX в. интеграционный европа мировой культура

Живопись стиля модерн была наполнена поэтикой символизма, сочетая характерные для него образы со сложным ритмом, линейной композицией в союзе с декоративным цветовым пятном.

Модерн обнаруживает пристрастие к определенным сюжетам и темам. Это аллегорические мотивы: война, смерть, грех, любовь; мотивы, выражающие импульсивные проявления страсти: трепет, игру, вихревое движение; сюжеты, показывающие объединение душ и тел: объятия и поцелуи. Всю эту гамму тем и сюжетов олицетворяло творчество К. Сомова, М. Врубеля, Б. Кустодиева, В. Борисова-Мусатова.

Первым в XX столетии течением модернистского искусства считается фовизм (от фр. fouves -- дикие). Фовистами назвала французская критика группу молодых художников, в которую входили А. Матисс, Л. Дерен, М. Вламинк, А. Маркс и др. Их совместная выставочная деятельность была наиболее интенсивной в 1902--1907 гг.

Фовисты не имели собственной теории, манифеста. Участников группы объединяло только стремление к изобразительным экспериментам с цветом. Для фовистов характерно стремление к яркому открытому цвету, который они широко использовали в жанре пейзажа. Максимальная выразительность цвета, организация с его помощью художественного пространства, активное влияние цветовой гаммы на композиционное соотношение частей художественного произведения -- все это и является характерными признаками фовизма. Цветовые эксперименты художников-фовистов оказали определенное влияние на формирование изобразительного искусства XX в.

Другим направлением модернизма стал дадаизм (фр. dadaisme от dad а -- лошадка, конек; в переносном смысле -- бессвязный детский лепет) -- авангардистское направление в западноевропейском искусстве, сложившееся главным образом в Швейцарии, Франции и Германии во время Нерпой мировой войны (1916).

Дадаизм возник в Швейцарии в среде интеллигенции, склонной в своем протесте против войны к своеобразному художественному эпатажу. Основателями дадаизма являлись поэты Т. Тцара и Р. Гюльзенбек, художник Г. Арп и др. Дадаисты выпускали манифесты и журнал «Кабаре Вольтер» (1916--1917), своими импровизированными скандальными театральными постановками пытались сломать устоявшиеся представления о существующих видах и жанрах искусства.

В 1919 г. во Франции образовалась группа так называемых «абсолютных дадаистов», в которую входили JI. Арагон, А. Бретон, II. Элюар и др. Группа выпускала литературные журналы «Дада», «Литература», «Поговорка», «Каннибал», в которых выступала за «чистое», лишенное социальных функций искусство. В Германии появились так называемые «политические дадаисты» -- Р. Гюльзенбек, Р. Хаусман, В. Меринг, выступавшие против буржуазного строя и военной угрозы. Характерный для всех группировок дадаистов протест против буржуазного искусства вылился в отрицание искусства вообще и его художественно-образной природы, в частности. Основой творческого процесса становится алогизм, случайные процессы, импровизация, фотомонтаж, набор звуков. Среди живописцев-дадаистов лидером стал М. Дюшан, пытавшийся ввести в художественную культуру так называемую ready-made (англ. -- «вещь промышленного производства»), -- например, экспонировать на выставке сушилку для посуды или велосипед и тем самым, по его мнению, стереть грань между искусством и жизнью. В 20-е гг. во Франции большинство дадаистов переходит к сюрреализму, а в Германии -- к экспрессионизму.

Сюрреализм (отфр.surrealisme -- надреалйзм, сверхреализм) - авангардистское направление в художественной культуре XX в., провозгласившее изображение сферы бессознательного главной целью искусства. Как самостоятельное художественное направление сюрреализм возник в 20-х гг. XX в. во Франции. В 1924 г. в Париже был опубликован «Первый манифест сюрреализма». Его автор французский поэт А. Брегон провозгласил исходную модель сюрреализма, опираясь на психоанализ З. Фрейда и К.Г. Юнга.

В литературе данного направления определяющим стал принцип «автоматического письма», т. е. скоростной записи первых пришедших в голову слов или обрывков речи во всем их причудливом сочетании. Ключевым понятием сюрреализма становятся «грезы» или «сны» (Л. Арагон «Волна грез» -- эссе, 1924).Сновидения, галлюцинации, бред, мистические видения - весь этот опыт бессознательного выражения духа и есть суть творчества поэтов-сюрреалистов. Литературный образ сюрреализма -- это господство чистой случайности при его возникновении. Весьма популярны были произведения А. Бретона, Л. Арагона, И. Элюара.

Очень ярко, эффектно сюрреализм проявил себя в живописи сам принцип соединения несоединимого нагляден, а следовательно, живописен. Полотна сюрреалистов в одно мгновение вызывали эмоциональный шок. Сложные композиции сюрреалистических картин сочетали в себе «хаос автоматического выплескивания подсознания» с фотографически точным воссозданием реальных деталей и предметов. В этой связи особую популярность получило творчество известного испанского художника С. Дали.

На современном этапе сюрреализм как творческое направление во многом себя исчерпал. Однако его художественные приемы используются в кинематографе (Л. Бунюэль, А. Сокуров), театре абсурда (С. Беккет, Э. Ионеско), книжной графике, на телевидении и т. д. Сюрреализм вошел в опыт искусства XX в. как его неотъемлемая составная часть, мобилизовав мощные силы человеческого подсознания как одного из источников художественного творчества.

Экспрессионизм (от лат. expressio -- выражение) -- художественное направление в искусстве Германии, сложившееся в первой четверти XX в. Начало новому направлению положила деятельность художников дрезденской группы «Мост» (1905). В нее вошли Э. Кирхнер, Э. Хекель, О. Мюллер и др. В культурологических трактатах экспрессионистов речь шла о преображении мира силой человеческого духа и делались попытки найти общее для всех в сфере духовной и общественной жизни. Согласно их представлениям, художественное творчество выступало как напряженная субъективность, основанная на Эмоциональных состояниях, импровизации и смутных настроениях художника. И как следствие этого, живопись О. Дикса, Г. Гросса, X. Нольде и Ф. Марка искажала реальные пропорции, пьесы Г. Кайзера превращались в публицистические драмы -- в «драмы крика», поэзия Ф. Верфеля и И. Вехера напоминала памфлеты и воззвания. Мир воспринимался экспрессионистами двояко: и как истерзанный, изживший себя, и как способный к обновлению, к пересозданию самого себя. Живописцы-экспрессионисты с энтузиазмом продолжили эксперименты в области цвета, которые начали французские фовисты (Матис, Дерен и др.). Так же как и для фовистов, для экспрессионистов цвет стал основой организации художественного пространства. Экспрессионизм как художественное направление просуществовал до середины 20-х гг. XX в. Однако главная его черта -- - обостренно-контрастное видение мира -- серьезно повлияла на художественную культуру многих стран Европы и Америки.

Супрематизм (от лат. supremus -- высший) -- разновидность абстрактной живописи, основу которой составляет комбинация из простейших геометрических элементов. Основоположником супрематизма считается К. Малевич. Его знаменитая картина-тезис «Черный квадрат» стала своеобразным манифестом супрематизма. Текстовой вариант своего манифеста он назвал «От разума и футуризма к супрематизму», тем самым подчеркнув, что рассматривает новое направление как необходимое звено в эволюции мировой живописи и как продолжение «всеобщего движения к освобождению искусства от действительности и возобладанию в нем функций жизнестроения».

Будучи свидетелем проявлений различных направлений и течений в искусстве начала XX в., Малевич был одержим идеей создать единый стиль эпохи. И решение этой проблемы художнику виделось главным образом в распространении принципов супрематизма на новые сферы культуры: архитектуру, кинематограф, оформление быта. При этом стройность и чистота супрематических геометрических линий соединяется с отвергнутой им ранее предметной живописью. Постепенно в творчество супрематистов, в их картины возвращается и человек.

Модерн помог стать одним из видов искусства кинематографу. Весь сложный состав художественных приемов, который сформировался к началу нашего века, модерн реализовал и в новом виде искусства, разгадав тайну светописи, создав кинокадр и тем самым собственно кино как искусство по преимуществу изобразительное. Модернистским, по сути, был дореволюционный кинематограф русского режиссера Е. Бауэра, чьи фильмы можно поставить в один ряд с творениями Ф. Шехтеля, с полотнами В. Борисова-Мусатова, с современными им театральными постановками начала XX в.

Постмодернизм -- понятие, обозначающее новый, последний на сегодняшний день сверхэтап в цепи закономерно меняющих друг друга на протяжении истории направлений культуры. Постмодернизм как парадигма Современной культуры представляет собой общее направление развития европейской культуры, сформировавшееся в 70-е гг. XX в.

Возникновение постмодернистских тенденций в культуре связано с осознанием ограниченности социального прогресса и боязнью общества, что результаты этого прогресса поставят под угрозу уничтожения само время и пространство культуры. Постмодернизм как бы должен установить пределы вмешательства человека в процессы развития природы, общества и культуры. Поэтому постмодернизму свойственны:

• - поиски универсального художественного языка;
• - сближение и сращивание различных художественный направлений;
• - «анархизм» стилей, их бесконечное многообразие, эклектизм, коллажность, царство субъективного монтажа.

Характерными чертами постмодернизма являются:

• - ориентация постмодернистской культуры на все слои общества (т. е. и на «массу» и на «элиту»);
• - существенное влияние искусства на внехудожественные сферы человеческой деятельности (на политику, религию, информатику и т. д.);
• - стилевой плюрализм;
• - широкое цитирование в постмодернистских творениях произведений искусства предшествующих эпох;
• - иронизирование над художественными традициями прошлых культур;
• - использование приема игры при создании произведений искусства.

В постмодернистском художественном творчестве происходит сознательная переориентация с творчества на компиляцию и цитирование. Для постмодернизма творчество не равно творению. Если в допостмодернистских культурах работает система «художник -- произведение искусства», то в постмодернизме акцент переносится на отношение «произведение искусства -- зритель», что свидетельствует о принципиальном изменении самосознания художника. Он перестает быть «творцом», так как смысл произведении рождается непосредственно в акте его восприятия. Постмодернистское художественное произведение должно быть обязательно увидено, выставлено напоказ, без зрителя оно существовать не может. Можно говорить о том, что в постмодернизме осуществляется переход от «художественного произведения» к «художественной конструкции».

Постмодернизм как теория получил существенное обоснование в работах Ж. Бодрийяра «Система вещей» (1969), Ж.-Ф. Лиотара «Постмодернистское знание» (1979) и «Спор» (1984), П. Слотердийка «Волшебное дерево» (1985) и др.

За последние годы кардинально изменились отношение к культуре, понимание ее важности и роли в современном обществе, признание культуры в качестве одного из важнейших ресурсов социально-экономического развития. Особенностью современного этапа общественного развития является возрастание социальной роли культуры как одного из факторов, организующих духовную жизнь людей. При этом культура выступает не только как духовный опыт человечества, но и как особая реальность, которая закладывает основы истинно человеческого существования, способности сохранить ценности и формы цивилизованной жизни.

Актуальность темы исследования обусловлена историческими факторами. В результате беспрецедентно быстрого в мировой истории, стремительного перехода к новому общественному устройству, начавшемуся в России в начале 1990-х годах, была перечеркнута вся сформировавшаяся в советское время система ценностей, норм, представлений о жизни, да и сам уклад жизни россиян.

Одним из главных результатов реформ 90-х годов было обретение свободы культурной деятельности как в творческих, так и в организационных ее проявлениях. Однако свобода для многих творческих работников принесла потерю бюджетной поддержки, разнообразных гарантий, существовавших при советской власти, а также потерю значительной части аудитории и многое другое. Кроме того, за годы реформ кардинально изменилось место культуры в иерархии ценностей, формы и объем потребления культуры населением, как и вся парадигма культурного развития. Тем самым культура России в конце 90-х годов искала новые пути развития, дала толчок для развития современной культуры, т.к. культурные аспекты жизни человека, такие, как, например, «образ жизни», имели в то время более важное значение, чем экономический рост.

В ходе работы был проведен анализ источников, литературы который показал, что культура - это сложное, многостороннее явление, которое является неотъемлемой частью жизни человека.

Культура начинает занимать все большее место в жизни человечества. Мы определили возрастание роли культуры как движущей силы общественного развития. В самом деле, окружающая человека реальность наполнилась сегодня культурными содержаниями. Люди используют культуру для организации и нормализации собственной жизни и деятельности. Культура регулирует взаимодействия людей, определяет единый масштаб для соотнесения поступков индивида с требованиями социума. Именно поэтому культура является важной частью социальной жизни.

Развитие культуры – это длительный, многовековой процесс. XX век – это торжество науки, человеческого интеллекта, эпоха социальных бурь, потрясений, парадоксов, быстро меняющихся социальных систем, динамических культурных процессов. Культура XX века – очень сложная и многогранная, поэтому определить конкретное направление её развития достаточно сложно. Можно лишь назвать отличительные черты. Индустриализация общества, активное развитие средств массовой информации, кинематографа, - всё это привело к появлению новых тенденций в культуре. Основными тенденциями в культуре конца XX века является развитие постмодернизма и активное проявление массовой культурой. Постмодернизм позволил наиболее ярко и точно отразить реальную картину общества, что и сделало это направление столь популярным не только в российской культуре, но и во всех странах зарубежья. Постмодернизм смог внести в культуру то, что раньше находилось под запретом, было лишено внимания, заключалось в жёсткие рамки. Массовая культура получила огромную популярность в обществе, так как смогла очень ярко и правдоподобно отразить существующие в обществе проблемы в таких видах искусства, как кино, литература, музыка. Несмотря на то, что массовую культуру называли «низшим искусством», она отвечала потребностям массовой аудитории, обеспечивая возможность развлечения, игры, отдыха. Массовая культура сохранила связи с так называемой народной культурой, что показывают существование таких видов искусства как народные танцы и песни, цирк, эстрада.

Культура России на рубеже XX-XXI веков развивалась в сложной политической и экономической ситуации в стране. В культуре происходили резкие, противоречивые изменения. Но несмотря на это, культурная жизнь страны в этот период стала намного разнообразнее. Возрастала роль средств массовой информации, проводилась политика «гласности», начали печататься ранее запрещённые литературные произведения, возвращались культурные деятели, которые ранее были вынуждены покинуть страну. Наибольший расцвет получили такие виды искусства, как кинематограф, театр и музыка.

Кинематограф наиболее ярко смог отразить все существующие проблем в обществе: войны, кризисы страны, криминал, семейные проблемы, мошенничество, беззаконие. В это время начали развиваться различные жанры кино, например, такие, как боевик, драма, комедия, военное кино. В мировом сообществе зазвучали имена русских режиссёров – Н. Михалков, С. Бондарчук, Ф.Бондарчук, С. Бодров, В. Тодоровский, Л. Гайдай и многие другие. Российский кинематограф постепенно стал занимать достойное место среди ведущих кинематографов мира.

Развитие театрального искусства в конце XX века – сложный процесс. Тогда говорили о потере статуса театрального искусства. Театральные постановки стали замещать кино, газеты и журналы. Россия к началу XXI века осваивала мировой театральный опыт минувших десятилетий. Примерно в то же время Запад осваивал театральный опыт России. В итоге, несмотря на все трудности, театр всё же смог противостоять массовым видам искусства, смог не потерять своего зрителя и уже к началу XXI века российский театр занял достойное место на международной арене.

Особое развитие на рубеже XX-XXI века получила популярна музыка, что было отголоском запада. Тем самым интерес к классической музыки угас. Поэтому музыкальное искусство тоже прошло сложный период в своём развитии. Музыка отечественных сочинителей последнего десятилетия прошлого века и нашего времени менее всего зависит от общественной ситуации, это искусство в России стало уделом творчески свободных людей. Композиторы академической ориентации сегодня продолжают активно сочинять музыку. Более того, её развитие, ранее скованное нормами «соцреализма», ныне очень динамично. В настоящее время активное развитие получают различные виды классической музыки: от «камерной музыки» до духовной. Музыканты-исполнители высокого класса, в предыдущие десятилетия ориентированные на Запад, возвращаются на Родину. С трудом развиваясь на новой рыночной основе, высокое искусство постепенно возвращает себе духовный авторитет в обществе. Развитие музыки в конце XX начале XXI века показало и её безграничные возможности развития,

Таким образом, автор делает вывод, что даже, несмотря на всю сложность положения в стране культура не стояла на месте, она развивалась, искала новые формы, направления и виды. Это происходило потому, что все это время в нашей стране были люди, которые действительно волновались за культурное будущее нашей страны, они упорным и бескорыстным трудом и преданностью своему делу, практически без поддержки государства, не только остановили развал культурного наследия нашей страны, но и создали предпосылки для его нынешнего возрождения. На рубеже XX-XXI века культура России прошла сложный период в развитии и, наконец-то, стала постепенно вставать на нужный путь развития, чему способствовал её выход на мировой уровень.

План реферата:

1.Введение

Многообразие ликов культуры XX столетия, раз­личие способов отношения человека к миру и к себе подобным не должно скрывать сущностных моментов развития мировой культуры. Речь идет о становлении единой общечеловеческой культуры, суще­ствующей и развивающейся через взаимодействие и вза­имообогащение ее национальных форм. В связи с этим необходимо рассмотреть: основные тенденции разви­тия культуры XX в. (преемственность и традиции в ста­новлении культуры нашего столетия, кризис современ­ной культуры, пути выхода из него, осмысление этого про­цесса в различных культурологических концепциях); обще­человеческое и национальное в культуре XX в. (основные причины возникновения общечеловеческой культуры, ее цен­ности, диалектика национального и общечеловеческого).

Таким образом, культура XX столетия едина в своем многообразии. К общечеловеческим нормам, ценностям, фор­мам восприятия и оценки мира человечество приходит в ре­зультате развития и взаимовлияния национальных культур.

2.Основные тенденции развития культуры XX в.

Идеалы и установки современной культуры яв­ляются сплавом того, что было открыто чело­вечеством в прошедшие века и того, что до­стигло человечество к концу XX в.

Какие формы социальной жизни, образцы деятельнос­ти, способы мироощущения и мировосприятия отсеяло «сито времени», какие базисные культурные ценности были восприняты XX столетием?

В современной культуре широкое распространение получили гуманистические принципы и идеалы. Разуме­ется, гуманизм - достаточно многообразное понятие. Ренессансный гуманизм, например, утверждавший мощь и свободу творческого человеческого духа, являлся в опре­деленном смысле элитарным, поскольку его мораль была индивидуалистической, значимой лишь для избранных.

Суть современного гуманизма заключается в его универ­сальности: он адресуется каждому человеку, провозглаша­ет право каждого на жизнь, благосостояние, свободу. Иными словами, это не элитарный, а демократический гуманизм.

Гуманистическая ориентация культуры XX в. прояв­ляет себя в различных «мирах» современного общества -экономическом, нравственном, политическом, художе­ственном и т.д. Эта тенденция определила, например, становление политической культуры в передовых стра­нах. Так, ценности современной политической культуры впервые зафиксированы в «Декларации прав человека и гражданина» (1789 г.). Сравните два документа XVIII и XX вв. и вы увидите, как идеи, выработанные во Фран­ции в далекую эпоху революции, принимаются сейчас в качестве идеала всеми государствами Организации Объ­единенных Наций.

Конечно, идею всеобщего равенства выдвигало еще христианство. Христос учил: перед Богом все равны, ибо каждый человек, независимо от своего социального положения, обладает бессмертной душой. Однако хрис­тианская идея равенства носит скорее мистический ха­рактер. Ведь люди равны не в реальной жизни, а в загробной. На земле же каждый должен смиренно не­сти свой крест, подобно Христу, так как существую­щие неравенства социальной, классовой жизни, имуще­ственные различия предопределены Богом.

Другим важнейшим итогом развития культуры, вос­принятой в нашем столетии, является установка на на­учно-рациональное познание мира и связанная с ней социокультурная система - наука. Еще в XIX в. появ­ляются первые признаки того, что наука стала, миро­вой, объединив усилия ученых разных стран. Возникла, развилась в дальнейшем интернационализация науч­ных связей. Расширение сферы применения науки в конце XIX - начале XX в. привело к преобразованию жизни десятков миллионов людей, живших в новых промышленных странах, и объединению их в новую эко­номическую систему.

Мировая научная целостность, сложившаяся в XX в., положила начало экономическому объединению мира, передаче во все уголки земного шара передовых спосо­бов производственной культуры. Мы являемся свиде­телями растущей интернационализации народнохозяйственных связей. Одним из выражений этого процесса ста­ли транснациональные корпорации с их едиными фор­мами организационной культуры, действующими в де­сятках стран и на различных континентах. На долю транснациональных компаний приходится более трети промышленного производства, более половины внеш­ней торговли, почти 80% новой техники и технологий. О нарастании интернационализации жизни современ­ного мира свидетельствует всеохватывающий характер научно-технической революции, принципиально новая роль средств массовой информации и коммуникации.

Техногенное отношение к природе как к средству удовлетворения не духовных, а сугубо технических по­требностей становится в первой половине XX в. одной из ведущих тенденций в развитии культуры.

Оптимистическое миросозерцание, обусловленное успехами научной мысли, воплощенной в мировой про­мышленности и технике, преобразующих лик планеты, послужило основой для возникновения характерного для человека XX в. ощущения космичности своего бытия.

Космизм - уникальное, интереснейшее явление совре­менной культуры, значение которого начинает осознаваться только сейчас, на пороге третьего тысячелетия. В работах известных космистов В.И.Вернадского, А.Л.Чижевского, Тейяра де Шардена были поставлены принципиально но­вые проблемы космической роли человечества, единства человека и космоса, морально-этической ответственности в ходе космической экспансии человечества. Эти идеи возникли прежде всего на отечественной почве, ибо для русской культуры характерно представление о человеке как о личности активной, ищущей и одновременно укоре­ненной во всеобщем, в целом.

Каковы основные идеи новой космической культуры?

Во-первых, это идея активной эволюции, в которой вы­ражается новое качество взаимоотношений челове­ка и природы. Опираясь на естественнонаучные эво­люционные воззрения, традиционно ценимые в Рос­сии, космисты выдвинули мысль о неизбежности развития человека, природы и космоса; когда со­знание, разум становятся ведущей силой мирового развития, человек берет на себя ответственность за

космическую эволюцию. Он должен проникнуться духом космической этики.

Во-вторых, рассматривая Землю и ее историю как часть эволюционных процессов во Вселенной, космисты соединили заботу о космическом целом с нуждами, запросами и потребностями конкретных людей. С их точки зрения, гуманистический оптимизм, ра­достное и светлое миросозерцание основаны не на прекраснодушных мечтаниях отдельных мыслителей, а на законах развития культуры и самой природы.

С наибольшей научной доказательностью и философ­ской обоснованностью эти идеи были развиты выдающимся русским мыслителем, ученым-естествоиспытателем, сто­явшим у истоков современной геохимии и биогеохимии, -В.Л. Вернадским.

Основной труд В.И.Вернадского - «Научная мысль как планетное явление» - отличается энциклопедичностью в обобщении, синтетическим подходом к эволюции Земли как к единому геологическому биогенному социальному и культурному процессу. Осознавая пути эволюции и ми­ровой культуры, мыслитель приходит к выводу о том, что деятельность человека не есть некое отклонение в эволюционном развитии. Под влиянием объединенного человечества биосфера закономерно перейдет в качест­венно новое состояние - ноосферу (от слова «ноос» - ра­зум). Человек и его разум не просто конечный резуль­тат эволюции, но одновременно и начало нового дви­жения, создающего сферу разума, которая и будет яв­ляться определяющей силой эволюционного развития в будущем.

В чем же причины возникновения и сущность ноосферной культуры?

Первое. Появление ноосферы связано прежде всего с реальным процессом экспансии разума, сознания в эво­люционный процесс. Человек осуществил полный за­хват биосферы для жизни. Лик Земли, этого первого космического тела, которым владеет человечество, пол­ностью преобразился. Все природные стихии: вода, земля, воздух захвачены человеком.

Важнейшее основание для возникновения ноосферы - объединение человечества. Для B.И. Вернадского равноправие, братство, единение всех людей является преж­де всего не нравственно-культурным требованием, прекраснодушным пожеланием, а природным фактом. Возникает общечеловеческая культура; современные средства передвижения и передачи информации сбли­жают людей; научная и техническая мысль все более интернационализируются. Несмотря на войны, межна­циональные конфликты, человечество с необходимос­тью придет к единению.

Главной же причиной создания ноосферы является наука, становящаяся мощнейшей геологической и кос­мической силой. С этим процессом связан триумф жизни и прекрасное гармоническое будущее людей. Эволюция живого вещества, его усложнение и усиление сил ра­зума во Вселенной есть процессы неизбежные. «Можно смотреть поэтому на наше будущее уверенно. Оно в наших руках. Мы его не выпустим».

Однако культура XX в. отразила тот кризис, в кото­рый медленно входила техногенная цивилизация. Совре­менное производство, породившее новый тип цивилиза­ции, индустриальное общество, привело к действительно­му господству безличных экономических технологических, политических структур над живой человеческой деятель­ностью, индивидуальным «Я» подлинной культуры. Спо­соб организации социальной жизни, который Л. Мэмфорд отразил в образе гигантской мегамашины, получил свое логическое завершение во второй половине XX в. Симп­томатично, что именно через армию стандартная модель мегамашины передавалась от культуры к культуре, на­чиная с эпохи древних царств. Человек с присущей ему индивидуальностью и творческим потенциалом оказыва­ется стандартной деталью социальной машины, функцио­нальным придатком технологического процесса. Индивид пассивно воспринимает формы жизни, навязанные ему социумом, и перестает жить самобытной свободной жиз­нью. «Бегство от свободы» приводит к трагедийности лич­ностного бытия, порождает бессубъектные социокультурные формы.

«Следствия этой машинизации проистекают из аб­солютного превосходства механической предначертанности, исчисляемости и надежности. Все, связанное с душевными переживаниями и верой, допускается лишь

при условии, что оно полезно для целей, поставленных перед машиной. Человек сам становится одним из видов сырья, подлежащего целенаправленной обработке. Поэ­тому тот, кто раньше был субстанцией целого и его смыслом - человек, - теперь становится средством» 3 .

Вполне естественной выглядит в данной ситуации направленность социального познания эпохи индустри­ализма, исключающая уникальность человеческого «Я», культурного контекста в развитии социума, инженер­ное мышление с ее стандартами, технологиями, изме­рениями становится образцовым в социальном познании.

В XX в. полностью обнаружились кризисные явле­ния техногенной цивилизации, возникшей на развали­нах средневековья. Культура этой цивилизации сложи­лась на основе особых отношений человека и природы, человек стремился вырваться из зависимости от приро­ды и высшими ее ценностями признавалось господство человека над природой, прогресс, обновление, наращива­ние технологических и научных знаний. Развитие техни­ки и технологии как орудия господства человека над природой стали главными целями общественного разви­тия. В результате возникла ситуация, когда постоянное наращивание материального богатства на основе обнов­ления техники превратило человека в простое орудие эффективной экономической деятельности.

Выдающиеся гуманисты и мыслители XX в, с тре­вогой говорили о процессе деградации культуры.

«Отрицательно воздействует на культуру также сверх­организованность наших общественных условий. Насколько верно, что организованное общество является предпосыл­кой и одновременно следствием культуры, настолько оче­видно также, что на определенном этапе внешняя органи­зация общества начинает осуществляться за счет духов­ной жизни. Личность и идеи подпадают под власть инсти­тутов общества, вместо того, чтобы оказывать влияние на них и поддерживать в них живое начало.

Создание в какой-либо сфере всеобъемлющей органи­зации на первых порах дает блестящие результаты, но через некоторое время первоначальный эффект умень­шается. Сначала демонстрируется уже существующее богатство, в дальнейшем дают о себе знать процессы не­дооценки и игнорирования живого и первоначального. Чем последовательнее внедряется организация, тем сильнее проявляется ее сдерживающее воздействие на произво­дительное начало. Существуют культурные государства, которые не могут преодолеть ни в экономической, ни в духовной жизни последствий далеко идущей централи­зации управления» 4 .

В результате в культуре XX в. развилось противоре­чие, проявившееся в противостоянии двух установок: сциентистской и антисциентистской.

В основе сциентизма лежит представление о научном знании как о наивысшей культурной ценности. Наука как абсолютный эталон способна решить все проблемы, счи­тают сциентисты, стоящие перед человечеством, - эконо­мические, политические, моральные и т.д.

Понятие «сциентизм» происходит от латинского слова «scientia» - знание, наука. Сциентисты утверждают: на­уке все подвластно. Действительно, современная наука проникла во все поры современного общества, пронизы­вая собой не только промышленность, сельское хозяйст­во, но и политику, административную и военную сферы. Однако не все в мире - наука. Например, существует сфера искусства, вера, человеческие чувства и отноше­ния. Антисциентизм появился как реакция на преувели­чение роли науки. Для него характерно принижение зна­чения научного знания, обвинения науки в том, что она вызвала возможные кризисы: экономический, экологи­ческий, национальный. Он утверждает: «Наука - чума XX века». Возникла ситуация, которую обрисовал Ч.П.Сноу: «...На одном полюсе -художественная интел­лигенция, на другом - ученые, и как наиболее яркие представители этой группы - физики. Их разделяет стена непонимания и иногда (особенно среди молодежи) анти­патии и вражды, но главное, конечно, непонимание. У них странное, извращенное представление друг о друге. Они на­столько по-разному относятся к одним и тем же вещам, что не могут найти общий язык даже в области чувств» 5 .

Сложившийся первоначально в Европе, а потом распро­странившийся по всему миру тип научно-технической куль­туры очень много дал человеку для развития его свободы. Но вместе с тем он имеет изъяны. Техногенная цивили­зация основана на таком взаимоотношении между чело­веком и природой, при котором природа является объек­том человеческой деятельности, объектом эксплуатации, причем эксплуатации неограниченной. Ей присущ тип раз­вития, который можно выразить одним словом: больше.

Цель состоит в том, чтобы накапливать все боль­ше материальных благ, богатств и на этой основе решать все человеческие проблемы, в том числе соци­альные, культурные и другие. Техногенной цивилиза­ции присуще представление, что природа неисчерпаема именно как объект ее эксплуатации человеком. Понимание глубины экономического кризиса кладет конец такому представлению. Отсюда идейное и научно-теоретическое движение последних десятилетий, поставившее пробле­му создания новой экологической культуры. Экологичес­кий кризис намечает границы существующему типу эко­номического развития. Речь идет о необходимости новых отношений с природой и между людьми. Известный фи­лософ Ю.Бохеньский, рассматривая современную духов­ную ситуацию, выделил четыре наиболее важных вопроса стоящих перед человечеством.

Какое место занимает человек в космосе?

Существует ли прогресс?

В чем ценность науки?

Как велики силы или бессилие человека?

Современные ответы на эти вопросы выглядят весьма пессимистическими. К примеру, астрономия показала, что Земля не является центром Солнечной системы, что она лишь незначительный фрагмент космоса в целом, ибо за пределами Млечного Пути существуют миллиарды и мил­лиарды подобных галактик, расстояние между которыми измеряется миллионами парсеков (один парсек превы­шает 30 800 миллиардов километров). Для антропоцент­ризма прошлых веков, культур, когда человек ставился в центр Вселенной, эта точка зрения катастрофична. Мало того, повергается в прах миф и об уникальных качествах человека, уникальности существования жизни во Вселен­ной. Отсюда следует, что человека нельзя рассматривать как сосредоточие вселенских сил. Мы, человечество, лишь пылинка на окраине бытия. Новая духовная ситуация, счи­тает Ю. Бохеньский, запрещает нам мыслить антропоцент­рически. Современная культура строится уже на иных основаниях.

С другой стороны, радикальным образом разрывает­ся представление о необратимости и нарастании обще­ственного прогресса. Со времен бомбардировки Хиро­симы и Нагасаки ценность науки и научно-техническо­го прогресса поставлена под вопрос. Новый дух време­ни вызывает скептическое отношение к возможностям научного знания, точные науки уже не считаются глав­ными. Отсюда и посетившее человечество чувство бес­силия перед вызванными ими неуправляемыми силами научно-технического прогресса, которое все более в яркой форме отражается в пессимистической филосо­фии экзистенциализма, где существование человека но­сит трагедийный и безысходный характер.

В XX в. человек столкнулся с проблемами, от реше­ния которых зависит судьба цивилизации. Эти пробле­мы названы глобальными. Слово «глобальный» произо­шло от латинского «globus», что значит «земной шар».

К первоочередным из них относятся:

Преодоление экологического кризиса, связанного с ка­тастрофическими последствиями человеческой дея­тельности (загрязнение окружающей среды, умень­шение озонового слоя атмосферы, парниковый эф­фект, возникший в результате повышенного содер­жания углекислого газа в воздухе и т.д.);

Предотвращение войны с применением оружия мас­сового поражения (термоядерного, химического, био­логического), создание безъядерного ненасильствен­ного мира;

Преодоление голода, нищеты, неграмотности, разры­ва между богатым Севером и бедным Югом (разви­вающиеся страны);

Нахождение новых источников сырья, обеспечение дальнейшего развития экономики, предотвращение отрицательных последствий научно-технической ре­волюции.

В чем причина возникновения глобальных проблем?

Во-первых, это целостность современного мира, которая обеспечивается глубинными политическими и эко­номическими связями. Зримым, грубым их прояв­лением были мировые войны. Война, начавшаяся на границах Польши и Германии, пришла в Африку. на Ближний и Дальний Восток, в Тихоокеанский бассейн, в Крым и на Кавказ... Все оказались участ­никами единой исторической драмы, В кровавой мясорубке войн перемалывалось все, что индиви­дуализировало и определенным образом разделяло людей: границы, политические пристрастия, наци­ональные особенности. Выдающийся русский мыс­литель Н.Бердяев писал, что в поднявшемся г миро­вом вихре в ускоренном темпе движения» все сме­щается со своих мест. Но в этом вихре могут погиб­нуть и величайшие ценности, может «не устоять человек, может быть разодран в клочья».

Bо-вторых, кризис мировой цивилизации связан с воз­росшей экономической мощью человека, который никогда не взимал с природы столько дани, как теперь. За последние сто лет промышленное про­изводство планеты приумножилось более чем в пятьдесят раз. при этом 4/5 этого прироста полу­чено с 1950 г. Сегодня мировая экономика создает валовой продукции на сумму около 13 триллионов долларов, в ближайшие полстолетия может увели­читься еще в 5-10 раз. Воздействия человека по своим последствиям сейчас сопоставимы с самыми грозными силами природы. Еще Э.Циолковский счи­тал, что будущее человечество полностью перестро­ит нашу планету и станет в дальнейшем силой, преображающей космос. Сейчас же человек, обла­дая мощью планетарного масштаба, похож на уче­ника чародея, который вызвал к жизни волшебные силы, но не может их укротить.

Поэтому, в-третьих, одной из причин возникновения гло­бальных проблем является неравномерность раз­вития стран и культуры. Экономическая и полити­ческая взаимозависимость стран дополняется инфор­мационной. Благодаря телевидению, спутниковой связи, компьютерным системам события и откры­тия в мире воспринимаются и распространяются мгновенно. Между тем люди, потребляющие и ис­пользующие информацию, не просто живут в разных странах с различным политическим строем, с точки зрения достигнутого ими уровня развития, они обитают в разных исторических культурных эпохах. Родоплеменная община из бассейна Амазонки или тропической Африки, едва вышедшая из каменного века, находится на расстоянии всего не­скольких часов полета от мыса Канаверал или Бай­конура, откуда человек стартует в космос. Поэтому понятно, почему мировое сообщество столь сильно озабочено проблемой ядерного терроризма и вы­ступает против распространения ядерного оружия. Мало того, в сознании отдельных людей причудли­вым образом сочетаются пласты различных культур.

Приведу пример. Существует понятие функциональной неграмотности: люди, завершив школьное обучение, приходят на производство, но не могут понять со­держание примитивной письменной инструкции, сде­лать простые расчеты, заполнить необходимые бланки. Функциональная неграмотность - бич циви­лизации и культуры второй половины XX в. По официальным данным, в США насчитывалось 22 миллиона функциональных неграмотных, во Фран­ции - 3 миллиона, а в целом в странах ЕЭС - 15 миллионов человек. Мировая система образования не успевает за изменениями, происходящими в мире. Научно-техническая революция с ее интеллектуа­лизацией труда, заметными переменами в струк­туре производства, с информационным взрывом и т.д. изменила представление о тех личностных чер­тах, которые должны воспитываться в системе об­разования. Необходимо отметить, что все глобаль­ные проблемы современности взаимосвязаны, и их изолированное, по отдельности, решение невозможно. Нельзя, например, обеспечить экономического возрож­дения слаборазвитых стран без предотвращения на­растающего загрязнения окружающей среды. Иначе экономическая катастрофа на планете неизбежна.

Может ли человек решить стоящие перед ним гло­бальные проблемы? Некоторые специалисты предрекают гибель человечеству уже в ближайшие 30-50 лет. Однако ход мирового развития вселяет в нас оптимизм. Напри­

мер, самая страшная угроза человечеству последних десятилетий - угроза термоядерной войны, между сверхдержавами - в значительной мере ослабла и не является главенствующей в списке глобальных про­блем. Это связано во многом с теми изменениями,

которые происходят в России.

Из исторического опыта развития общества и куль­туры известно, что человечество всегда ставило перед собой только те задачи, которые могло разрешить. Бу­дем надеяться, что и сейчас, столкнувшись с глобаль­ными проблемами, оно в очередной раз преодолеет пре­пятствия, возникшие в ходе исторического процесса-

Пессимистические модели разрешения глобальных про­блем развития человека и планетарной культуры приве­ли к тому, что в 60-70-е гг. возникло множество центров, объединивших ученых, работающих в этой области. Стала распространяться футурология (от латинского «футурум» - будущее). В самом широком смысле - это совокуп­ность человеческих знаний, представлений о будущем человеческого рода. Наибольшую известность в футурологических исследованиях получил Римский клуб, осно­ванный в 1968 г. и объединивший ученых тридцати стран мира. Основная проблематика исследований Римского клу­ба, как наиболее авторитетного международного органа, изучающего будущее, - это глобальное моделирование. Причем глобальное моделирование берется во взаимосвя­зи различных аспектов человеческой жизни: социально­го, политического, нравственного, культурного, эконо­мического.

Исследования Римского клуба велись в двух направле­ниях. Это и изучение пределов и направленности эконо­мического роста, и исследования в области человеческих отношений и взаимодействий. В 1972 г. был составлен из­вестный доклад Дж.Форрестера и Д. Медоуза под названием «Пределы роста», авторы которого поставили цель - при­нять немедленные меры по экономической и экологи­ческой стабилизации и достичь «глобального равнове­сия».

В этом докладе предлагается в связи с природными ограничениями роста человеческой цивилизации пересмот­реть структуру потребностей самого человека.

В 1974 г. в рамках Римского клуба М.Месарович и Э.Пестель разработали доклад «Человечество у поворотного

пункта». Если в предыдущих работах была показана ил­люзорность достигнутого уровня материального благопо­лучия в наиболее развитых странах, то в этом сообще­нии указывалось на необходимость качественного роста в развитии человеческой цивилизации. Мир есть не про­сто взаимообусловливаемое целое, но целое, дифферен­цированное на части, на отдельные регионы, имеющие свои специфические черты развития. Человечество и его куль­тура есть единый организм, все элементы которого обла­дают особой качественной спецификой. Отсюда возникает и идея переноса акцента деятельности человека с количе­ственных параметров на качественные. Если социально-экономические отношения индустриального общества яв­ляются не просто определяющими, но и подавляющими факторами исторического движения, то в современной цивилизации и культуре ситуация меняется.

Постиндустриальная цивилизация базируется на дру­гих формах социального структурирования. Одним из пер­вых пришел к пониманию человека как важнейшего фак­тора социального развития руководитель Римского клуба А.Печчеи. «Человеческая революция» заключается не в отказе от угрожающего жизни на Земле научно-техничес­кого прогресса, а в коренном перевороте во всей системе отношений «человек-социум». Общество трансформиру­ется коренным образом и превращается «в нечто новое и неожиданное» (А.Тоффлер). Свобода и независимость индивида оказывается принципом развития возникаю­щей цивилизации и культуры. Человек ломает стену отчуждения и становится рядом с общественным про­изводством. Уже не в социальных утопиях и теориях, а в социокультурных реалиях конца XX в. очерчиваются контуры будущего господства человека и его культуры над бытием.

Суть новой культуры вырастает из разрушения ха­рактерных для классического индустриального общества систем, внешне детерминирующих жизнь личности. Человек перестает быть элементом технологической, экономичес­кой или политической систем, где его деятельность жест­ко определяется внешними по отношению к его личност­ной культуре качествами. Эта жесткая детерминированная схема не просто ослабевает, возникает принципиально но­вая ситуация, означающая, что социально-экономическое развитие зависит уже от состояния духовного мира лично­сти, от ее развития и социокультурной устремленности.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тема : Культура и наука России на рубеже XX-XXI века.

План

• Введение
• 1. Культура России на рубеже XX - XXI в.
• 2. Наука России на рубеже XX - XXI в.
• 3. Наука как часть культуры
• Заключение
• Список использованной литературы

Введение

Сама возможность постановки вопроса о культуре и науке как о различных вещах (что, безусловно, таит в себе парадокс, поскольку науку ведь мы всегда определяем как часть культурного достояния) связана, как мне кажется, с различием между содержанием тех интеллектуальных или концептуальных образований, которые мы называем наукой, и существованием этих же концептуальных образований или их содержаний.

В самом деле, каково мыслительное содержание, например, универсальных физических законов, самым непосредственным образом составляющих суть науки? Ясно, что оно связано прежде всего с их эмпирической разрешимостью согласно определенным опытным правилам, не содержащим в себе никаких указаний на их "культурное" место и время. Это просто следствие того, что формулировка таких законов не может быть ограничена частным, конкретным (и в этом смысле - случайным) характером человеческого существа, самого облика человека как отражающего, познающего и т.д. "устройства". Более того, в своем содержании физические законы не зависят также от того факта, что те наблюдения, на основе которых они формулируются, осуществляются на Земле, т.е. в частных условиях планеты, называемой "Земля". Для этого в науке и существует резкое разграничение между самими законами и их начальными или граничными условиями. Наука с самого начала своего возникновения (не только современная, где эта черта совершенно четко видна, но и античная) ориентирована, так сказать, космически в своем содержании.

Другими словами, наука, взятая в этом измерении, предполагает не только универсальность человеческого разума и опыта по отношению к любым обществам и культурам, но и вообще независимость своих содержаний от частного, природой на Земле данного вида чувственного и интеллектуального устройства познающего существа. Не говоря уже о случайности того, в каком обществе и в какой культуре находится человеческое существо, которое каким-то образом такие универсальные физические законы формулирует.

1. Культура России на рубеже XX-XXI в.

На пороге XXI столетия в общественном сознании все более утверждается мысль о том, что человечество находится на крутом переломе. Об этом свидетельствуют не только катаклизмы нашего века (две мировые войны, ряд революций, в ходе которых проявились отвратительная жестокость, разрушение общечеловеческих ценностей, социальный, нравственный, экономический и интеллектуальный хаос, геноцид в отношении целого ряда народов и т.д.), но и глобальный кризис общества, показатели которого - надвигающаяся экологическая катастрофа, исчерпание невосполнимых ресурсов, наркомания и пр. Вполне естественно, что пользуются популярностью книги В.М. Массона, Л.Н. Гумилева, Н.Я. Данилевского, Л. Февра, К. Ясперса, П. Сорокина, А. Тойнби и Н.Н. Моисеева, посвященные смыслу истории, ее характеру, природе различных цивилизаций и культур, их судьбам. Здесь излагаются размышления о будущем современной цивилизации, делаются попытки осмыслить глобальный кризис культуры как рождение новой цивилизации с присущими ей ценностями и отношением к миру.

Многие социологи, политологи, культурологи и футурологи отмечают противоречия, связанные с формированием новой глобальной (планетарной) цивилизации. В 20-х годах нашего столетия П. Сорокин дал великолепную характеристику противоречивости этого процесса, представляющего собою смену типов культуры: "Все важнейшие аспекты жизни, уклада и культуры западного общества переживают серьезный кризис. Больны плоть и дух западного общества, и едва ли на его теле найдется хотя бы одно здоровое место или нормально функционирующая нервная ткань. Мы как бы находимся между двумя эпохами: умирающей чувственной культурой нашего лучезарного вчера и грядущей идеациональной культурой создаваемого завтра.

Понятие “культура" означает исторически определенный уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях”. Поэтому мир культуры, любой его предмет или явление - не следствие природных сил, а результат усилий самих людей, направленных на совершенствование, преобразование того, что дано самой природой. Понять сущность культуры можно лишь через призму деятельности человека, народов, населяющих планету. Культура не существует вне человека. Раскрывая, реализуя сущностный смысл бытия человека, культура одновременно формирует и развивает саму эту сущность. Человек не рождается социальным, а лишь в процессе деятельности становится таковым. Образование и воспитание - это не что иное, как овладение культурой, процесс передачи ее от одного поколения к другому. Культура означает приобщение человека социуму, обществу. Любой человек, прежде всего, овладевает той культурой, которая была создана до него, тем самым он осваивает социальный опыт предшественников. Но одновременно в культурный слой он вносит и свой вклад, тем самым, обогащая его. Овладение культурой может осуществляться в форме межличностных отношений и самообразования.

Для культуры как социального явления основополагающими, системообразующими являются понятия культурной статики и культурной динамики. Первое характеризует культуру в покое, второе - как процесс в движении и изменении. Базисные элементы культуры существуют в двух видах - материальном и духовном. Совокупность материальных элементов составляет материальную культуру, а нематериальных - духовную. Важная особенность материальной культуры - ее нетождественность ни материальной жизни общества, ни материальному производству, ни материально преобразующей деятельности. Материальная культура характеризует эту деятельность с точки зрения влияния ее на развитие человека, раскрывая его способности, творческие возможности, дарования. В материальную культуру входят: культура труда и материального производства, культура топоса, культура отношения к собственному телу, физическая культура. Духовная сторона культурной статики: нормы, правила, образцы и нормы поведения, законы, духовные ценности, церемонии, ритуалы, символы, мифы, знания, идеи, обычаи, традиции, язык. Любой объект нематериальной культуры нуждается в материальном посреднике. Духовная культура является многослойным образованием и включает в себя познавательную, нравственную, художественную, правовую, педагогическую, религиозную и другие культуры. В культурной статике элементы разграничены во времени и в пространстве. Часть материальной и духовной культуры, созданная прошлыми поколениями, носит название культурного наследия. Наследие - важный фактор сплочения науки, средство объединения общества в периоды кризисов. В культурную статику входит понятие культурного ареала - географического района, внутри которого у разных культур обнаруживается сходство в главных чертах. Культурное наследие выражают культурные универсалии - нормы, ценности, правила, традиции, свойства, которые присущи всем культурам независимо от географического места, исторического времени и социального устройства общества. Антропологи выделяют более семидесяти универсалий (число, этика, семья, и т.д.).

Культура - это весьма сложная, многоуровневая система. Принято подразделять культуру по ее носителю. Выделяют мировую и национальную культуры. Мировая культура - это синтез лучших достижений всех национальных культур различных народов. Национальная культура - синтез культур различных классов, социальных слоев и групп соответствующего общества. Культуру часто определяют как “вторую природу”. Такое понимание восходит к античной Греции. Демокрит определял культуру как “вторую натуру”. Культура, прежде всего, природный феномен потому, что ее творец - человек - биологическое создание. Без природы не было бы культуры. Однако если бы человек не переступил пределов природы, он остался бы без культуры. Культура есть акт преодоления природы, выхода за границы инстинкта, сотворение того, что может надстроиться над природой. Культура предполагает спонтанный, свободный вид активности, преодолевающий видовую закрепленность. Для того чтобы создать культуру, человек должен был обрести некий дар. Получив этот дар, люди обрели совсем другую жизнь. Культура вовсе не безобидное приобретение человека. Ее рождение чревато неким возмездием, расплатой за приобретенное. Культура - надприродна, культура искусственна. Культура - это какой-то радикальный поворот в органическом развитии мира. Человек претворяет и достраивает природу. Культура - это формирование и творчество. Преобразуя окружающую его природу, человек одновременно перестраивает и себя самого. Чем шире его деятельность, тем более преобразуется, совершенствуется он сам. Человек в определенной мере есть природа. Нет чисто природного человека. Был и есть только “человек культурный”. Освоить природу означает овладеть не только внешней, но и внутренней, человеческой природой, то есть приобрести дар, которым не обладает никакое другое живое существо.

2. Наука России на рубеже XX-XXI в.

События конца 80-х - начала 90-х годов в СССР очень сильно повлияли на состояние российской исторической науки. Переосмысление истории России, особенно истории XX века, робко начатое еще на исходе 50-х и в 60-е годы, развернувшееся в полную силу в конце 80-х годов и продолжающееся и поныне заметно отразились на изменении общественного, в том числе политического, климата в государстве. Эти два процесса шли параллельно, тесно переплетаясь друг с другом. И сегодняшняя оценка научной и общественной ориентации исторической науки требует учитывать состояние общества, характер его развития, основные тенденции.

Для современной исторической науки характерны: значительная поляризация, дифференцированность, большая независимость и свобода от "директивных указаний".

Исторической особенностью первой половины 90-х годов XX века явился политический крах тоталитарного государства, в основе идеологии которого лежал суррогат из марксистских идей, имперских традиций, самодержавной амбициозности, революционного мессианства, утопических общинных иллюзий, убогой гордости невежественных и правителей, и масс.

На смену этому государству пришел странный полукоммунистический, полукапиталистический, полукриминальный гибрид, жизнь которому дают все те же люди, кто был рожден, взращен и воспитан в послевоенный период. Этот режим передал новой России глубоко криминализированную сущность, при которой буквально вся страна от генсека до последнего дворника жила "не по закону".

Этот странный синтез относится и к кадрам историков, и к исторической науке в целом. Пожалуй, единственное, чем новый режим коренным образом отличается от прежнего, это известная, почти официальная свобода от сталинизма, без которой, как это выяснилось уже бесповоротно, невозможно дальнейшее движение общества вперед в условиях современной цивилизации. Идеологический вакуум почти мгновенно заполнился единственной мощной, неплохо организованной, имевшей определенные традиции идеологической силой.

Кажется, что это восхождение к идеологическому официозному Олимпу началось в период "перестройки" М.С. Горбачева, но реальная энергия этой силы была освобождена, конечно, в полной мере лишь с падением либерально-коммунистического режима "нового мышления", поскольку "санкционированная" горбачевская свобода, не удовлетворявшая радикалов-антикоммунистов, мешала в значительной мере полностью раскрыться и "шестидесятникам".

Сегодня соотношение сил поменялось: радикалы и в политике, и в публицистике, и в науке расчистили завалы сталинизма, а "шестидесятники", верные своим либерально-коммунистическим, "истинно марксистско-ленинским" политическим взглядам, отринутым в период "застоя" историческим концепциям, обогатившись новыми архивными пластами, огромным, ставшим доступным фактическим материалом по истории XX века, властно вступили на научный подиум, безапелляционно оттесняя оттуда как консерваторов-сталинистов, так и сторонников радикальных антикоммунистических воззрений, которых они роднят с новым режимом, с дилетантской, официозной, совершенно антикоммунистической публицистикой и т.д.

В этой связи встает вопрос о так называемом кризисе современной российской исторической науки. Что есть этот кризис? Ответ на этот вопрос также дается в связи с теми основными направлениями в общественной науке, о которых шла речь выше.

Одни видят кризис в обвале всей старой идеологизированной исторической науки, неспособности на основе старых марксистских подходов познать историческую истину и призывают к поискам новой теории исторического синтеза.

Другая точка зрения состоит в том, что кризис в науке объясняется не крахом марксизма, а несостоятельностью его советских, истолкователей, гипертрофированностью некоторых положений марксизма, в том числе об общественно-экономических формациях, классовой борьбе как решающих рычагах общественного развития.

С этой точки зрения именно отказ от раз и навсегда данных установок в науке, обращение к новым методологическим ключам познания, не только возрождение обновленного марксизма, но и новое прочтение - с учетом судеб мира и России в XX в., творчества Н. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, М. Вебера, основателей "школы Анналов", современных западных адептов социальной истории, эмигрантской русской историософии и других историософских и методологических течений свидетельствуют о том, что российская историческая наука как раз выходит из кризиса, означающего лишь отсутствие движения мысли, и вступает в новый плодотворный этап своей жизни.

Сегодня российская наука стремится синтезировать все лучшее, что дала мировая историография. Историки с успехом осваивают богатейшее наследие российской исторической науки в лице ее крупнейших представителей, чье творчество в течение долгих десятилетий замалчивалось либо искажалось.

Современный этап развития российской исторической науки отмечен стремлением в условиях свободы творчества и бескомпромиссной полемики овладеть всей гаммой познавательских и исследовательских приемов.

В первую очередь речь идет о методологических проблемах исторической науки. Сегодня бытует представление, будто в этой области царит полный застой, что историки и историософы этим просто не занимаются, а ловко уходят от сложных понятий и категорий, определяющих периодизацию истории, ее критерии и сущность. В частности, вне рассмотрения якобы оказываются наше отношение к понятиям "формация", "цивилизация", "исторический прогресс" и другие важные методологические категории. Однако это не так. В 90-е гг. и на рубеже XXI в. эти вопросы все чаще поднимаются на страницах научной печати и, хотя они действительно не стали пока еще предметом широких научных конференций, симпозиумов, ощущается все более нарастающее научное напряжение в этой области знаний, расширяется амплитуда их обсуждений, вовлекается все более богатый исторический и философский материал, включая историософские концепции прошлого.

Но все шире пробивает себе дорогу цивилизационный подход к истории, основанный на разработках Данилевского, Ламанского, Шпенглера, Вебера, Тойнби, Хантингтона, теоретиков евразийства и других аналитиков. В его основе лежат более широкие и емкие понятия, охватывающие черты и признаки развития общества, которые представляют собой величины более долговременные, сущностно более устойчивые, чем социально-экономические факторы. Они, прежде всего, охватывают территориально-природную, языковую, духовно-нравственную, религиозную, этническую сферы, которые, выражают интересы общества и характеризуют его в целом. Это, конечно, не означает полного отрицания формационного подхода к истории. Факторы, определяющие формацию, могут входить составной частью в характеристику той или иной цивилизации. Эволюция сторонников формационного подхода в сторону отказа от жестких социально-экономических характеристик развития общества порой сама ведет их к сближению со сторонниками цивилизационного похода к истории.

В этой же связи введена в научный оборот и историософская теория Н.Я. Данилевского об извечном противостоянии России и Европы, о российской цивилизации как особом историческом феномене. Его знаменитая книга "Россия и Европа" была впервые за долгие десятилетия переиздана, а его историософские взгляды получили современную научную интерпретацию.

Наконец, к разряду новых методологических подходов следует отнести и получившие в условиях свободы научного творчества новые импульсы альтернативного взгляда на русскую историю, помогающего понять всю ее многомерность, противоречивость, порой ошеломляющую возможность круто повернуть ее ход. Если прежде под исторической альтернативой, как правило, понималось лишь обращение к судьбам российской революции, к всепобеждающей "прогрессивной" революционной альтернативе, к проблемам послереволюционного развития страны в XX в. на путях "истинного ленинизма", "альтернативы Бухарина" и т.п., то в 90-е годы этот круг значительно расширился и видоизменился. Претерпевают эрозию прежние, устоявшиеся десятилетиями, представления даже историков традиционной школы. Если мы обратимся к монографиям, сериям статей по истории России как древней, средневековой, так и XX века, то по-прежнему встретим такие категории, как феодализм, капитализм, социализм. Впрочем, сегодня эти понятия наполняются новым смыслом. Историки пытаются дойти до сути вещей, понять, что же такое феодализм, не в жестком социально-экономическом смысле слова, а в широком цивилизационном понимании; что же такое капитализм и как он развивался в России, что же такое социализм в XX в., как он произрастал на российской почве и как соотносился с мировыми социалистическими учениями и движениями. Думается, наличие такого стихийного синтеза - верный признак жизнеспособности российской исторической науки.

Новый исторический пласт поднят современной исторической наукой в исследовании российской эмиграции. Разрабатываются проблемы эмиграции XIX в., послереволюционной политической эмиграции, третьей ее волны в послевоенный период и ее новый, так сказать, "диссидентский" облик в 60-е-70-е годы. В сфере исследовательского интереса оказываются условия жизни, адаптация, правовой статус российской эмиграции, ее различные общественно-политические, религиозные течения и организации, ее наука и культура, политика различных зарубежных правительств по отношению к российским эмигрантам, взаимоотношения эмиграции с окружающей средой, отношения между эмигрантами и их бывшей родиной - Россией и СССР.

Практически заново разрабатывается история русской церкви, монашества. Вновь пробудился потухший было в советские годы исследовательский интерес к истории российских представительных учреждений, истории местного самоуправления. Если прежде этот интерес ограничивался в основном обращением к истории Земских соборов в связи с их ролью в укреплении абсолютистских начал в России, то в 90-е гг. и на рубеже XX и XXI веков этот интерес принял совсем иной характер. Историки стали рассматривать представительные учреждения в России с древнейших времен до начала XX в. как элементы складывавшейся новой цивилизации, как модели, ведущей к будущему переустройству России на новых антиабсолютистских, а позднее и демократических началах. Историю внешней политики России нельзя отнести к новым темам. Тем не менее, в 90-е гг. она зазвучала в историографии по-иному. На новой основе изучается история русской культуры, российского меценатства, филантропии. Прежде историки, как правило, базировались на концепции существования двух антагонистических культур: революционной, демократической, пролетарской, с одной стороны, и буржуазной - с другой. Сегодня есть большие сомнения в правильности такого жесткого подхода к этой теме. Оказывается, что история культуры, как и другие области истории, не терпит таких сектантских подходов. Она богаче, ярче, красочней, наполнена яркими людьми разных общественных направлений: и либералами, и консерваторами, и реакционерами, и радикалами, и революционерами. И все это - история нашей культуры, нашей духовности. Что касается истории филантропии, филантропических учреждений и русских филантропов, то эта тема, запретная для советской историографии, сегодня звучит в полный голос.

Особо следует сказать об истории России близкого XX века, когда бушевали различные политические страсти, которые до сих пор мешают взвешенному и спокойному изучению этой темы. И все же предпринимаются попытки анализа этого периода. К сожалению, историки постоянно находятся под воздействием тенденции, связанной с политизацией истории XX века. Когда берешь в руки труды, касающиеся XX века, сразу чувствуешь, какой политической ориентации придерживается тот или иной автор. Скажем, существует точка зрения, что 1917 год - величайшее событие в истории страны, но одновременно с этим высказывается и полярная концепция, а именно, 1917 год - проклятое событие в истории России. Существует и такая позиция, что время с 1917 по 1929 год - благодатный период в нашей истории и лишь с усилением власти Сталина открылась эпоха тоталитаризма. Но высказываются и прямо противоположные суждения, что все это один период и что Ленин "породил" Сталина, ГУЛАГ, именно он заложил основы тоталитарного государства. Такой разброс мнений вполне корреспондирует и с основными направлениями научных исследований истории XX в. в России, ведущихся на Западе.

На одно из первых мест в переосмыслении истории России и СССР выдвигается проблема Великой Отечественной войны СССР 1941-1945 годов, Наряду с традиционной историографией, не выходящей в основном за рамки официальной концепции войны, сформулированной в свое время И.В. Сталиным и в последующих партийных документах, разрабатывается и другая версия, подчеркивающая значительную ответственность советского режима за развязывание войны в рамках реализации концепции мировой революции, подготовку сталинского руководства к превентивной войне против Гитлера. Сегодня, кажется, уже никто не сомневается в наличии у Сталина такого намерения. Яростные споры идут лишь в отношении возможных ее сроков.

В России эти подходы оформились как самостоятельное научное направление и представлены группой ученых (в том числе молодых). Эта дискуссия нашла отклик и на Западе. Все это сегодня обсуждается, отражается на страницах журналов "Отечественная история", "Вопросы истории" и других, в многочисленных статьях, монографиях, на заседаниях "круглых столов". В этом политическом накале видны истоки реального научного плюрализма, в котором так нуждается настоящая историческая наука, стремящаяся стать объективной, неидеологизированной.

Под этим объективным углом зрения изучается революция и гражданская война, "военный коммунизм" и коллективизация, создание тоталитарной системы в СССР, проблема репрессий, в частности, расправа с Еврейским антифашистским комитетом в 1948 г., вопросы государственного антисемитизма в СССР, время "оттепели", история военно-промышленного комплекса СССР, внешняя политика СССР, особенно в 1939-1941 гг., возникновение "холодной войны", история ГУЛАГа, голода в СССР, смысл деятельности ЦК КПСС и Политбюро, направленной на складывание, совершенствование тоталитарной системы в стране, тайные пружины этой политики, облик "народных" вождей, их взаимоотношения между собой, и т.д.

3. Наука как часть культуры

Мы ведь не просто видим через "сущности" мир, но сами должны занимать место в нем в качестве мыслящих. Не чистый же дух, витающий над миром, познает! (Яркий свет на понимание культуры бросило бы, видимо, осуществление анализа того, как и в какой мере сами физические законы допускают возможность в мире существ, способных открывать и понимать эти законы.) Знание, следовательно, - не бесплотный мыслительный акт "видения через", а нечто, обладающее чертами события, существования и, забегая несколько вперед, я добавил бы, культурной плотностью.

В этом феноменологическом срезе выступает перед нами проблема наличия разницы между тем, что мы видим в научном знании в качестве универсального физического закона, который от нас не зависит и к тому же живет как реальное явление какой-то своей "естественной жизнью" во Вселенной (поскольку владеющее им существо - часть ее), и тем, как мы ассимилировали, освоили то, что мы сами же знаем и можем мысленно наблюдать, и его источники; как мы владеем всем этим в постоянном воспроизводстве условий и посылок соответствующего познавательного акта, предполагающем актуализацию и реализацию определенной организованности самого мыслящего существа во всем целом его сознательной жизни и в общении с себе подобными. Резюмируя этот ход мысли, скажем в несколько иных выражениях так: есть различие между самим научным знанием и той размерностью (всегда конкретной, человеческой и, теперь замечу, - культурной), в какой мы владеем содержанием этого знания и своими собственными познавательными силами и их источниками. Вот это последнее, в отличие от природы, и называется, очевидно, культурой, взятой в данном случае в отношении к науке. Или это можно выразить и так - наукой как культурой.

Знание объективно, культура же - субъективна. Она есть субъективная сторона знания, или способ и технология деятельности, обусловленные разрешающими возможностями человеческого материала, и, наоборот, как мы увидим далее, что-то впервые конституирующие в нем в качестве таких "разрешающих мер" (о последних тогда мы и должны будем говорить как о культурно-исторических, а не природных продуктах, вводя тем самым понятие культуры на фоне отличения ее от природы). Такова же она в искусстве и т.п.

Таким образом ясно, что под проблемой "наука и культура" я не имею в виду внешнюю проблему отношения науки в культуре в целом с ее другими составными частями - обыденным сознанием, искусством, нравственностью, религией, правом и т.д., не пытаюсь вписать науку в это целое. Нет, я просто, выбирая тропинки, выбрал ту, в границах которой рассматриваю саму науку как культуру, или, если угодно, культуру (а точнее - культурный механизм) в науке. Повторяю, культурой наука является в той мере, в какой в ее содержании выражена и репродуцируется способность человека владеть им же достигнутым знанием универсума и источниками этого знания и воспроизводить их во времени и пространстве, т.е. в обществе, что предполагает, конечно, определенную социальную память и определенную систему кодирования. Эта система кодирования, воспроизводства и трансляции определенных умений, опыта, знаний, которым дана человеческая мера, вернее, размерность человечески возможного, система, имеющая прежде всего знаковую природу, и есть культура в науке, или наука как культура.

Но, определив так науку, мы получили странную вещь. Взятая со стороны культуры, она похожа на все остальные виды человеческой деятельности (на искусство, мораль, право и т.д.), которые также ведь должны быть культурой, т.е. содержать в себе меру, исторически меняющуюся, согласно которой происходит сохранение, кодирование и трансляция какого-то опыта и умений, преобразующих и окультуривающих спонтанные отношения каждого отдельного индивида к миру и другим индивидам. Но я думаю, что такое отождествление науки с другими культурными явлениями полезно для нас, а не вредно. В каком смысле?

Вдумаемся в следующий простой факт. В науке считается давно установленной аксиомой, что не существует и не возможна наука уникальных явлений, т.е. таких, которые не могут быть поставлены в семью подобных же явлений. Например, язык, который нельзя поставить в языковую семью, не поддается лингвистическому анализу. А вот феномен самого научного знания мы в нашем повседневном словоупотреблении тем не менее рассматриваем как уникальный (он - и не искусство, и не мораль, и не право, и т.д.). Но тогда, следовательно, нельзя построить знание о знании. Каким же образом мы можем претендовать на то, чтобы иметь научную теорию познания, эпистомологию и т.д.? Ясно, что о науке можно сказать что-то научное, если мы сможем научный феномен поставить в качестве равноправного члена в какую-то более широкую семью. А такой более широкой семьей, безусловно, и является тот способ, каким наука, в ряду других феноменов культуры, относится к человеческому феномену, как раз с точки зрения той проблемы, о которой я говорил в самом начале. А именно: каким образом в зависимости от науки (в зависимости от искусства, феномена морального сознания, правопорядка - перечисление можно продолжить) человеческий феномен определяется в космосе и как он в нем множественно устойчиво воспроизводится в качестве этого особого (т.е. не природой данного, хотя в природе же объективно наблюдаемого)? Нельзя естественным образом быть человеком: "к человечному" в нем (включая сюда и "мысль") нет вынуждения или причинения. Взяв в этом разрезе науку, мы можем получить дальнейшие определения науки как культуры, относящиеся также и к другим видам культурной деятельности, но отличающие ее, вместе с ними, от природы или от натуральных явлений.

Двигаясь по силовым линиям противоречия, которое было сформулировано в начале (т.е. противоречия между содержанием знания и его существованием), мы сразу же увидим здесь следующее обстоятельство. Говоря о космической ситуации, в которую человека ставит наука, о ситуации, которая отличает его от его частного образа и которую он стремится понять, прорвавшись через этот образ, мы неминуемо должны подразумевать существование во Вселенной определенных явлений, процессов, событий, которые, хотя и наблюдаются в ней физически, тем не менее не имели бы места сами собой, т.е. самодействием природных сцеплений и законов, без присутствия человека. Ведь колеса во Вселенной, сами по себе, как натуральное явление, не вращаются, снаряды не летят, электроны не оставляют следов в камере Вильсона, а человеческие существа не совершают героических или вообще нравственных поступков, противоречащих любой природной целесообразности или жизненному инстинкту. Хотя, повторяю, раз они уже случились, они являются физически наблюдаемым фактом. То есть в составе Вселенной имеются явления, которые по законам природы как таковой не происходили бы, но, произойдя, наблюдаются извне вполне физически и законами природы допускаются. И это - существования, а не просто содержания мысли или какие-либо ценностные значения, вообще-то почему-то к сфере долженствования относимые.

Другими словами, существуют особые предметы, которые нельзя, с одной стороны, свести к чистому "духу", к рассудочным изобретениям ума, а с другой - дедуцировать их из имеющихся или возможных в будущем физических законов. По отношению к ним последние не определены полностью и не уникальны. Такого рода предметы и есть материал культуры. Это - вещи живого сознания, вещи разума. Культура и в науке, и в других сферах деятельности вырастает из того, что не могло бы в них произойти по природным законам, но все же как-то происходит и, произойдя, наблюдается в качестве определенного рода существований, расширяющих возможности человека и являющихся, при всей натуральности и материализованности своей формы (язык, инструменты, приборы, образы произведений искусства, числа, научные модели, личностные исполнения всего целого жизни в героическом образце и т.п.) лишь органами воспроизводства человеческой жизни. Маркс в свое время заметил интересную вещь: приравнивая теорию Дарвина к первой истории "естественной технологии", т.е. к истории органов как средств производства животными своей жизни, он считал, что аналогичным образом должна быть создана и история продуктивных органов общественного человека.

Следовательно, беря научное знание в его отношении к человеческому феномену и к тем условиям, которые природой не даются, я выделяю прежде всего то, что делается в мире потому, что сделаться другим путем, естественным, не может и должно, следовательно, иметь для этого "органы". Эти предметы или культурогенные явления структурируют, порождают вокруг себя силовое поле, в котором может происходить то, что само собой в причинно-следственном сцеплении и последовательном действии природных механизмов не происходит; например, то состояние, в котором (или из которого) мы видим в мире универсальный физический закон.

С другой стороны, культурные явления - это такие явления, которые заменяют физические, естественно человеку данные способности, преобразуя их работу в некоторую структуру и в некоторый способ действия, результат, устойчивость и однозначность которого не только не зависят от случайности индивидуальных способностей и умений, но и дают их преобразованием нечто совсем иное. Например, винт - это культурный предмет, потому что в нем преобразуется действие физических сил в результате, который иначе (т.е. любым сложением их или их простым продолжением) быть получен не может. В такой же роли можно рассматривать и законы науки, системы уравнения и методы их решения и т.д. по отношению, конечно, к способностям ума и восприятия. Но, с этой точки зрения, снимается тогда проблема различения материальной и духовной культуры. Есть проблема просто культуры. И понятая таким образом наука есть также культура, поскольку под "культурой" я понимаю некий единый срез, проходящий через все сферы человеческой деятельности (художественной, нравственной и т.д. и т.п.) и формально, типологически им общий в смысле определенного предметно-знакового механизма, а не содержания. Мы можем рассматривать научные образования в качестве сложных преобразователей или аппарата преобразований наших естественных возможностей и способностей. А это означает, что то, что мы не могли бы сделать как природные существа, мы делаем как существа культуры в науке - не прямым действием ума и восприятия, а именно преобразованиями, для которых должны быть, конечно, "органы", "орудия". Проблема с точки зрения поддержания уникальности человеческого феномена во Вселенной и состоит, как мне кажется, в наличии таких культурных орудий, вбирающих в себя нечто изобретаемое "впервые и однажды" (науку как познание). Без них наша сознательная жизнь и психика, предоставленные природным процессам, являли бы собой хаос и беспорядок, исключая тем самым возможность выполнения задач познания.

Любые содержания, в том числе и содержания универсальных физических законов, не могли бы существовать, удерживаться и воспроизводиться, если бы их основанием были бы только естественно человеку данные возможности наблюдения, психологических ассоциаций, рассуждения и т.п. Тем более что последнее зависит еще и от концентрации энергии определенного человеческого существа, живущего в определенной точке пространства и времени. Я имею в виду простую вещь. Скажем, если мы не внимательны, то у нас мысли разбегаются, если не увлечены, то простейших вещей не можем сделать. Человечество в науке, искусстве и т.д. изобрело своего рода устройства, "машины" (условно назовем их экстатическими машинами) или культурные объекты, эффекты действия которых помогают избегать этого в некотором открываемом ими пространстве преобразования (только в нем и возможны симметрии и инварианты). Называя их "экстатическими" (лучше, наверное, писать: "экстатические", используя содержащееся в приставке "эк…" указание на вынесенность чего-либо вовне), я имею в виду просто то, что человек в них переведен в более интенсивный регистр жизни и, находясь "вне себя", чем-то в себе, оттуда овладевает и тем самым впервые развивает в качестве способности, а условием этого является феноменологически предметная, вовне человека данная структурированная (например, как поле) форма возможности его состояния, его "сущностных сил", как выразился бы Маркс. Экстазируя, усиливая возможности и состояния человеческого психического аппарата, они переводят его в другое измерение, в другой способ бытия, лежащий вне отдельного человека и к тому же являющийся более осмысленным и упорядоченным, чем сам эмпирический человек. Приведу пример.

"Сикстинская мадонна" Рафаэля - не культура, это произведение искусства. Но оно, естественно, является и культурным объектом в той мере, в какой наше взаимоотношение с ним воспроизводит или впервые рождает в нас человеческие возможности, которых в нас не было до контакта с этой картиной. Возможности видения, понимания и т.д. Видения и понимания чего-то в мире и в себе, а не самой этой картины: картина в этом смысле не изобразительна, а конструктивна; следовательно, рассмотрение культуры как собрания "культурных ценностей", как своего рода предметов потребления для удовлетворения наших "духовных" потребностей совершенно неадекватно природе этого феномена и не позволяет его описывать - еще одно напоминание о необходимости растворения концептов, подобных homo economicus или homo sapiens. Произведение - всегда уникальный предмет, содержащийся в одном экземпляре, он неповторим и неизменен. Он всегда остается самим собой. Как и данный язык ("внутренняя форма") как таковой - причем отдельный язык как таковой, а не язык вообще. Это то, что случилось однажды и после чего возник "мир мадонны", в котором и мы продолжаем жить, но уже как культурные ("способные") существа.

Таким же культурным объектом является, например, и закон Ома, применяемый в электротехнике. Но акт возникновения произведений искусства или продуктов научного творчества и их наличие в качестве культуры - разные вещи. Мы - в культуре того, что сделал художник, а он сам как художник уже не там. Его нельзя определить нами или… культурой. Наука, как и искусство, содержит в себе элемент возможного и впервые, только однажды устанавливающегося. В этом докультурном (или, вернее, - а-культурном) зазоре размещается творчество - творчество новых форм из исследуемого наукой возможного, из потенцированного бытия. Под "творчеством", следовательно, мы понимаем такой акт, впервые после которого мы только и можем говорить о мире в терминах законов и норм (и сопоставлять как существующие в мире с познанием, с ситуацией познающего субъекта, с субъективными отражениями в его голове и т.д.). Но это означает, что о самой форме мы не можем говорить ни дедуктивно или нормативно, ни в терминах "открытия" (открытия чего-либо предшествующего).

Эту сторону творчества новых форм в науке, эту роль форм-преобразователей как уникальных индивидов, содержащихся в одном экземпляре произведения, обычно в науке не замечают или не признают, приписывая наличие неповторимых индивидуальных произведений только искусству. Но на деле лишь экран готовых мыслительных продуктов, организуемых (согласно нормам научного изложения) в логическую связь истин, эмпирических верификаций, правил установления различных уровней соотношения формального аппарата и физических интерпретаций и других систематизаций, мешает увидеть за продуктами науки также и науку как деятельность, как акт. Произведение в искусстве (вечно живое, бесконечно интерпретируемое, неотделимое от своего неповторимого "как" и т.д.) содержится обычно в видимых рамках сделанного "текста". В науке же оно содержится вне таких видимых рамок, но существует и живет столь же реально (создавая, конечно, чудовищные трудности для историко-научной реконструкции). Такие образования, например, как дифференциальное представление движения в точке и бесконечной инерциальной системы отсчета, безусловно, являются формами-произведениями (с соответствующим им познавательным актом в полном его виде, со всеми условиями, посылками и уровнями). Их можно назвать "производящими произведениями", поскольку именно в них происходят синтезы сознательной жизни ума и когеренция множества ее состояний, далеко отстоящих одно от другого в реальном разбросе эмпирических мыслящих субъектов по пространственным и временным координатам обществ и культур, - так же, как происходят синтезы и когеренция наших умений или же эстетических отношений через форму рычага или архитектурную форму купольного свода. Это можно назвать сферой сознания (как предельной формы спирали). Итак, по ходу дела я получил фактически еще одно определение науки как чего-то культурогенного, могущего быть источником и основанием культуры. Оно следующее: это нечто, к чему человек относится как к более высоко упорядоченному и осмысленному, более цельному, чем он сам, и что вырывает его из хаоса, распада и рассеяния обыденной, повседневной жизни, из стихийных отношений к миру и себе подобным. Только надо постараться избежать обыденных ассоциаций при словах "более ценный", "высокий" и т.д.

Теперь мы можем на новой основе взять те же проблемы, которые были поставлены, но которые, возможно, в той форме, которую я им придал, мало заметны. Попытаемся поэтому выявить их более четко, уцепившись за уже промелькнувшую тему "возможного" и "впервые и только однажды" случающегося. В самом деле, то, что я говорил пока о взаимоотношении науки и культуры, или о науке как культуре, есть лишь экспликация и оформление имеющейся у каждого из нас интуиции. Именно интуиции, а не того, что мы знаем о науке. Интуитивно мы ведь под наукой, а, точнее, под отвлеченной любознательностью, ибо с нее начинается деятельность, которая потом приводит к каким-то научным результатам, понимаем что-то, что как бы вырывает нас из стихийной обыденной жизни, делает отрешенными от нее. Иначе говоря, в состоянии "любознательности" мы надеемся обрести некоторую позицию, которая имела бы в наших глазах значение чего-то более цельного и осмысленного, приобщала бы нашу жизнь к этому последнему, более универсальному (и одновременно более личностному), чем наличное эмпирическое состояние общества, культуры и нас самих. А в знании о науке? В терминах этого знания мы рассуждаем, например, о ее многосвязной зависимости от общества и культуры, видим, как любой интеллектуальный акт, совершаемый в обществе, вовлекает того, кто совершает его, в тысячи ускользающих от него зависимостей и связей, являющихся объективными для него; можем описать логическую структуру науки в ее связи с опытными и экспериментальными чтениями показаний наших приборов и органов чувств, языка и т.д.

Физические законы, повторяю, не зависят от этого. Из них не вытекает необходимость именно колес. Так же как, напротив, из законов Максвелла вытекает существование волн любой частоты, а не только той, которая разрешима устройством нашего зрения и слуха или наших инструментов. Что же такое познание тогда?

Как мне представляется, познание - это всегда живой, актуальный (и тем самым онтологический) элемент внутри науки, взятой как целое, характеризующийся двумя колебательными движениями: колебанием в сторону разрушения нормативных структур, выхода к определенному "нулевому" состоянию знания и, наоборот, обратным движением от нейтрального, почти "нулевого" состояния в сторону новой возможной структуры. И так постоянно. Это экспериментирование с формами, а не сами формы.

Когда мы говорим о познании, мы имеем в виду, на мой взгляд, нечто такое, что в каждый данный момент существует и в каждый данный момент в своих продуктах исчезает. Это как бы мерцающая и, следовательно, имеющая собственные глубины (или "области") точка, вокруг которой кристаллизуются все новые отложения-структуры (выстраиваемые нами затем в самостоятельный ряд над этими глубинами и их, конечно, скрывающие, "уминающие", как я уже сказал). Чтобы быть более ясным, сошлюсь на понятный всем запрет плагиата в науке. Как известно, плагиат - это повторное предъявление уже сделанного - другими или даже тобой самим (если, конечно, отвлечься от юридической стороны дела). Хотя науку мы всегда излагаем как нечто уже известное - никто ведь не называет плагиатом сводный учебник или разъяснение отдельной теории в обучении. Но познание по определению (хотя этот постоянно исчезающий в своих продуктах момент трудно уловить in vivo) есть в каждый данный момент, в каждом данном исследовании занятие чем-то, что не думалось и не делалось раньше, для чего нет никаких правил или причины (ибо наличие причины как раз и означало бы уже подуманность - в силу необратимости); и в этом смысле оно независимо от всего остального мира знаний (который как раз и фигурирует в той феноменологически редуцируемой культурной связке, о которой я говорил выше). И мы интуитивно узнаем его в качестве такового, т.е. в качестве "науки". Это - состояния пространства и времени, являющиеся изменениями "среды" и независимыми от пространства и времени (они сами не пространственны и не непространственны, и выделение этого является обобщением категорий пространства и времени, как и категории "причины"; все это в понятии события; "электрон" как состояние - один на Сириусе и на Земле). Более того, эта независимость от всего остального мира знания (кстати, из понимания ее и выросла вся интуиционистская математика) означает и специфически присущий науке как познанию "эффект настоящего" (анализируемый в терминах всего объема сферы состояний и структур сознания, а не культурно-знаковых систем и наглядной преемственности "в" потоке времени). Я хочу этим сказать, что инновационный познавательный акт совершается, лишь содержа и воспроизводя в себе, "в точке" условия и внутренние связности всей науки в целом. И в этом смысле познание все в настоящем, необратимо исключая возможность возвращения мира в прежнее состояние. Мир только после этого получает накрывающее логическое пространство, в котором развертываются в последовательности принципиально обратимые логические связи мышления и состояния наблюдения. Это и механизм изменения такого пространства, т.е. оно может выходить из этого "настоящего" совершенно иным, но будет, все равно, накрывающим, обратимым пространством. Таким образом, в моменте, о котором я говорю, постоянно делается нечто принципиально отличное от развертки существующих теорий, формул в учебниках и разного рода систематизациях научного знания. В корпус науки допустимо лишь то, что впервые и только однажды происходит. Но это не культура! Ибо к культуре этот признак не применим. Культура по определению, как я говорил, есть то, что кодируется, транслируется или воспроизводится. Наука - продуктивна, культура - репродуктивна.

Наука содержит в себе, следовательно, особый элемент - познание, который своей необратимостью, "эффектом настоящего" и т.д. только и делает ее наукой в сопоставлении с культурой и вносит драматизм и динамику в жизнь человеческого общества. Ведь наука с самого начала есть предприятие, пытающееся ответить на вопрос - каков мир сам по себе, независимо от наложенных на него напластований культурно-знаковых систем и механизмов, не говоря уже об идеологических системах. Лишь посмотрев таким образом на науку, мы сможем теперь разрешить противоречие, с которого начали наше рассуждение. А именно: противоречие между содержанием интеллектуальных преобразований, составляющих науку, и существованием этих образований в их культурной плотности, "телесности". Заход со стороны культурообразующей функции науки позволяет иначе посмотреть на само устройство человеческого существа, взять его, так сказать, не в природной видимости, а культурно-исторически. Посмотрев на него так, мы невольно задаемся вопросом: а чем мы, собственно, познаем? Нашими органами чувств? Но ведь это природные образования, имеющие специфическую размерность человеческого существа. А оно, как мы говорили, способно формулировать универсальные законы, которые вне всякой размерности. Как же так? Неужели червь, если бы у него было сознание, или какой-нибудь марсианин формулировали бы иные законы? В наших научных занятиях имплицитно содержится посылка, что это были бы те же самые законы, т.е. не связанные случайностью того, что наблюдаем их мы или же марсианин. Но ведь мы должны суметь их наблюдать, чтобы затем формулировать. Таким образом, с одной стороны, наука - и мы это с самого начала подчеркивали - не имеет никакого измерения, никакой предзаданной темы, а теперь, с другой стороны, видим, что она их все же имеет в виде некоего поля, очерчиваемого динамикой двоящегося образа человека; поля, в которое мы входим, если начинаем заниматься наукой, и в котором обитаем и развиваемся как мыслящие существа. В этом смысле наука, как и искусство и т.д., есть изобретенные человеком области, где происходит экспериментирование с человеческими возможностями, с возможным человеком. Культура же есть всегда та или иная, но уже реализованная возможность. И жить, развиваться, исторически меняться в своих же собственных рамках она может лишь в той мере, в какой она оказывается способной интегрировать и кумулятивно сохранять продукты свободных "безразмерных" творческих действий, т.е. в той мере, в какой она открыта "резервуару" развития и изменений, объемлющему ее "фону" деятельного бытия, которое не есть она сама. И именно потому, что, кроме культуры, есть области экспериментирования с возможным образом человека, с возможным местом его в космосе (а он должен его там занимать, иначе исчезнет понимание того, что о космосе говорится или видится), и существует условие всем известного факта множественности (и, как говорят теперь, дополнительности) культур. А он парадоксален и не вытекает из природы культуры как таковой. Почему культур много, а не одна? Причем не только много, но они еще и меняются, умирают, рождаются…

культура наука россия

Заключение

Таким образом, функционирование науки как элемента культуры, обусловлено различными факторами как культурного так и природного происхождения. Сама же наука в результата своего исторического развития превращается в культурообразующий фактор развития человечества, что несет в себе противоречивые последствия: ускорение культурно-цивилизационных процессов, с одной стороны, и духовное опустошение культуры, с другой. Поэтому особое внимание сегодня следует обратить на важнейшую проблему гуманизации науки, которая широко обсуждается в мировой печати.

Итак, нормы или нормативную ориентацию научной мысли, культурообразующую функцию науки невозможно понять, не понимая скрытых условий всего этого. Иначе мы попадаем в неразрешимое противоречие, которое будет просто не в ладу с нашей нормальной интуицией. А интуиция нам говорит, что научное понимание чего бы то ни было не может зависеть от случайности того, что мысль думается и производится кем-то в такой-то культуре или в таком-то обществе.

Подобные документы

Понятие, значение и основные виды культуры. Роль и место культуры в жизни человека. Развитие культуры в совокупности с религией, наукой и искусством. Сущность художественной культуры. Смысл науки и научной деятельности. Миф как особая форма культуры.

контрольная работа , добавлен 13.04.2015


"Серебряный век" как эпоха открытий и экспериментов. Расцвет философии, искусства, литературы и поэзии. Своеобразие эпохи и весомый вклад России в мировую культуру. Традиции западноевропейского Возрождения в развитии культуры России, русский гуманизм.

реферат , добавлен 17.05.2011


Культура. Культурология наука о культуре, о смыслах. Мир культуры человека. Материальная культура. Язык культуры. Религия. Искусство. Греческая культура. Римская культура. Античность. Средние века. Эпоха Просвещения. Характерные черты ее культуры.

реферат , добавлен 17.03.2007


Происхождение слова "культура" в России. Многообразие определений культуры. Наука культурология и гуманитарные науки. Сущность учения о внутренней структуре культуры. Основные культурологические школы. Роль культуры в межнациональных отношениях.

контрольная работа , добавлен 07.02.2011


Особенности русской культуры на рубеже веков. Новая концепция искусства. Журнал-манифест. История создания журнала. "Мир искусства" и Дягилев, "мир искусники". Значение журнала "Мир искусства" для русской культуры и его место в отечественной культуре.

курсовая работа , добавлен 04.05.2016


Влияние Великой Октябрьской революции на состояние российской культуры. В поисках нового общественного идеала: наука, живопись, культура, литература, скульптура, архитектура, театр, кинематограф. Социокультурный феномен серебряного века русской культуры.

контрольная работа , добавлен 18.10.2008


Изучение философских и социологических подходов к пониманию культуры. Процесс исторического развития творческих сил, знаний и способностей человека. Культура - важный элемент регуляции общественной жизни. Реализация целевой программы развития культуры.

презентация , добавлен 04.12.2016


"Золотой век" русской культуры 19 века. Начало XIX века - время культурного и духовного подъёма России. Тесное общение и взаимодействие русской культуры с другими культурами. Художественная литература, музыкальная культура, развитие науки в XIX веке.

реферат , добавлен 23.01.2008


Особенности "Золотого века" XIX классического русского искусства, как необычайного взлета отечественной культуры в первой половине ХІХ века. Культурология как наука: методы и основные направления, история возникновения и развития культурологии как науки.

контрольная работа , добавлен 27.11.2008


Понятие и классификация видов культуры. Особенности материальной культуры как предмета изучения науки культурологии. Элементы духовной культуры: мораль, религия, наука и право. Влияние технических средств коммуникации на процесс и культуру общения людей.