Все-таки прерву свой рассказ о третьей роте, чтобы рассказать о владыке Викторе Островидове. Я уже рас­сказал о его необыкновенной простоте и ласковости, но он к тому же был и ученый: автор богословских трудов. Был он не то из Вятки, не то из Вологды. Сергианскую церковь не признавал и поэтому в монашескую Ону-фриевскую церковь не ходил (группа монахов, оставав­шихся на Соловках, признавала главу тогдашней церкви - митрополита Сергия, сотрудничавшего с властью). А был владыка «иосифлянин», т.е. принадлежал к той гонимой группе духовенства во главе с митрополи­том Иосифом, которая осуждала Советскую власть за гонения на церковь.

Когда летом двадцать девятого года начальство ла­геря издало приказ не носить длинной одежды и сбрить бороды, владыка Виктор отказался это выполнить. Он сослался, между прочим, и на то, что сами «вольные» носили длинные до пят «чекистские» кавалерийские шине­ли (вспомним памятник Ф. Дзержинскому на Лубянской площади в Москве именно в такой шинели) . «Владычку» насильно остригли, обрили и при этом изранили лицо, кое-как отрезали длинную одежду, отчего снизу у него болтались лохмотья. Я встретил его на площади сразу же после экзекуции (он выходил из 11-й карцерной роты) - веселого, как всегда улыбающегося, радостного. Он не стал долго распространяться рассказом о том, как про­изводилась экзекуция. Лицо его было подвязано белой тряпкой, и она выглядела, как борода. Так он и ходил до тех пор, пока у него не отросла небольшая борода (вообще-то она у него была не густа и не длинна). Я думал: почему у него такой счастливый вид? И понял… Но чтобы понять, надо самому быть православным. Именно православным, ибо когда католики-ксёндзы на Анзере возили для себя воду в бочке на саночках - у них у всех был вид мучеников, но жили они на Анзере, не принуждаемые к работе. Аввакум же радовался мукам и мучителей называл «дурачками».

Впоследствии, когда в массовом порядке освобожда­ли больных и старых, владыку Виктора вывезли на мате­рик в ссылку, и там мучился он ужасно: голодал, спал на улице (в дома запрещено было пускать). К тому же - болел. В мучениях и умер.

Возвращаюсь к рассказу о третьей роте. Виделся я с Федей в камере редко. Он очень рано уходил на работу и поздно приходил, а я пытался сберечь себя, ложась как только это было возможно раньше: к тому же у меня болела моя язва. В десять часов после нескольких предупредительных миганий лампочка под потолком гасла. Федя добирался до постели ощупью. Был он, как немец, очень аккуратен. Над топчаном его появилась полочка, на которой стояла кружка для кипятка и все другое. Общались мы записочками, которые оставляли друг дру­гу. При этом он все превращал в шутку. Писал он хоро­шие стихи. Помню начало одного такого обращенного ко мне стихотворения:

Отощавши вовсе животишком,

Однажды он принес из Сельхоза себе и мне сметаны и зеленого луку. Как это было вкусно! До сих пор люблю сметану с зеленым луком. А я в свою очередь раза два приносил в камеру грибы - красные грибы осенью 1929 года. Пользуясь тем, что у меня был постоянный пропуск и разрешение «папашки», я ходил в лес и собирал неверо­ятное количество грибов. Брал только красные и подоси­новики. И то только молодые. Однажды у меня не хвати­ло мешка. Я снял рубашку, завязал рукава узлом и превратил рубашку в мешок. Вечером у нас было пир­шество, хотя никаких приправ, кроме соли, у нас не было. Я ел столько, что у меня заболел живот (все та же проклятая, но «родная» язва). После Федя постоянно подсмеивался над моим «обжорством».

Питались мы так. Был в роте дежурный сторож: контрабандист эстонец Язон. Мы ему платили, а он приносил нам утром и вечером медный жбан кипятка. Он же, Язон, ходил в вольнонаемную столовую и приносил обеды, которые давал нам с заднего крыльца заведую­щий из заключенных Бояр. Хлеб мы получали в общем порядке. На зиму я накупил еще в ларьке преподобного Германа копченых астраханских селедок и постное ма­сло. Очистил селедки, нарезал, положил в стеклянную банку и залил постным маслом. Кроме того, у меня был запас сухих компотных фруктов, которые я заливал с вечера кипятком. Утром компот был готов. Выручала все та же большая эмалированная кружка. Хотя я ее и спола­скивал, но покрыта она была изнутри коричневатым налетом от чая. Однажды я увидел на ней процарапан­ную по налету надпись: «Моется только в чае». Только тогда я догадался, что кружку нужно не только сполоснуть, но и основательно протереть. Впрочем, мне не ясно- причем тут чай, если пили мы только кипяток? Может быть, мы называли кипяток чаем? Но тогда откуда налет, который действительно бывает от чая?

Загадок передо мной память оставила много. То я ясно вижу пред собою мельчайшие подробности, прямо-таки картины, то не помню основного.

В третьей роте по утрам бывали поверки. Освобожден от них был только «папашка». Мы выстраивались в коридоре в две или три шеренги и при приходе дежурного по лагерю кричали «здра», пересчитывались, выслушива­ли постоянные нотации командира роты Егорова (перед Егоровым был бывший комендант Петропавловской кре­пости барон Притвиц, но он нас не обучал порядку). Егоров был строевой офицер, требовал, чтобы топчаны были аккуратно заправлены, в камерах - чисто. Засло­ненный тюфяком с соломой, подушкой с сеном, которые мне добыл Федя из Сельхоза, висел у меня серебряный складень, который дали мне при прощальном свидании мои родители. Складень у меня быстро пропал: взял его Егоров («не положено»). Вернуть себе его я не смог («не положено, не положено!»).

По-своему Егоров заботился о роте. Устроил одна­жды лекцию А. А. Мейера, устроил «красный уголок», но нравоучения на поверках читал долгие и нудные.

По воскресеньям на площади перед Преображенским собором с северной стороны устраивались генеральные поверки. Происходили они мучительно долго. Над голо­вой у нас летали летом огромные соловецкие чайки, иногда «мстившие пометом» за разоренные гнезда, т.е. метко испражнявшиеся на людей, стараясь при этом по­пасть в лицо.

Теперь мне бы хотелось рассказать о Криминологиче­ском кабинете («Кримкабе»), куда я попал с нар 13-й роты благодаря отцу Николаю Пискановскому, рекомен­довавшему меня Бахрушину и Александру Николаевичу Колосову. Мы помещались в здании бывшей монастыр­ской гостиницы, стоявшей на пристани в бухте Благопо­лучия. К этой пристани подходил и от нее отходил пароход «Глеб Бокий», на борту которого еще остава­лись остатки надписи «Соловецкий». Теперь вместо паломников он привозил в своем трюме обреченных на горе и смерть, а в палубных каютах - таких действительно благополучных людей, как Максим Горький со снохой или высокопоставленных членов всевозможных комиссий- будущих жертв самими ими взращенных палачей. На третьем этаже этой гостиницы, где располагались учреждения Управления Соловецких лагерей особого на­значения (УСЛОН), нашел себе комнату и Криминоло­гический кабинет - вместе с гостиной Соловецкого музея - одного из притягательных центров всей соловецкой интеллигенции.

Сперва он размещался в угловой комнате (если идти по гостиничному коридору, поднявшись по лестнице по направлению к морю, то это была последняя комната направо, выходившая в сторону, противоположную при­стани). В ней уже работал молодой человек из Ростова-на-Дону Владимир Сергеевич Раздольский и другой мо­лодой человек Александр Артурович Пешковский (родст­венник известного лингвиста, специалиста по русскому синтаксису). Оба были интеллигентные люди, любители поэзии, знавшие на память множество стихов. Благодаря им у нас в Кримкабе постоянно слышались не только стихи, но велись и литературные разговоры. С уст не сходили имена Пастернака, Блока, Мандельштама, Все­волода Рождественского (он в те годы был «в уровень» с Пастернаком и Мандельштамом), приходили Юрка Казарновский, Лада (Лидия Михайловна Могилянская), Шипчинский, Борис Брик, Володя Свешников (печатался он под фамилией своей матери, польки, Кемецкий, так как, живя в эмиграции, возненавидел своего отца - полковника Белой Армии, запрещавшего ему возвра­щаться в Россию). Из всех этих молодых поэтов самым талантливым, изумительно талантливым, был несомнен­но Володя Свешников. В иных условиях ему принадлежа­ло бы великое будущее. Работал он в соловецкой Библио­теке в Кремле (от входа во вторые ворота направо - там же, где и Солтеатр) вместе с тройкой лихих библиотека­рей: Кохом, Б. Бриком и Гречем и еще одним заключен­ным - Новаком. Первый был член немецкой компартии (все зубы у него вышибли на допросах), второй - поэт из Ленинграда, третий (потомок знаменитого Греча пуш­кинской поры) - член краеведческого общества «Старая усадьба», а Новак - член венгерской компартии. Все эти люди помогали Володе Свешникову, отличавшемуся не только полной неприспособленностью к жизни, но и опасными взрывами ярости - иногда по пустякам.

Это была молодая компания. Компания постарше возглавлялась «папашкой» Колосовым, сидевшим обыч­но в самом крайнем углу комнаты, но постоянно выхо­дившим по делам к лагерному начальству, а в перерывах этой тяжелой (в самом деле) работы читавший Тургенева, иногда французские книги, держа в поставленной на ло­коть правой руке карандаш, на тот случай, чтобы внезап­но открывшее дверь лагерное начальство увидело бы его как бы пишущим, а не «бездельно» читающим. Половину своего времени отдавал Кримкабу работавший в лазаре­те Иван Михайлович Андреевский. Когда Андреевского увезли с Соловков по вызову следователя Стромина, мечтавшего создать большое, «красивое» академическое дело, которое позволило бы властям иметь предлог рас­пустить старую Академию наук и создать новую, Анд­реевского сменил юрист и массажист Александр Алек­сандрович Бедряга (занятие массажем Бедряга совмещал на воле с адвокатурой для заработка).

В какой-то момент 1929 года в стенах Кримкаба появился старый революционер и философ Александр Александрович Мейер - глава известного петроградско­го кружка «Воскресенье» (об этом кружке см. в воспоми­наниях Н. П. Анциферова и многих других). Это был не только человек необыкновенной образованности, но ори­гинально мысливший, постоянно проповедовавший свои воззрения философ. С его появлением стала к нам в Кримкаб заходить его первая жена Ксения Анатольевна Половцева, приносившая ему еду в каких-то маленьких кастрюлечках. Об А. А. Мейере и К. А. Половцевой дол­жен быть особый раздел в моих воспоминаниях. Жизнь Мейера состояла не во внешних событиях (их, конечно, было у него, как у старого революционера, много), а в борьбе с самим собой, в сменах своих взглядов, в росте этих взглядов, в постоянных философских спорах с окру­жающими, а их было в нашем кабинете и с приходивши­ми к нам предостаточно: Александр Петрович Сухов - профессор педагогического института им. Герцена, Гав­риил Осипович Гордон, Павел Смотрицкий (художник), скульптор Аносов, а главное - Юлия Николаевна Дан-зас, доктор Сорбонны, статс-фрейлина государыни Алек­сандры Федоровны, уральский казак во время первой мировой войны, ученый секретарь Дома Ученых у Горь­кого, автор многих книг - и до Соловков, и после ее освобождения Горьким и отъезда в католический мона­стырь на юге Франции. Но о ней должен быть особый очерк, хотя кое-что есть и в эмигрантской литературе. С Юлией Николаевной Данзас мы работали в одной комна­те не менее двух лет, но работала она сама по себе, составляя вырезки из газет на разные темы для лагерного начальства. Благодаря этому мы могли читать, хоть и с запозданием, различные газеты (какие именно, не помню).

Заходили в Кримкаб Ширинская-Шихматова (светская беседа с ней очень занимала А. Н. Колосова), редактор Дома Книги в Ленинграде Щурова, уже упомянутая Лада Могилянская (Лидия Михайловна, поэтесса из окружения Коцюбинского в Чернигове), так и сгинувшая в лагерях; ведший до революции светскую хронику в парижских и петербургских газетах Дмитрий Янчевецкий. Он был нашим единственным сотрудником на Анзере. Он был стар, и работа в Кримкабе просто продлевала ему жизнь.

Прочтя это все о Криминологическом кабинете, кое-кто скажет: «Устроились лентяи!» Нет, Кримкаб делал много хорошего. Конечно, он был создан начальством для ширмы: чтобы показать, что у нас на Соловках не наказывают, а перевоспитывают. По-лагерному идея Кримкаба была «туфтой». Однако, если бы не было Кримкаба, не удалось бы спасти очень и очень многих: и «вшивок», и интеллигентных людей для будущей жизни за пределами Соловков. И работа в Кримкабе порой была очень тяжелая.

Поведу свой неторопливый рассказ о том, что же делал Кримкаб под руководством А. Н. Колосова. Когда Мельников устроил меня в третью роту в камеру к А. Н. Колосову, я еще едва волочил ноги, и у меня было двухнедельное освобождение от работы. Но в конце пер­вой недели А. Н. Колосов попросил меня начать помо­гать бурно развивавшейся деятельности Кримкаба.

Первый мой большой выход за стены Кремля был в сильный ветер и мороз. Свежий воздух после затхлой камеры опьянял. Я чувствовал большую слабость. Едва я вышел из-под Никольской башни, направляясь в У СЛОН, меня чуть не сдуло в ров. Дорожки было две. Опасная дорожка шла снаружи рва, она сильно обледенела, и устоять в моих бурках на кожаных подошвах было очень трудно. Бурки мне были сшиты еще в голодные годы в Петрограде из бобрика (не знаю - почему такое назва­ние было у нас в семье для большого зеленого ковра без всяких рисунков, лежавшего у нас в гостиной) с кожаной «обсоюзкой» и кожаной, всегда скользкой подошвой. Другая дорожка, еще монашеская, шла между стеной и рвом и заканчивалась пешеходным мостиком с перила­ми, которого сейчас уже нет. Потом уже я пользовался только этой внутренней дорожкой. Мостик исчез, и вос­становить его не догадываются. На этой дорожке у стены с красно-оранжевым, очень красивым лишайником я снят в фильме «Лихачев. Я вспоминаю». Там я стою в задум­чивости. И в самом деле, мог ли я подумать в те времена, что вернусь туда через 60 лет с лишним. Одним словом, я все-таки дошел до Кримкаба, где работа и в самом деле кипела. Надо было к весне организовать кабинет так, чтобы он выглядел как серьезное научное учреждение, и Детскую трудовую колонию на 200-300 подростков обоего пола, где бы они «перевоспитывались». Почему была нужда в этом - объяснилось потом. А пока строи­лись приличные бараки, возводилась школа, и мы изо­бретали форму для трудколонистов. Все эти постройки, за исключением одной-двух, и до сих пор стоят к югу от Кремля. Были еще хорошие плотники из заключенных…

На Квасоваренной и Поваренной башнях Кремля воздви­гались шатровые кровли. На них и до сих пор крутятся железные флюгера с датой «1929».

В строительных работах и устройстве обмундирова­ния энергичное участие принимал поволжский немец Линденер. К услугам Кримкаба были привезены из кла­довых царской каторги сшитые из солдатского сукна арестантские бушлаты и штаны. Но совсем не годились круглые арестантские шапки. Уж очень эти шапки прида­вали обладателям их «каторжанский» вид. Линденер предложил их перешить - сделать козырьки, наушники. С работой справился Помоф. С тех пор шапки эти стали называть «линденеровками».

В линденеровках подростки, одетые в добротные буш­латы каторжан царского времени, имели вполне прилич­ный вид.

В кабинете меня сразу засадили за работу. Я писал какие-то докладные записки (помню одну - начальнику Культурно-воспитательной части Д. В. Успенскому), но проекты моих записок не нравились А. Н. Колосову: они были написаны просто и, как мне казалось, понятно, а надо их было писать канцелярским языком, которым я вовсе не владел («как явствует из нижеследующего», даже «поелику» и «поколику»). Тогда меня посадили помогать фальшивомонетчику Дуботолкову (он на воле подделы­вал червонцы, рисуя их простым карандашом - подлин­ные были как раз «карандашного» цвета). Дуботолков (он вполне оправдывал свою фамилию) срисовывал из атласа профессора психиатрии Россолимо (кажется, так писалась его фамилия) большие таблицы тестов для раз­вешивания их на стенах Кримкаба. Эта работа шла у меня лучше. Атлас Россолимо и кое-какие другие книги, а также аппаратура для измерения емкости легких, силы кисти, роста и т.д. были выписаны по советам И. М. Ан­дреевского и быстро доставлены в Кримкаб.

Работа кипела. Почему должна была кипеть - никто из заключенных не знал. Когда я окреп, мне было дано поручение (и оно оставалось затем за мной долго - не менее года): собирать подростков для Детколонии, кото­рую в конце концов было приказано именовать Трудко-лонией. Мотивировалось такое выделение подростков тем, что их необходимо было изолировать от влияния профессиональных воров, взрослых и воспитывать - давать им образование и профессию.

Этой своей работой по спасению из лап смерти сотен подростков я горжусь. Я обходил закоулки общих рот, записывал анкетные данные на подростков и даже крат­кие их автобиографические рассказы. Впрочем, некото­рые рассказы были и длинными: целые романы. Меня спросил кто-то из подростков: «Зачем вы записываете, ведь мы вам все врем». Я ответил ему: «Знаю, но мне интересно». Мне и в самом деле было интересно: как воришки оправдывают свое воровство. Нет преступника, который бы не имел в душе самооправдания. В основном психология преступников пессимистична. С тех пор я остерегаюсь пессимистов даже в быту. Пессимист может быть потенциальным преступником, может быть стука­чом-сексотом, может пойти на все: «Ах, что там: все такие!»

Вновь волна жалости захлестнула меня, как в 13-й роте. Я ведь и ходил туда, в эту проклятую роту, посто­янно. Потом я ездил в «командировки» - на торфо- и лесозаготовки. Был в Савватиеве, на Секирной, в Фили­монове, объездил Анзер. Не был только на Зайчиках.

У меня набрались сотни анкет, по которым Адмчасть вызывала в Трудколонию. Условия, в которых жили под­ростки в лесу и в 13-й роте, были ужасны. Они бы не прожили там и нескольких месяцев. А жизнь человека - абсолютная ценность, как бы ничтожен и плох он ни был.

Снова повторю: я горжусь тем, >что спас многих. Некоторых подростков, особенно в 1930 году, из семей раскулаченных (родители стремились отправить своих детей к знакомым, и этих детей приговаривали к заклю­чению в концлагерь), мне удавалось спасти прямо из Пересыльного пункта, который был построен около Бани № 2 (о ней я писал выше).

В этот короткий период «перевоспитательной лихо­радки» возродился и журнал «Соловецкие острова». Вышли не все номера, но кое-что все-таки удалось напе­чатать под рубрикой «Из работ Криминологического кабинета».

До отъезда Управления лагеря в Кемь огромную (не побоюсь этого слова) роль в жизни Соловков играл Борис Глубоковский. По слухам, он был сыном известно­го богослова, эмигрировавшего после революции и читавшего лекции на Теологическом факультете Софийско­го университета имени Климента Охридского. В прош­лом он был актером Камерного (Таировского) театра в Москве. Высокого роста, сравнительно молодой, дея­тельный, легко вступавший в общение с разными людь­ми- от воров и лагерного начальства до высокой интеллигенции, он фактически стоял во главе Соловец­кого театра и теплившейся в недрах всяческой «туфты» культурной жизни лагеря.

Театр на Соловках был создан для того, чтобы созда­вать иллюзию воспитательной работы. Создан для «туф­ты», но служил очень важным психологическим отвлече­нием для массы заключенных. Попасть на его представ­ления было очень трудно, но зато ходили рассказы о его спектаклях, представлениях - часто веселых. Шутка, смех, анекдоты помогали переносить тяжесть и грубость режима. Грубость сверху нейтрализовалась смехом сни­зу, если только, конечно, грубость не была простой физи­ческой расправой - тогда помогал только лазарет или …«16-я рота»!

Глубоковский внес в деятельность Солтеатра непос­редственность Камерного театра. Ему принадлежала за­мечательная постановка «Соловецкое обозрение», где ла­герная жизнь со всеми ее фантастическими контрастами освещалась и с шуткой, и с лирической грустью, и нотами трагичности. «Обозрение», сочиненное и поставленное Глубоковским, безумно нравилось заключенным и даже начальству. Странно, что в обозрении было такое, за что посадили бы на воле. Когда весной приезжала на Солов­ки «разгрузочная комиссия» (Бокий, Катанян, Буль и др.), «Обозрение» показывали и ей вместе с местным на­чальством. Рассказывали, что Глубоковский вышел одна­жды на сцену в середине представления и, грозя кулаком в зал, сказал актерам: «Пойте так, чтобы и этим своло­чам тошно было». И ничего ему за это не было: Глубо­ковский был явно пьян, а пьяницы на Соловках пользова­лись «пониманием» и симпатией начальства.

Приведу и такой пример отношения к пьяницам. Сме­нивший А. Н. Колосова на посту заведующего Кримка-бом Александр Александрович Бедряга уже после моего отъезда на Медвежью Гору напился пьяным у дружков в Пожарной команде, надел пожарную каску и прочую амуницию, пришел в Театр во время антракта и крикнул: «Пожар!» Поднялась паника, вовремя потушенная. Ког­да начальство узнало, что Бедряга был пьян, дела ника­кого не возбудили: «Пошутил, молодец, рубаха-парень». Другой раз Бедряга забрался (через забор) в царскую колокольню и позвонил в колокол. Опять дела никакого не возникло. Правда, при мне еще он сел в карцер за пьянство, и посадка эта принесла Кримкабу некоторые выгоды, но Бедрягу быстро выпустили. А выгоду прине­сло такую. От Бедряги стали при всех уголовниках тре­бовать ответа: «Откуда брал водку?» Бедряга упорно отказывался ответить, и после, когда Бедрягу выпустили, воры стали охотно рассказывать о себе и ему, и мне.

Возвращаюсь к «Соловецкому обозрению». Состояло оно из нескольких номеров, называлось еще и по-друго­му - «Соловецкие огоньки», - по песне, которой закан­чивалось. Сюжетом песни служило будущее прощание с Соловками. Песня распространилась и за пределами ла­геря. Декорация, изображавшая монастырь, погружалась во тьму, и во тьме вспыхивали огоньки - свечки, горя­щие в бумажных фонариках.

От морозных метелей и вьюг

Мы, как чайки, умчимся на юг,

И вдали промелькнут огоньки:

Соловки, Соловки, Соловки!

После отъезда Глубоковского с УСЛОНом на мате­рик - в Кемь, прервался и журнал «Соловецкие остро­ва». Год или два он не выходил. Потом Глубоковский приезжал на Соловки из Кеми. Я свиделся с ним на улице недалеко от Сторожевой башни. Он попросил меня дать еще одну статью для журнала (одна - «Картежные игры уголовников» - уже была в редакции и была затем напечатана в № 1 за 1930 год), но я не смог. Что-то с темой о «самооправдании воров» у меня не получилось.

Весной в белую ночь мне удалось посмотреть «Соло­вецкое обозрение». Впечатление было огромное. Почему я говорю в «белую» ночь? Мне запомнилось, как мы все вышли из погрузившегося во тьму театра (свет долго не зажигали после последней сцены мелькающих вдали огоньков) и нас встретило удивительное небо - светлое и вместе с тем какое-то «папочное», бумажно-голубое. В сочетании с белыми зданиями, недвижным воздухом, затихшими криками чаек (в белую ночь чайки все же спали) - все это было необыкновенно, казалось нереаль­ным, каким-то сном.

Атмосфера нереальности, невозможности того, что происходит, была разлита во всем, в белых ночах летом и черных днях зимой, в невозможности всего того, что происходило, в массе людей психически ненормальных, в ненормальности начальства, в фантастичности приезда Горького и последовавших затем событиях.

В Солтеатре были и другие постановки. Я помню «Маскарад» Лермонтова. Арбенина играл Калугин - артист Александрийского театра в Петрограде, уровня Юрьева. Дублировал Калугина Иван Яковлевич Комис­саров - король всех урок на островах. В прошлом - бандит, ходивший «на дело» во главе банды с собствен­ным пулеметом, грабивший подпольные валютные бир­жи, ученик и сподвижник Леньки Пантелеева. Его Арбе­нин был настоящим барином.

Что еще шло в Солтеатре, не помню. Были и кино­сеансы. Помню фильм по сценарию Виктора Шкловско­го, где двигались броневики через Троицкий мост в Пе­трограде. Ветер нес какие-то бумаги. Были и концерты, на которых актеры из урок ловко отбивали чечетку, показывали акробатические номера (особенным успехом пользовалась пара - Савченко и Энгельфельд). Орке­стром дирижировал Вальгардт - близорукий дирижер из немцев, впоследствии дирижировавший оркестром в Одессе и еще где-то, получивший даже какую-то госу­дарственную премию. Была актриса, истерическим голо­сом читавшая «Двенадцать» Блока. Была хорошенькая певица Переведенцева, певшая романсы на слова Есенина (помню - «Никогда я не был на Босфоре») и нещадно изменявшая мужу, работавшему в Кремле и пытавшему­ся покончить с собой в одной из рот. В фойе театра читались лекции по истории музыки профессором армянином Анановым. До ареста он работал в театре Ру­ставели, сотрудничал в «Заре Востока». Лекции по психо­логии читал А. П. Сухов. И еще кто-то и о чем-то.

Но театр так жил только зимы 1930-1931 годов. Затем началась эпидемия азиатского тифа, театр был обращен в лазарет, где вповалку лежали люди почти без помощи. Азиатский тиф сопровождался появлением на теле каких-то черных пятен, и некоторые шепотом говорили, что это самая настоящая чума, занесенная из Средней Азии такназываемыми «басмачами». Эпидемию не знали, как ле­чить. Когда в камере появлялся больной, то камеру просто запирали и ждали, пока она вся вымрет. Так умер мой знакомый молодой писатель. Он написал роман «Юг и Север» (а может быть, «Север и Юг»). Я потом, по освобождении, искал этот роман, но не нашел. Он просу­нул мне под дверь чайную ложечку и просил передать ее его жене. К моему удивлению, весной жена приехала (разрешили!) на могилу, но, конечно, могилы не нашла, не нашла и ямы, в которую его бросили, ибо ям таких было много, но серебряную ложечку я ей передал.

Я сильно забежал вперед, отчасти нарочно, чтобы показать, что «соловецкое счастье» было намеренным обманом. Ибо весной к нам на Соловки приехал Горь­кий. Пробыл он у нас дня три (точнее я не помню - все это легко установить по его собранию сочинений, но я этим заниматься не хочу).

Дело в том, что от соловецких беглецов (бежали и по льду в Финляндию, и на кораблях, возивших лес) на Западе распространились слухи о чрезвычайной жестоко­сти на наших лесозаготовках, и ряд правительств отказа­лись у нас покупать лес. Лагеря стали убыточными, и надо было уверить Запад, что жестокостей у нас нет, что мы исправляем, а не наказываем заключенных. Для этого и понадобились все те показушные предприятия, в кото­рые мы все в Кремле оказались так или иначе вовлечены.

Кто-то с Запада приезжал в Кемь, но до Соловков не доехал. Нам были поставлены условия: иностранные журналисты должны свободно ездить и смотреть. На материке «чистились» как могли. Приехали журналисты и парламентарии, ездили по лесозаготовкам и многое сфотографировали, особенно когда на тракте Кемь - Ухта у них сломался автомобиль. Надо было лишить их «доказательств». Вызвались карманники, устроили давку у «представителей Запада», в результате которой обчи­стили их карманы, украли записные книжки и срезали фотоаппараты.

Вот тогда-то и согласился успокоить общественное мнение Запада почтенный наш писатель Алексей Макси­мович Горький. Кто говорит, что своим враньем он хотел вымолить облегчение участи заключенных, а кто, чтобы вымолить приезд к себе Будберг-Закревской, отка­завшейся вернуться вместе с ним в Россию. Не знаю - какая из версий правильна. Может быть, обе. Ждали с нетерпением.

Наконец с радиостанции поползли слухи: едет на Соловки Горький. Тут уж стали готовиться не только начальники, но и те заключенные, у которых были какие-то связи с Горьким, да и просто те, кто надеялся разжа­лобить Горького и получить освобождение.

В один прекрасный день подошел к пристани «Глеб Бокий» с Горьким на борту. Из окон Кримкаба виден был только пригорок, на котором долго стоял Горький с какой-то очень странной особой. За Горьким приехала монастырская коляска с Бог знает откуда добытой ло­шадью. А особа была в кожаной куртке, кожаных галифе, заправленных в высокие сапоги, и в кожаной кепке. Ею оказалась сноха Горького (жена его сына Максима). Оде­та она была, очевидно, по его мнению, как заправская чекистка. Наряд был обдуман. На Горьком была кепка, задранная назад по пролетарской моде того времени.

Мы все обрадовались, все заключенные. Горький-то все увидит, все узнает. Он опытный, и про лесозаготовки, и про пытки на пеньках, и про Секирку, и про голод, болезни, трехъярусные нары, про голых и про «несудимые сроки»… Про все-все! Мы стали ждать. Уже за день или два до приезда Горького по обе стороны прохода в Трудколо-нии воткнули елки. Для декорации. Из Кремля каждую ночь во тьму соловецких лесов уходили этапы, чтобы разгрузить Кремль и нары. Выдали чистые халаты в лазарете.

Ездил Горький по острову со своей «кожаной» спут­ницей немного. В первый, кажется, день пришел в лаза­рет. По обе стороны входа и лестницы, ведшей на второй этаж, был выстроен «персонал» в чистых халатах. Горь­кий не поднялся наверх. Сказал «не люблю парадов» и повернулся к выходу. Был он и в Трудколонии. Зашел в последний барак направо перед зданием школы. Теперь это крыльцо снесено и дверь забита. Я стоял в толпе перед бараком, поскольку у меня был пропуск и к Труд-колонии я имел прямое отношение. После того как Горь­кий зашел, - через десять или пятнадцать минут из барака вышел начальник Трудколонии командарм Инно­кентий Серафимович Кожевников со своим помощником Шипчинским (сын белого генерала). Затем вышла часть колонистов. Горький остался по его требованию один на один с мальчиком лет четырнадцати, вызвавшимся рас­сказать Горькому «всю правду» - про все пытки, кото­рым подвергались заключенные на физических работах. С мальчиком Горький оставался не менее сорока минут (у меня были уже тогда карманные серебряные часы, подаренные мне отцом перед самой первой мировой войной и тайно привезенные на остров при первом свида­нии). Наконец Горький вышел из барака, стал ждать коляску и плакал на виду у всех, ничуть не скрываясь. Это я видел сам. Толпа заключенных ликовала: «Горький про все узнал. Мальчик ему все рассказал!»

Затем Горький был на Секирке. Там карцер преобра­зовали: жердочки вынесли, посередине поставили стол и положили газеты. Оставшихся в карцере заключенных (тех, что имели более или менее здоровый вид) посадили читать. Горький поднялся в карцер и, подойдя к одному из читавших, перевернул газету (тот демонстративно дер­жал ее вверх ногами). После этого Горький быстро вы­шел. Ездил он еще в Биосад - очевидно, пообедать или попить чаю. Биосад был как бы вне сферы лагеря (как и Лисий питомник). Там очень немногие специалисты жили сравнительно удобно.

Больше Горький на Соловках, как я помню, нигде не был. Он со снохой взошел на «Глеба Бокого» и там его уже развлекал специально подпоенный монашек из тех, про которых было известно, что выпить они «могут».

А мальчика не стало сразу. Возможно - пока даже Горький еще не отъехал. О мальчике было много разго­воров. Ох, как много. «А был ли мальчик?» Ведь если он был, то почему Горький не догадался взять его с собой? Ведь дали бы его…

Но другие последствия приезда Горького на Соловки были еще ужаснее. И Горький должен был их предвидеть.

Горький должен был предвидеть, что будет сделана попытка свалить все «непорядки» в лагере на самих заключенных. Это классический способ уйти от ответст­венности. Сразу после отъезда Горького начались аресты и стало вестись следствие.

Но прежде чем перейти к трагическим обстоятельст­вам нового (но не последнего) «дела», расскажу о том, что случилось на пристани Попова острова (Острова трудящихся), к которому раньше ожидаемого срока пре­бывания Горького на Соловках неожиданно подошел

«Глеб Бокий». Там работала на ветру группа заключен­ных грузчиков в одном белье. Спрятать на этой голой пристани голых людей было совершенно некуда. Коман­довавший заключенными нарядчик приказал им со­мкнуться как можно теснее и присесть на корточки. Затем накрыл всех брезентом - будто это груз, укрытый от дождя. Так они там и сидели. Впрочем, некоторые говорят, что случай это был не по пути «оттуда», а по пути «туда» и пароход довольно долго не отходил.

Лето 1929 года было теплым и прекрасным. Шли этапы, к которым надо было быть готовым. Я научился уже давно держать вещи готовыми к вызову: «Вылетай пулей с вещичками!» К осени аресты стали расти. Аресто­вали Сиверса, Готерон де Ла Фосса, арестовали моего знакомого с Сортоиспытательной станции (теперь на ее месте аэродром), но главные аресты пришлись на ок­тябрь месяц. Арестовали Георгия Михайловича Осор-гина - делопроизводителя Санчасти, освобождавшего от тяжелых работ многих интеллигентов. Помню его отлич­но. Бравый блондин среднего роста с круглой шапкой чуть-чуть набочок («два пальца над правым ухом - три над левым»). Часто он ходил в мороз с открытой головой. Всех, кого арестовывали, уже не выпускали, они были обречены. Неожиданно к Георгию Михайловичу приехала жена на свидание, Голицына. Под честное слово (были ж такие времена!) его выпустили из карцера. Затем приказа­ли ему уговорить жену уехать на два или три дня раньше. Он это сделал. Жене он не сказал, что будет расстрелян. В день расстрела арестовали (добавили к списку) Багратуни, Гацука и Грабовского - всех троих на Спортстанции. Я перечислил немногих из своих знакомых - тех, кого помню.

28 октября по лагерю объявили: все должны быть по своим ротам с такого-то часа вечера. На работе никто не должен оставаться. Мы поняли. В молчании мы сидели в своей камере в третьей роте. Раскрыли форточку. Вдруг завыла собака Блек на Спортстанции. Это выводили первую партию на расстрел через Пожарные ворота. Блек выл, провожая каждую партию. Говорят, в конвое были случаи истерик. Расстреливали два франтоватых (франтоватых по-лагерному) с материка: начальник войск Соловецкого архипелага Дегтярев и наш начальник Культурно-воспитательной части Д. В. Успенский. Про Успенского говорили, что его загнали работать на Со­ловки, чтобы скрыть от глаз людей: он убил своего отца (по одним сведениям, диакона, по другим - священника). Срока он не получил никакого. Он отговорился тем, что «убил классового врага». Ему и предложили «помочь» при расстреле. Ведь расстрелять надо было 300 или 400 человек. Часть расстреливали на Секирке.

С одной из партий получилась «заминка» в Пожарных воротах. Высокий и сильный одноногий профессор бал­листики Покровский (как говорят, читавший лекции в Оксфорде) стал бить деревянной ногой конвоиров. Его повалили и пристрелили в Пожарных воротах. Осталь­ные шли безмолвно, как завороженные. Расстреливали прямо против женбарака. Там слышали, понимали - начались истерики. Могилы были вырыты за день до расстрела. Расстреливали палачи пьяные. Одна пуля - один человек. Многих закопали живыми, слабо присыпав землей. Утром земля над ямой шевелилась.

Мы в камере считали число партий, отправляемых на расстрел, - по вою Блека и по вспыхивавшей стрельбе из наганов.

Утром мы пошли на работу. К этому времени наш Кримкаб был уже переведен в другое помещение - ком­нату налево от входа рядом с уборной. Кто-то видел в уборной перед умывальником Успенского, смывавшего кровь с голенищ сапог. Говорят, у него была приличная жена…

У Осоргина, как я уже писал, тоже была жена. Я ее помню, мы встретились у Сторожевой башни, Георгий Михайлович меня представил, - брюнетка, выше его ростом. Какую надо было иметь выдержку, чтобы не сказать жене о своей обреченности, о готовящемся!

А Блек убежал в лес. Он не пожелал жить с людьми. Его искали. Особенно искали Успенский и начальник войск Соловецкого архипелага латыш Дегтярев по про­звищу «главный хирург» (он обычно расстреливал одино­чек под колокольней). Однажды я видел его бегающим в длинной шинели в толпе заключенных с «монтекристом» и стреляющим в собак. Раненые собаки с визгом разбега­лись. Полы длинной чекистской шинели хлопали по голе­нищам. После той ночи с воем Блека Дегтярев возненави­дел собак. А за камень, пущенный в чайку, заключенного чуть ли не расстреливали.

Об академике Дмитрие Лихачеве я узнал совсем недавно. Нет, конечно, я знал, что в России был такой ученый Лихачев, но в какой области и чем известен не имел никакого представления. Уверен, что я не одинок, ведь академика Лихачева не стало в 1999 году, и прошло много времени — достаточного для того, чтобы о человеке просто забыли. Уже выросло целое поколение, которое не помнит Дмитрия Лихачева. Обращая внимание на интересы современного общества, молодежи, я почти уверен, что знания о трудах Дмитрия Сергеевича, о величайшем наследии ученого сведены к минимуму, и нам всем должно быть стыдно — школам, университетам, гос. структурам, родителям… Ведь, Дмитрий Сергеевич Лихачев — это достояние России, национальный герой и патриот России, жизнь которого стала великим подвигом стояния за духовность нашего народа, за родную культуру, за все доброе и прекрасное.

Самый большой дар этого великого сына России своему народу - его книги, статьи, письма и воспоминания. Его литературные труды были обращены не только к ученым, но и к самому широкому кругу читателей, в том числе - к детям. Написаны они удивительно простым и по настоящему красивым языком.

За всю свою жизнь Дмитрий Сергеевич написал более 1000 статей, оставил около 500 научных и 600 публицистических трудов. В том числе более 40 книг по истории древнерусской литературы и русской культуры, многие из которых переведены на разные языки. Внёс значительный вклад в изучение древнерусского искусства. Круг научных интересов Лихачёва весьма обширен: от изучения иконописи до анализа тюремного быта заключённых. Кстати, первый научный труд Лихачева был опубликован во время отбывания наказания в Соловецком лагере особого назначения — «Картёжные игры уголовников». (Арестован был 8 февраля 1928 года за участие в студенческом кружке «Космическая академия наук» — отсидел 4,5 года.)

На протяжении всех лет своей деятельности являлся активным защитником русской культуры, пропагандистом нравственности и духовности.

Одной из самых интересных и ценных книг Д. Лихачева является книга-завещание: «Письма о добром и прекрасном». Эти «письма» (46 писем) адресованы не кому-либо конкретно, а всем читателям. Прежде всего – молодым, кому еще предстоит учиться жизни, идти ее сложными путями. Советы, которые можно получить, прочитав эту книгу, касаются практически всех сторон жизни.

Эту книгу переводят в разных странах, переводят на многие языки. Вот что пишет сам Д. С. Лихачев в предисловии к японскому изданию, в котором он объясняет, почему эта книга написана:

«По моему глубокому убеждению добро и красота едины для всех народов. Едины – в двух смыслах: правда и красота – вечные спутники, они едины между собой и одинаковы для всех народов. Ложь – зло для всех. Искренность и правдивость, честность и бескорыстие всегда добро.

В своей книге «Письма о добром и прекрасном», предназначенной для детей, я пытаюсь самыми простыми доводами объяснить, что следование путем добра – путь самый приемлемый и единственный для человека. Он испытан, он верен, он полезен – и человеку в одиночку и всему обществу в целом.

В своих письмах я не пытаюсь объяснить, что такое добро и почему добрый человек внутренне красив, живет в согласии с самим собой, с обществом и с природой. Объяснений, определений и подходов может быть много. Я стремлюсь к другому – к конкретным примерам, исходя из свойств общей человеческой натуры…

• …Я буду счастлив, если читатель, к какому бы возрасту он ни принадлежал (случается ведь, что и взрослые читают детские книги), найдет в моих письмах хотя бы часть того, с чем он сможет согласиться. Согласие между людьми, разными народами – это самое драгоценное и сейчас самое необходимое для человечества».

«Из писем о добром» очень понравилось одно из самых мудрых высказываний ученого:

«Есть свет и тьма, есть благородство и низость, есть чистота и грязь: до первых надо дорасти, а до вторых стоит ли опускаться? Выбирай достойное, а не легкое»

Я обязательно посвящу большую статью этому труду, опубликую выдержки самых интересных, на мой взгляд, писем-советов. Для самых нетерпеливых оставляю ссылку на книгу. Прочесть в режиме он-лайн или скачать .

Сегодня же опубликую самые тревожные мысли Дмитрия Сергеевича о России и русских, о русской культуре и искусстве, о русском менталитете и характере русского человека. Самые интересные выдержки из самых известных научных работ, интервью.

«Я занимаюсь Русью всю свою жизнь и нет для меня ничего дороже, чем Россия»

О национальной идее:

Никакой особой миссии у России нет и не было! Народ спасёт культура, не надо искать никакую национальную идею, это мираж. Культура - основа всех наших движений и успехов. Жизнь на национальной идее неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникает нетерпимость к другой расе, к другому народу, к другой религии. Нетерпимость же обязательно приведет к террору. Нельзя добиваться возвращения вновь какой-либо единой идеологии, потому что единая идеология рано или поздно приведет к фашизму.

О России:

Сейчас в моду вошла идея так называемого евразийства. Ущемленная в своем национальном чувстве часть русских мыслителей и эмигрантов соблазнилась легким решением сложных и трагических вопросов русской истории, провозгласив Россию особым организмом, особой территорией, ориентированной главным образом на Восток, на Азию, а не на Запад. Отсюда был сделан вывод, будто европейские законы не для России писаны, и западные нормы и ценности для нее вовсе не годятся. На самом же деле Россия - это никакая не Евразия. Россия - несомненная Европа по религии и культуре.

«Россия будет жива до тех пор, пока смысл ее существования в настоящем, прошлом или будущем будет оставаться загадкой и люди будут ломать себе голову: зачем Бог создал Россию?»

О разнице между патриотизмом и национализмом:

Национализм — страшное бедствие современности. Несмотря на все уроки XX века, мы не научились по-настоящему различать патриотизм и национализм. Зло маскируется под добро. Надо быть патриотом, а не националистом. Нет необходимости ненавидеть каждую чужую семь, потому что любишь свою. Нет необходимости ненавидеть другие народы, потому что ты патриот. Между патриотизмом и национализмом глубокое различие. В первом — любовь к своей стране, во втором – ненависть ко всем другим. Национализм, отгораживаясь стеной от других культур, губит собственную культуру, иссушает ее. Национализм - это проявление слабости нации, а не ее силы. Национализм же – это самое тяжелое из несчастий человеческого рода. Как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью, к другим народам и к той части своего собственного народа, которая не разделяет националистических взглядов. Народы, в которых патриотизм не подменяется национальным «приобретательством», жадностью и человеконенавистничеством национализма, живут в дружбе и в мире со всеми народами. Националистами мы никогда и ни при каких случаях быть не должны. Мы, русские, в этом шовинизме не нуждаемся.

Об отстаивании своей гражданской позиции:

Даже в случаях тупиковых, когда все глухо, когда вас не слышат, - будьте добры высказывать свое мнение. Не отмалчивайтесь, выступайте. Я заставлю себя выступать, чтобы прозвучал хоть один голос. Пусть люди знают, что кто-то протестует, что не все смирились. Каждый человек должен заявлять свою позицию. Не можете публично, - хотя бы друзьям, хотя бы семье.

О совести:

Совесть — это в основном память, к которой присоединяется моральная оценка совершенного. Но если совершенное не сохраняется в памяти, то не может быть и оценки. Без памяти нет совести. Совесть не только ангел-хранитель человеческой чести, — это рулевой его свободы, она заботится о том, чтобы свобода не превращалась в произвол, но указывала человеку его настоящую дорогу в запутанных обстоятельствах жизни, особенно современной.

О событиях Августа 1991 года:

В августе 1991 года народ России одержал великую социальную победу, которая сравнима с деяниями наших предков времен Петра Великого или Александра II Освободителя. Волей сплоченной нации было окончательно сброшено ярмо духовного и телесного рабства, которое почти на век сковало естественное развитие страны. Освобожденная Россия стремительно начала набирать скорость движения к высшим целям современного общечеловеческого бытия.

О руководителях ГКЧП:

Не поддавайтесь на лицемерие так называемых руководителей - руководителей заговора. Кто из захватчиков власти в прежние времена не клялся народу его интересами? Не верьте этому. Потому что интересы народа они могли защищать гораздо раньше. Они отвечали за положение в стране, у них и так была власть.

О сталинских репрессиях:

Мы претерпели от Сталина огромные, миллионные жертвы. Придёт время, когда все тени жертв сталинских репрессий встанут перед нами стеной, и мы уже не сможем пройти сквозь них.

О суде над КПСС:

Весь так называемый социализм строился на насилии. На насилии ничего построить нельзя, ни хорошего, ни даже плохого, все развалится, как у нас и развалилось. Мы должны были судить коммунистическую партию. Не людей, а сами безумные идеи, которыми оправдывались чудовищные преступления, беспримерные в истории.

Об интеллигенции:

К интеллигенции, по моему жизненному опыту, принадлежат только люди свободные в своих убеждениях, не зависящие от принуждений экономических, партийных, государственных, не подчиняющиеся идеологическим обязательствам. Основной принцип интеллигентности — интеллектуальная свобода, свобода как нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли. Меня лично смущает распространенное выражение «творческая интеллигенция», — точно какая-то часть интеллигенции вообще может быть «нетворческой». Все интеллигенты в той или иной мере «творят», а с другой стороны, человек пишущий, преподающий, творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, по заданию в духе требований партии, государства или какого-либо заказчика с «идеологическим уклоном», с моей точки зрения, никак не интеллигент, а наемник.

О любви к Родине:

Многие убеждены, что любить Родину - это гордиться ею. Нет! Я воспитывался на другой любви - любви-жалости. Наша любовь к Родине меньше всего походила на гордость Родиной, ее победами и завоеваниями. Сейчас это многим трудно понять. Мы не пели патриотических песен, - мы плакали и молились. Я хотел удержать в памяти Россию, как хотят удержать в памяти образ умирающей матери сидящие у ее постели дети, собрать ее изображения, показать их друзьям, рассказать о величии ее мученической жизни. Мои книги - это, в сущности, поминальные записочки, которые подают «за упокой»: всех не упомнишь, когда пишешь их, - записываешь наиболее дорогие имена, и такие находились для меня именно в древней Руси.

Об убийстве Царской семьи в Екатеринбурге:

Столетие началось в России со страшного, неслыханного злодеяния - расстрела царя, детей, слуг. Причем без какого-либо даже подобия суда. И то, что в конце века мы осознали это и покаялись, просто просится в учебник в назидание потомкам. Век начался с убийства, а заканчивается похоронами его жертв. Это событие нравственного порядка, безусловно, отразится на дальнейшей судьбе России.

О защите прав животных:

Человек должен защищать права животных, независимо от того, нужны они ему в его хозяйстве или нет. Дельфины, киты, слоны, собаки - мыслящие, но бессловесные существа. За них человек обязан говорить, писать, даже судиться. Потребительское отношение к живому в мире безнравственно.

Об отношении к смертной казни:

Я не могу не быть против смертной казни, ибо я принадлежу к русской культуре. Смертная казнь развращает тех, кто ее осуществляет. Вместо одного убийцы появляется второй, тот, кто приводит приговор в исполнение. И поэтому, как бы ни росла преступность, все же смертную казнь применять не следует. Мы не можем быть за смертную казнь, если считаем себя людьми, принадлежащими русской культуре.

О жаргоне, о сленге:

«А язык наш беднеет…»

«Бравирование грубостью в языке, как и бравирование грубостью в манерах, неряшеством в одежде, - распространеннейшее явление, и оно в основном свидетельствует о психологической незащищенности человека, его слабости, а вовсе не о силе. Говорящий стремится грубой шуткой, резким выражением, иронией, циничностью подавить в себе чувство страха, боязни, иногда просто опасения. <…> В основе любых жаргонных, циничных выражений и ругани лежит слабость. „Плюющиеся словами“ люди потому и демонстрируют свое презрение к травмирующим их явлениям жизни, что они их беспокоят, мучат, волнуют, что они чувствуют себя незащищенными против них.

По-настоящему сильный и здоровый, уравновешенный человек не будет без нужды говорить громко, не будет ругаться и употреблять жаргонных слов. Ведь он уверен, что его слово и так весомо».

О мелочах в жизни:

«…нет маловажных дел или обязанностей, нет пустяков, нет «мелочей жизни». Все, что происходит в жизни человека, - важно для него… В жизни надо иметь служение - служение какому-то делу. Пусть это дело будет маленьким, оно станет большим, если будешь ему верен.

…В материальном мире большое не уместишь в малом. В сфере же духовных ценностей не так: в малом может уместиться гораздо большее, а если в большом попытаться уместить малое, то большое просто перестанет существовать.

Если есть у человека великая цель, то она должна проявляться во всем - в самом, казалось бы, незначительном. Надо быть честным в незаметном и случайном, тогда только будешь честным в выполнении своего большого долга. Большая цель охватывает всего человека, сказывается в каждом его поступке, и нельзя думать, что дурными средствами можно достигнуть доброй цели…»

Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Юрченко/РИА Новости

Отрывок из статьи академика Дмитрия Лихачева, опубликованной 20 лет назад. Размышления о русском характере:

«…Я не проповедую национализм, хотя и пишу с искренней болью по родной для меня и любимой России. Я просто за нормальный взгляд на Россию в масштабах ее истории. Читатель, думается, в конце концов поймет, в чем суть такого «нормального взгляда», в каких чертах национального русского характера скрыты истинные причины нашей нынешней трагической ситуации.

…Судьба нации принципиально не отличается от судьбы человека. Если человек приходит в мир со свободной волей, может выбирать сам свою судьбу, может стать на сторону добра или зла, сам отвечает за себя и сам себя судит за свой выбор, обрекая на чрезвычайные страдания или на счастье признания - нет, не собой, а Высшим Судьей своей причастности к добру (я намеренно выбираю осторожные выражения, ибо никто не знает точно, как происходит этот суд), то и любая нация точно так же отвечает за свою судьбу.

И не надо ни на кого сваливать вину за свою «несчастность» - ни на коварных соседей или завоевателей, ни на случайности, ибо и случайности далеко не случайны, но не потому, что существует какая-то «судьба», рок или миссия, а в силу того, что у случайностей есть конкретные причины…

• Одна из основных причин многих случайностей - национальный характер русских.

Он далеко не един. В нем скрещиваются не только разные черты, но черты в «едином регистре»: религиозность с крайним безбожием, бескорыстие со скопидомством, практицизм с полной беспомощностью перед внешними обстоятельствами, гостеприимство с человеконенавистничеством, национальное самооплевывание с шовинизмом, неумение воевать с внезапно проявляющимися великолепными чертами боевой стойкости.

«Бессмысленный и беспощадный», - сказал Пушкин о русском бунте, но в моменты бунта эти черты обращены прежде всего на самих себя, на бунтующих, жертвующих жизнью ради скудной по содержанию и малопонятной по выражению идеи.

«Широк, очень широк русский человек - я бы сузил его», - заявляет Иван Карамазов у Достоевского.

Совершенно правы те, кто говорит о склонности русских к крайностям во всем. Причины этого требуют особого разговора. Скажу только, что они вполне конкретны и не требуют веры в судьбу и «миссию».

Центристские позиции тяжелы, а то и просто невыносимы для русского человека.

Это предпочтение крайностей во всем в сочетании с крайним же легковерием, которое вызывало и вызывает до сих пор появление в русской истории десятков самозванцев, привело и к победе большевиков. Большевики победили отчасти потому, что они (по представлениям толпы) хотели больших перемен, чем меньшевики, которые якобы предлагали их значительно меньше. Такого рода доводы, не отраженные в документах (газетах, листовках, лозунгах), я тем не менее запомнил совершенно отчетливо. Это было уже на моей памяти.

• Несчастье русских - в их легковерии. Это не легкомыслие, отнюдь нет. Иногда легковерие выступает в форме доверчивости, тогда оно связано с добротой, отзывчивостью, гостеприимством (даже в знаменитом, ныне исчезнувшем, хлебосольстве).

То есть это одна из обратных сторон того ряда, в который обычно выстраиваются положительные и отрицательные черты в контрдансе национального характера. А иногда легковерие ведет к построению легковесных планов экономического и государственного спасения (Никита Хрущев верил в свиноводство, затем в кролиководство, потом поклонялся кукурузе, и это очень типично для русского простолюдина).

• Русские часто сами смеются над собственным легковерием: все делаем на авось и небось, надеемся, что «кривая вывезет».

Эти словечки и выражения, отлично характеризующие типично русское поведение даже в критических ситуациях, не переводимы ни на один язык. Тут вовсе не проявление легкомыслия в практических вопросах, так его толковать нельзя, - это вера в судьбу в форме недоверия к себе и вера в свою предназначенность.

Стремление уйти от государственной «опеки» навстречу опасностям в степи или в леса, в Сибирь, искать счастливого Беловодья и в этих поисках угодить на Аляску, даже переселиться в Японию.

Иногда это вера в иностранцев, а иногда поиски в этих же иностранцах виновников всех несчастий. Несомненно, что в карьере многих «своих» иностранцев сыграло роль именно то обстоятельство, что они были нерусскими - грузинами, чеченцами, татарами и т.п.

Драма русского легковерия усугубляется и тем, что русский ум отнюдь не связан повседневными заботами, он стремится осмыслить историю и свою жизнь, все происходящее в мире, в самом глубоком смысле.

• Русский крестьянин, сидя на завалинке своего дома, рассуждает с друзьями о политике и русской судьбе - судьбе России. Это обычное явление, а не исключение!

Русские готовы рисковать самым драгоценным, они азартны в выполнении своих предположений и идей. Они готовы голодать, страдать, даже идти на самосожжение (как сотнями сжигали себя староверы) ради своей веры, своих убеждений, ради идеи. И это имело место не только в прошлом - это есть и сейчас. (Разве не верили избиратели в явно несбыточные обещания Жириновского, ныне заседающего в Госдуме?)

Нам, русским, необходимо наконец обрести право и силу самим отвечать за свое настоящее, самим решать свою политику - и в области культуры, и в области экономики, и в области государственного права. Опираясь на реальные факты, на реальные традиции, а не на различного рода предрассудки, связанные с русской историей, на мифы о всемирно-исторической «миссии» русского народа и на его якобы обреченность в силу мифических представлений о каком-то особенно тяжелом наследстве рабства, которого не было, крепостного права, которое было у многих, на якобы отсутствие «демократических традиций», которые на самом деле у нас были, на якобы отсутствие деловых качеств, которых было сверхдостаточно (одно освоение Сибири чего стоит), и т.д. и т.п.

• У нас была история не хуже и не лучше, чем у других народов.

Нам самим надо отвечать за наше нынешнее положение, мы в ответе перед временем и не должны сваливать все на своих достойных всяческого уважения и почитания предков, но при этом, конечно, должны учитывать тяжелые последствия коммунистической диктатуры.

• Мы свободны - и именно поэтому ответственны. Хуже всего все валить на судьбу, на авось и небось, надеяться на «кривую». Не вывезет нас «кривая»!

Мы не соглашаемся с мифами о русской истории и русской культуре, созданными в основном еще при Петре, которому необходимо было оттолкнуться от русских традиций, чтобы двигаться в нужном ему направлении. Но означает ли это, что мы должны успокоиться и считать, что мы пребываем в «нормальном положении»?

Нет, нет и нет! Тысячелетние культурные традиции ко многому обязывают. Мы должны, нам крайне необходимо продолжать оставаться великой державой, но не только по своей обширности и многолюдству, а в силу той великой культуры, которой должны быть достойны и которую не случайно, когда хотят ее унизить, противопоставляют культуре всей Европы, всех западных стран. Не одной какой-либо стране, а именно всем странам. Это часто делается непроизвольно, но подобное противопоставление само по себе уже указывает на то, что Россию можно ставить рядом с Европой.

Если мы сохраним нашу культуру и все то, что способствует ее развитию, - библиотеки, музеи, архивы, школы, университеты, периодику (особенно типичные для России «толстые» журналы), - если сохраним неиспорченным наш богатейший язык, литературу, музыкальное образование, научные институты, то мы безусловно будем занимать ведущее место на севере Европы и Азии.

И, размышляя о нашей культуре, нашей истории, мы не можем уйти от памяти, как не можем уйти от самих себя. Ведь культура сильна традициями, памятью о прошлом. И важно, чтобы она сохраняла то, что ее достойно.

Впервые статья Дмитрия Лихачева «Нельзя уйти от самих себя» была опубликована в журнале «Новый мир», 1994, №6. Полный ее текст можно прочитать .

Продолжение следует…

В статье использованы материалы: gazeta.ru , lihachev.ru .

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter .

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

хорошую работу на сайт">

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

БАШКИРСКИЙ ГОСДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Кафедра русского языка и методики его преподавания

Публицистика Д.С. Лихачева

Выполнила: студентка гр. 1 «А»

химического факультета

Гильфанова Г.У.

Проверил: канд. филол. наук, доцент

Салимова Л. М.

Введение

Цели моей работы:

* познакомиться с биографией и публицистикой Д.С.Лихачева, получить представление о многогранности личности;

* осмыслить общественно-философские проблемы публицистики автора;

* осмыслить собственное мироощущение, соотнести его с идеалами и нравственным выбором ученого и публициста Д.С.Лихачева.

Крупнейший литературовед Д. С. Лихачев выступает в публицистике с вопросами, касающимися развития искусства, литературы, судьбы русского языка. Он обращается к молодому поколению с призывом любить искусство и учиться понимать его: «...будем неустанно учиться ценить... то, что давала и будет еще давать мировая прогрессивная культура и что таится нового в нас самих. Не будем бояться нового и не будем с порога отшибать все, что мы еще не поняли».

Особое внимание обращает Д. С. Лихачев на сохранение чистоты русского языка. «Язык человека -- его мировоззрение и его поведение. Как говорит, так, следовательно, и думает». «Вернейший способ узнать человека его умственное развитие, его моральный облик, его характер -- прислушаться к тому, как он говорит». Русский язык, утверждает ученый, -- один из совершеннейших языков мира, давший лучшую в мире литературу и поэзию. Надо гордиться таким языком, постоянно совершенствовать свое владение им. «За своим языком -- устным и письменным -- надо следить постоянно». Лихачева называют патриархом русской культуры, поэтому знакомство с этим выдающимся публицистом необходимо и важно.

ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВИЧ ЛИХАЧЕВ (1906-1999)

публицистика русский язык лихачев

Дмитрий Сергеевич Лихачев родился, прожил большую часть своей жизни и окончил свои дни в Санкт-Петербурге. Родился он 28 ноября 1906 года.

Учился Д.С. Лихачев сначала в гимназии Человеколюбивого Общества (1914-1915), затем в Гимназии и реальном училище К.И. Мая (1915-1917), заканчивал среднее образование Советской трудовой школе им. Л.Лентовской (1918-1923). С 1923 по 1928 г. учился в Ленинградском государственном университете на факультете общественных наук, на этнолого-лингвистическом отделении. Здесь он проникся особой любовью к родной истории и культуре и начал исследовать древнерусскую литературу.

Сразу по окончании университета Дмитрий Лихачев по ложному доносу и обвинению в контрреволюционной деятельности был арестован и 1928-1932 гг. провел в заключении: сначала полгода в тюрьме, затем два года в Соловецком лагере особого назначения, и, наконец, на каторжной стройке Беломоро-Балтийского канала. Этот период академик Д.С. Лихачев впоследствии называл «самым важным временем в своей жизни», потому что пройдя через страшные испытания тюрем и лагерей, он научился жертвенной любви к людям и всегдашнему следованию по пути Добра.

Осенью 1932г. Дмитрий Сергеевич поступил работать литературным редактором в Соцэгиз, в 1934 г. Был переведен в Издательство Академии наук СССР, а с 1938 г. стал работать в Институте русской литературы (Пушкинский Дом). Здесь он для коллективного труда «История культуры Древней Руси» (т.2) написал главу о древнерусской литературе XI-XIII вв. Писал он этот труд с великим вдохновением - «как стихотворение в прозе». В 1938 г. с ученого, наконец, была снята судимость.

В 1935 г. Дмитрий Сергеевич Лихачев женился на Зинаиде Александровне Макаровой. В 1937 г. у них родились дочери-близнецы - Вера и Людмила.

В 1941 г. он становится старшим научным сотрудником Института русской литературы. В том же году он защищает кандидатскую диссертацию на тему «Новгородские летописные своды XII века». Находясь в блокаде в Ленинграде, он пишет и издает книгу «Оборона древнерусских городов» (1942). В июне 1942 г. ученый вместе с семьей эвакуируется в Казань.

В 1945 победном году Д.С. Лихачев пишет и издает книгу «Национальное самосознание Древней Руси». В следующем году получает медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

В 1946 г. Он становится доцентом, а с 1951 года - профессором Ленинградского государственного университета: читает курсы по истории русского летописания, палеографии и истории культуры Древней Руси.

В 1947 г. Д.С. Лихачев защищает диссертацию на степень доктора филологических наук по теме: «Очерки по истории литературных форм летописания XI-XVI вв.». В середине века (1950 г.) в серии «Литературные памятники» в сопровождении его научных статей и комментариев выходят две замечательнейшие книги: «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве».

В 1953 г. ученый был избран членом-корреспондентом, а 1970 -- действительным членом Академии наук СССР. Такое позднее избрание было обусловлено тем, что научные труды этого великого ученого не отражали материалистической и антирелигиозной парадигмы официальной науки. Между тем Д.С. Лихачев был избран иностранным членом и членом-корреспондентом целого ряда стран, а также почетным доктором университетов Софии, Будапешта, Оксфорда, Бордо, Эдинбурга и Цюриха.

В 1981 году в автомобильной катастрофе погибла его дочь Вера. Ученый много раз говорил, что ее смерть была для него самым скорбным событием в жизни.

В 1988 году в год празднования 1000-летия Крещения Руси академик Д.С. Лихачев принимал самое активное участие в торжествах, проходивших в Великом Новгороде.

Ученый имел множество наград, как отечественных, так и зарубежных. Среди них высшие награды СССР -- сталинская премия (1952), звание Героя Социалистического труда и золотая медаль «Серп и молот» (1986), Большая Золотая Медаль им. М.В. Ломоносова (1993), орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (1996), орден Апостола Андрея Первозванного «За веру и верность Отечеству» за вклад в развитие отечественной культуры. Он стал первым кавалером ордена Апостола Андрея Первозванного после восстановления в России этой высшей награды.

В 1989-1991 гг. академик Д.С. Лихачев избирался народным депутатом Верховного Совета СССР от Советского Фонда культуры.

В 1992 г. ученый стал председателем общественного юбилейного Сергиевского комитета по подготовке к празднованию 600-летия преставления Преподобного Сергия Радонежского.

Наиболее значительные его труды:

1) «Человек в литературе Древней Руси» (1958),

2) «Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого» (1962), «Текстология» (1962),

3) «Поэтика древнерусской литературы» (1967),

4) «Эпохи и стили» (1973),

5) «Великое наследие» (1975),

6) «Поэзия садов» (1982),

7) «Письма о добром и прекрасном» (1985),

8) сборник статей «Прошлое -- будущему», (1985). Некоторые его книги переиздавались несколько раз.

После его смерти вышел в свет замечательный сборник его статей «Русская культура» (2000) -- книга, ставшая завещанием ученого своим современникам и молодому поколению граждан России.

28 ноября 2006 года исполняется 100 лет со дня рождения великого ученого. 2006 год президентом Российской Федерации В.В. Путиным объявлен Годом Лихачева.

Перечень публицистических статей

1. Воспоминания

Англичане по воспоминаниям Красный террор. Немного о Владимире Ивановиче Малышеве. О себе. Первые впечатления от Японии.
"Проработки". Род Лихачевых. Соловецкие записи. 1928-1930.

2. Раздумья о России и русской культуре

Вокруг разговоров об интеллигентности. Градостроительные заветы Петра Великого. Два русла русской культуры. Декларация прав культуры.
Заметки о русском. Заметки об архитектуре. Интеллигентным притвориться нельзя. Краеведение как наука и как деятельность. Крещение Руси и государство. Русь. Михаил Шемякин и Петербург. Мифы о России старые и новые. "Небесная линия" города на Неве. О петербургской культуре начала XX века. О природе для нас и о нас для природы. Он спасал нашу честь. Слово об А. Д. Сахарове. О русской интеллигенции. О русском и чужестранном

Образ города. Петербург в истории русской культуры. Петровские реформы и развитие русской культуры. Россия никогда не была Востоком. Русский Север. Сад и культура России. Три основы европейской культуры и русский исторический опыт. Экология культуры.

3. Древнерусская культура и литература

Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси (полный текст). Градозащитная семантика Успенских храмов на Руси. Древний Новгород как столица - предшественник Петербурга. Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы. Канон и Молитва Ангелу Грозному воеводе Парфения Уродивого (Ивана Грозного). Когда было написано "Слово о полку Игореве"? Крещение Руси и государство Русь. От Илариона и до Аввакума. Первое произведение по русской истории.
Прогрессивные линии развития в истории русской литературы.
Похвала Киеву. Русская культура Нового времени и Древняя Русь. Русский язык в богослужении и в богословской мысли. "Слово о погибели Русской земли" и "Шестоднев" Иоанна Экзарха Болгарского. Текстология (на материале русской литературы (Х-ХVIIвв.). Человек в литературе древней Руси (полный текст). Черты подражательности "Задонщины" (к вопросу об отношении "Задонщины к "Слову о полку Игореве")

4. Русская классическая литература

Из книги "Литература - реальность - литература" (отдельные статьи). О конкретном литературоведении; Ахматова и Гоголь; Социальные корни типа Манилова; "Небрежение словом" у Достоевского; "Сады Лицея"; "Летописное время" у Достоевского"; Лев Толстой и традиции древней русской литературы; Достоевский в поисках реального и достоверного; Из комментария к тексту стихотворения «Родина» "Крестьянин, торжествуя..."

5. Очерки по философии художественного творчества (отдельные статьи)

Что есть истина? Искусство и наука. Принцип дополнительности в изучении литературы. Строение литературы. Через хаос к гармонии. Обособление творения от творца.

Дмитрий Никифоров о книге Д.С. Лихачёва «Письма о добром и прекрасном»

Любите книгу, она облегчит вам жизнь, дружески поможет разобраться в пестрой и бурной путанице мыслей, чувств, событий,
она научит вас уважать человека и самих себя, она окрыляет ум и сердце чувством любви к миру, человеку.

М. Горький

Эти слова очень точно раскрывают смысл содержания книги Д. С. Лихачёва «Письма о добром и прекрасном».

Интересная форма повествования автора в виде писем - писем к друзьям. Каждое письмо открывает перед читателем истину, помогает разобраться в том, что правильно.

В беседах автор делится своим опытом с молодыми, именно с молодыми людьми. Дмитрий Сергеевич поясняет это и пишет, что юность - это пора, когда человек совершает открытие самого себя, он ищет себя, пытается раскрыть свои возможности. Чтобы не затеряться в этих поисках пути и истины, нужен нравственный компас и этим компасом служит книга Д. С. Лихачёва.

«Письма о добром и прекрасном» - это сборник мудростей, в котором можно найти советы, касающиеся всех сторон жизни.

«Для восприятия красоты окружающего человек сам должен быть душевно красив, глубок, стоять на нравственных жизненных позициях» - пишет Д. С. Лихачёв. Чем же должен обладать человек, какими качествами, чтобы стоять на этих жизненных позициях?

Первое, что должно быть у человека - это цель. Если есть у человека цель, то она должна проявляться во всем. Большая цель охватывает всего человека, сказывается в каждом его поступке, и нельзя думать, что дурными средствами можно достигнуть доброй цели. Это размышления автора и их Д.С. Лихачёв подкрепляет примером из книги Ф. Достоевского «Преступление и наказание». Но уже и этих слов достаточно, чтобы понять какой должна быть истинная цель.

«А в чем самая большая цель жизни?» - задает вопрос Дмитрий Сергеевич и я полностью согласен с ним - увеличивать добро в окружающем нас. «Большая цель начинается с малого - желания добра своим близким… Но это не значит, что человек не должен заботиться о себе и не радоваться своим удачам. Это неправильно. …Главную жизненную задачу не надо подчеркивать в глазах остальных людей. Каждый может по-разному определить свою цель, но она должна быть, иначе это будет не жизнь, а прозябание». С этими мыслями академика трудно не согласиться, хотя каждый из нас вряд ли так глубоко задавался этим вопросом.

Надо иметь и принципы в жизни. Прежде всего, должно быть достоинство: «надо прожить жизнь с достоинством, чтобы не стыдно было вспомнить». Д. С. Лихачёв рассуждает о глубинных качествах Достоинства. Достоинство требует доброты, великодушия, умения не быть узким эгоистом, быть правдивым, хорошим другом, находить радость в помощи другим. Это не легко. Ведь ради достоинства надо уметь отказываться от мелких удовольствий, не обманывать других и, прежде всего самого себя. И более важно то, что нужно иметь честь и совесть.

«Честь истинная - всегда в соответствии с совестью. Ложная - мираж в пустыне… Совесть не может быть ложной, она идет из глубины души, может быть приглушенной или преувеличенной». Так точно и ёмко сказал Д. С. Лихачёв о том, чего нам всем не хватает. И в этом его человеческая гениальность.

Очень важны рассуждения Дмитрия Сергеевича об интеллигентности. Интеллигентность. Она не зависит ни от профессии, ни от образования. Это терпимое отношение к миру и людям. Её надо развивать и тренировать в любых условиях, так считает Д. С. Лихачев.

Приветливость и доброта делают человека не только физически здоровым, но и красивым.

Красота в поведении, во внешности также важна. Но только истинная красота. И в этом опять поражает умная проницательность Д. С. Лихачёва. Действительно не надо бояться своих физических недостатков, проще относиться к ним. Они становятся смешными, когда мы слишком сильно стараемся их преодолеть. Так нам советует автор. И ещё очень важно уметь слушать, уметь молчать, пошутить вовремя. Все это делает человека привлекательным и интересным.

Простота и «тишина» в человеке, правдивость, отсутствие претензий в одежде и поведении - вот самая привлекательная «форма» в человеке, которая становится и его самым элегантным «содержанием». Эти советы актуальны в наше время.

Мне кажется, что понятия, которым посвящена книга Д. С. Лихачёва - это то из чего складывается и на чем держится личность. Если человек достигнет этого в полной мере, то ему не сложно будет достигнуть и большего, познать красоту окружающего мира, а также быть поистине добрым и прекрасным.

Алина Нелидова (журналист АКТВ) о книге Д.С. Лихачёва «Письма о добром и прекрасном»

Многие писатели во все времена рассуждали о нравственности. Не остался равнодушным к этой теме и Дмитрий Лихачев, литературовед, общественный деятель, ученый, один из грамотнейших и образованных людей страны, знаток русского слова. В своей книге «Письма о добром и прекрасном» он поднимает извечные вопросы мудрости, добра, любви, ценности жизни, воспитанности, хороших манер, умения замечать красоту и многие другие.

В жизни людей многое меняется, но главные вопросы человеческого бытия остаются неизменными, несмотря на то, что ответы на них давно получены. Например, противостояние добра и зла.

В современном мире добра и понимания многим очень не хватает. Давным-давно люди поняли, что зло возвращается к сотворившему его, что оно разрушает, прежде всего того, в ком вызревает. Но почему-то делать добро люди не спешат. А по-прежнему творят зло, не останавливаясь ни перед чем.

Эти вопросы были актуальны во все времена. Недаром ещё Ф.М. Достоевский писал о том, что мы перестаем видеть грань между добром и злом.

Как же относился к этой проблеме академик Лихачев? Он считал, что добро -- «прежде всего, счастье всех людей»; оно складывается из мелочей, которые зарождаются в человеке с самого раннего детства. Человек должен делать добро и жить в мире и согласии, любя людей, окружающих его.

Когда мы начинаем рассуждать об общечеловеческих понятиях, мы часто сбиваемся на поучительство и неточные слова. Интересно, что в размышлениях Дмитрия Сергеевича сложная тема нравственного выбора человека обличена в форму простого и доверительного разговора. Разговора не о том, как "должно быть", а о том, как находить согласие с окружающим нас миром.

Дмитрий Сергеевич не разделяет понятия добра и любви, для него они одинаковы по силе. Он говорит, что добро начинается с «желания добра своей семье». Всю жизнь, с самого детства, человек познает, «что такое хорошо и что такое плохо». Мало того, познавая, он проявляет на деле свою способность понять эти качества.

Любовь должна соединяться с дружбой, потому что истинная дружба, равно как и истинная любовь, строго избирательна. Иметь друга - великое благо. А жизнь устроена так, что ее блага не сваливаются на нас с неба. Ради них нужно трудиться, трудиться душой.

Но любовь, по мнению патриарха русской культуры, не должна быть всепоглощающей, а должна быть правдивой и «умной»: даже в любимом человеке нужно видеть недостатки и бороться с ними.

Любовь должна быть соединена с мудростью, потому как только мудрый человек способен быть добрым. Но мудрость, говорит Лихачев, «не должна быть слепой». Мудрость и доброта приносят любовь и счастье. Однако несмотря ни на что, главным остается добро. Добро и зло - понятия философские. Понятия вечные и неразделимые, актуальные во все времена.

И пока живы дух и сознание человека, они будут бороться друг с другом, потому что вражда и зависть все-таки процветают в мире, который окружает нас.

Вражда и зависть давно обосновались рядом с человеком. Но как бы то ни было, каждое поколение людей обязано вновь разрешить нравственные проблемы. Грань между добром и злом еле заметна: делая добро, мы можем не замечать, как порождаем зло. Но человек должен не только видеть добро и зло, но и чувствовать его сердцем. Нельзя быть равнодушным к беде, горю, унижению человеческого достоинства.

Все это: добро, любовь, мудрость, дружбу Дмитрий Сергеевич Лихачев объединяет одним словом: верность. Содержание ее может быть различным: верность принципам, идеалам, своей молодости; верность выбранному пути, Родине, семье и друзьям, городу, стране и народу.

И все-таки, самая большая ценность - «увеличивать добро в окружающем нас», ибо «Добро безмерно, как вода Бездонного колодца, Будь добрым к людям, и тогда Добро к тебе вернется».

Цитаты Д.С. Лихачева

Нет лучшей "музыки в человеке", чем скромность и умение помолчать, не выдвигаться на первое место.

Стремящийся обмануть других прежде всего обманывается сам.

Надо прожить жизнь с достоинством, чтобы не стыдно было вспомнить. <...> Ради достоинства жизни надо уметь отказываться от мелких удовольствий и немалых тоже...

С произведением искусства надо уметь оставаться "один на один".

Не упускайте случая находить интересное даже там, где вам кажется неинтересно. На земле нет неинтересных мест: есть только не интересующиеся люди, люди, не умеющие находить интересное, внутренне скучные.

Для внутренне богатого человека весь окружающий мир неисчерпаемо богат.

Знания раскрывают нам двери, но войти в них мы должны сами.

Мудрость - это ум, соединенный с добротой. Ум без доброты - хитрость. Хитрость же постепенно чахнет и непременно рано или поздно оборачивается против самого хитреца. Поэтому хитрость вынуждена скрываться. Мудрость же открыта и надежна. Она не обманывает других, и прежде всего самого мудрого человека. Мудрость приносит мудрецу доброе имя и прочное счастье, приносит счастье надежное, долголетнее и ту спокойную совесть, которая ценнее всего в старости.

Надо быть честным в незаметном и случайном: тогда только будешь честным и в выполнении своего большого долга.

Язык в еще большей мере, чем одежда, свидетельствует о вкусе человека, о его отношении к окружающему миру, к самому себе.
<...> Речь, письменная или устная, характеризует его в большей мере, чем даже его внешность или умение себя держать.

Не хранить родную природу - это то же, что не хранить родную культуру. Она - выражение души народа.

Получить хорошее воспитание можно не только в своей семье или школе, но и… у самого себя.

Слово Протоиерея Бориса Пивоварова

Учительство Дмитрий Сергеевич любил писать с большой буквы. "Я не случайно пишу слово Учительство с большой буквы, - пояснял он. - Подлинное Учительство свято. Что может быть важнее в социальной жизни, чем передача опыта - эстафета поколений, эстафета памяти, эстафета культуры и трудовых традиций" . Сам Дмитрий Сергеевич бесчисленное множество учеников стяжал благодаря своим замечательным книгам и статьям. Ведь каждая новая его книга становилась для читателя своеобразным учебным курсом, а каждая новая газетная или журнальная статья - очередным его уроком о добром и прекрасном, о прошлом и будущем родной земли - России, о русской литературе и родной культуре.

Дмитрий Сергеевич Лихачев много писал для детей и молодежи. Желая передать подрастающему поколению основы духовно-нравственного воспитания, он обращался к ним в письмах о добром, составлял на основе Евангелия Христова нравственные заповеди. Вот некоторые из них:

Люби людей - и ближних, и дальних.

Твори добро, не видя в том заслуги.

Люби мир в себе, а не себя в мире.

Будь искренним: вводя в заблуждение других, обманываешься сам.

Будь верующим - вера обогащает душу и укрепляет дух.

Будь совестлив: вся мораль в совести.

Чти прошлое, твори настоящее, верь в будущее.

Всего Д.С. Лихачев написал 25 таких нравственных заповедей.

На некоторых из них остановимся подробнее.

"Люби людей - и ближних, и дальних" - одна из первых заповедей академика Лихачева. Любовь каждого человека к родителям, к своей семье, к своему Отечеству, к своему народу, к другим народам и странам, считал Дмитрий Сергеевич, составляет неотъемлемую часть общей культуры человека: "Если вы любите свою мать, вы поймете и других, любящих своих родителей, и эта черта будет вам не только знакома, но и приятна. Если вы любите свой народ, вы поймете и другие народы, которые любят свою природу, свое искусство, свое прошлое.

Эта любовь, учил Дмитрий Сергеевич, должна проявляться, прежде всего, в заботливости об окружающих нас людях. Он писал: "Если жить только для себя, своими мелкими заботами о собственном благополучии, то от прожитого не останется и следа. Если же жить для других, то другие сберегут то, чему служил, чему отдавал силы… Люди, ни о ком не заботящиеся, как бы выпадают из памяти. А люди, служившие по-умному, имевшие в жизни добрую и значительную цель, запоминаются надолго… Счастья достигает тот, кто стремится сделать счастливым других и способен хоть на время забыть о своих интересах, о себе. Это "неразменный рубль".

И еще Дмитрий Сергеевич считал, что любить людей - это значит хранить память об умерших как о живых. Хранить память - это наш неизбывный долг перед всеми родными, жившими прежде нас, перед теми, кто своей жизнью пожертвовал ради нас. "Человеческая культура в целом не только обладает памятью, но эта память по преимуществу. Культура человечества - это активная память человечества, активно введенная в современность", - полагал тонкий знаток души человека академик Д.С. Лихачев.

Другая заповедь детям Дмитрия Сергеевича - "Твори добро, не видя в том заслуги".

"В жизни всего ценнее доброта, и при этом доброта умная целенаправленная…", - такими словами, обращенными к молодым людям, Дмитрий Сергеевич завершает одну из самых замечательных книг, которая так и называется: "Письма о добром и прекрасном". В этой книге - 47 писем, и каждое из них - это убедительный и ненавязчивый урок добра. Продолжая эту тему в книге "Раздумья", ученый пишет: "Человек должен жить в сфере добра. Эта сфера добра в значительной степени создается им самим. Она создается из его добрых дел, добрых чувств, добрых воздействий на окружающую среду, памяти на добро.

Злое дело забывается быстрее, чем доброе… Объединение же на почве доброго дела, добрых чувств живет даже тогда, когда завершено само доброе дело, послужившее причиной его создания. Доброе объединение живет в душах людей даже тогда, когда завершена и забыта практическая необходимость объединения.

Добро выше практической нужды!". И далее Дмитрий Сергеевич добавляет: "Сфера добра большая. Она прочная, хотя и труднее достигается, чем формируется сфера зла. Сфера добра ближе к вечности. Сфера добра требует от каждого из нас внимания к истории - своей и мировой, к культурным ценностям, накопленным всем человечеством. И в этом огромный практический результат "непрактического" по своей природе добра".

В статье "Культура как целостная среда" Дмитрий Сергеевич написал такие удивительные слова: "Культура - это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа, нации".

Заключение

Д.С. Лихачев внёс значительный вклад в развитие изучения древнерусской литературы. Его перу принадлежат одни из лучших исследований по таким литературным памятникам, как «Повесть временных лет», «Слово о полку Игореве», «Моление Даниила Заточника» и др. Лихачев также принимал активное участие в воссоздании парка «Монрепо» под Петербургом. Лихачев во многом посодействовал развитию книжной серии «Литературные памятники», являясь с 1970 года председателем её редколлегии.

Известный актёр, народный артист РФ Игорь Дмитриев так охарактеризовал основное значение Д. С. Лихачева в развитии русской культуры:

Гордость русского народа, гордость интеллигенции. Я не знаю, кто сможет занять его место, и кто сможет иметь право говорить так о любых проблемах российской культуры с таким знанием и с такой болью за нее…

Список использованной литературы

1) Князевская О.А. Вопросы палеографии и кодикологии в трудах академика Д. С. Лихачева: к 80-летию со дня рождения / О. А. Князевская, Н. И. Толстой // Археографический ежегодник за 1986 год. М., 1986. С.143-147.

2) Пивоваров Б. П. Духовно-культурное наследие академика Д.С. Лихачева и его значение для воспитания учащихся Российской школы // Школьная библиотека №2. Февраль 2007. С. 21-25.

3) Лихачев Д.С. Раздумья о России. СПб.: Ш 008, 2001. 634с.

4) Лихачев Д.С. Земля родная: Книга для учащихся. М.: Просвещение, 1983. 256с.

1) Лихачев, Д. С. Письма о добром и прекрасном / Дмитрий Сергеевич Лихачев; составитель Г. А. Дубровская. М.: Детская литература, 1988. 238 с.

Размещено на Allbest.ur

...

Подобные документы

Жанрово-тематическое своеобразие публицистики Дмитрия Быкова. Синтез вербальных и невербальных компонентов в текстах. Лексические приемы, фигуры мысли и речи в текстах. Публицистика в жанре поэтического фельетона. Направление "поэтический журнализм".

дипломная работа , добавлен 02.06.2017


Общая характеристика явления "первая волна" эмиграции. Типологическая характеристика периодики русского зарубежья. Проблемно-тематическое своеобразие публицистики. Творческая лаборатория аналитических жанров (статьи Ф. Степуна, комментарии Г. Адамовича).

курс лекций , добавлен 13.06.2012


Научно-исследовательская направленность Русского географического общества. История развития журнала "Вокруг света" и анализ его публикаций о проблемах языка. Словесная культура и традиции журнала "Живая старина". Классификация российских журналов.

дипломная работа , добавлен 06.09.2016


Разновидность русского языка, носителем которой является необразованное, полуобразованное городское население. Своеобразная подсистема русского языка, не имеющая прямых аналогов в других национальных языках. Функциональная роль просторечий в печатных СМИ.

курсовая работа , добавлен 17.02.2010


Актуальные проблемы современности в публицистике Гаджи Арипова. Оценка его стиля и основные методы публициста. Проблема безопасности и единства Дагестана. Экономические реформы страны и их последствия. Морально-эстетические проблемы общественной жизни.

статья , добавлен 22.02.2010


Событийно-информационная, позитивно-аналитическая, критико-аналитическая, сатирическая, полемическая и дискуссионная формы публицистики. Традиции русской публицистики. Развитие всех форм публицистики в середине ХХ в. и росту общественного сознания.

контрольная работа , добавлен 20.05.2014


Общественно-политические и литературные взгляды Ф.М. Достоевского. В.А. Туниманов о творчестве и взглядах писателя. Круг проблем, освещаемых в журнале "Время". Аспекты в теме народа по Нечаевой. "Дневник писателя" как уникальное явление публицистики.

курсовая работа , добавлен 13.06.2012


История формирования публицистического стиля как функциональной разновидности литературного языка. Характеристика специфических черт газетной речи. Функции публицистики и требования культуры речи, вытекающие из них. Общественная роль газеты и журнала.

реферат , добавлен 14.01.2016


Культурно-речевые показатели элитарного типа речевой культуры. Закономерности развития языка средств массовой информации, влияющие на развитие современного русского литературного языка. Речевая культура журналиста как проявление его внутренней культуры.

курсовая работа , добавлен 08.10.2015


Характеристика, особенности и специфика журналистских жанров. Признаки и сущность жанрообразующих факторов. Аналитическая публицистика и способы отображения действительности: статья, корреспонденция, рецензия, обозрение, комментарий, расследование.

1. Воспоминания

Англичане по воспоминаниям Красный террор. Немного о Владимире Ивановиче Малышеве. О себе. Первые впечатления от Японии. "Проработки". Род Лихачевых. Соловецкие записи. 1928-1930.

2. Раздумья о России и русской культуре

Вокруг разговоров об интеллигентности. Градостроительные заветы Петра Великого. Два русла русской культуры. Декларация прав культуры.Заметки о русском. Заметки об архитектуре. Интеллигентным притвориться нельзя. Краеведение как наука и как деятельность. Крещение Руси и государство. Русь. Михаил Шемякин и Петербург. Мифы о России старые и новые. "Небесная линия" города на Неве. О петербургской культуре начала XX века. О природе для нас и о нас для природы. Он спасал нашу честь. Слово об А. Д. Сахарове. О русской интеллигенции. О русском и чужестранном

Образ города. Петербург в истории русской культуры. Петровские реформы и развитие русской культуры. Россия никогда не была Востоком. Русский Север. Сад и культура России. Три основы европейской культуры и русский исторический опыт. Экология культуры.

3. Древнерусская культура и литература

Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси (полный текст). Градозащитная семантика Успенских храмов на Руси. Древний Новгород как столица - предшественник Петербурга. Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы. Канон и Молитва Ангелу Грозному воеводе Парфения Уродивого (Ивана Грозного). Когда было написано "Слово о полку Игореве"? Крещение Руси и государство Русь. От Илариона и до Аввакума. Первое произведение по русской истории.Похвала Киеву. Русская культура Нового времени и Древняя Русь. Русский язык в богослужении и в богословской мысли. "Слово о погибели Русской земли" и "Шестоднев" Иоанна Экзарха Болгарского. Текстология (на материале русской литературы (Х-ХVIIвв.). Человек в литературе древней Руси (полный текст). Черты подражательности "Задонщины" (к вопросу об отношении "Задонщины к "Слову о полку Игореве")

4. Русская классическая литература

Из книги "Литература - реальность - литература" (отдельные статьи). О конкретном литературоведении; Ахматова и Гоголь; Социальные корни типа Манилова; "Небрежение словом" у Достоевского; "Сады Лицея"; "Летописное время" у Достоевского"; Лев Толстой и традиции древней русской литературы; Достоевский в поисках реального и достоверного; Из комментария к тексту стихотворения «Родина» "Крестьянин, торжествуя..."

5. Очерки по философии художественного творчества (отдельные статьи)

Что есть истина? Искусство и наука. Принцип дополнительности в изучении литературы. Строение литературы. Через хаос к гармонии. Обособление творения от творца.

Дмитрий Никифоров о книге Д.С. Лихачёва «Письма о добром и прекрасном»

Любите книгу, она облегчит вам жизнь, дружески поможет разобраться в пестрой и бурной путанице мыслей, чувств, событий,она научит вас уважать человека и самих себя, она окрыляет ум и сердце чувством любви к миру, человеку.

М. Горький

Эти слова очень точно раскрывают смысл содержания книги Д. С. Лихачёва «Письма о добром и прекрасном».

В беседах автор делится своим опытом с молодыми, именно с молодыми людьми. Дмитрий Сергеевич поясняет это и пишет, что юность - это пора, когда человек совершает открытие самого себя, он ищет себя, пытается раскрыть свои возможности. Чтобы не затеряться в этих поисках пути и истины, нужен нравственный компас и этим компасом служит книга Д. С. Лихачёва.

«Письма о добром и прекрасном» - это сборник мудростей, в котором можно найти советы, касающиеся всех сторон жизни.

«Для восприятия красоты окружающего человек сам должен быть душевно красив, глубок, стоять на нравственных жизненных позициях» - пишет Д. С. Лихачёв. Чем же должен обладать человек, какими качествами, чтобы стоять на этих жизненных позициях?

Первое, что должно быть у человека - это цель. Если есть у человека цель, то она должна проявляться во всем. Большая цель охватывает всего человека, сказывается в каждом его поступке, и нельзя думать, что дурными средствами можно достигнуть доброй цели. Это размышления автора и их Д.С. Лихачёв подкрепляет примером из книги Ф. Достоевского «Преступление и наказание». Но уже и этих слов достаточно, чтобы понять какой должна быть истинная цель.

«А в чем самая большая цель жизни?» - задает вопрос Дмитрий Сергеевич и я полностью согласен с ним - увеличивать добро в окружающем нас. «Большая цель начинается с малого - желания добра своим близким… Но это не значит, что человек не должен заботиться о себе и не радоваться своим удачам. Это неправильно. …Главную жизненную задачу не надо подчеркивать в глазах остальных людей. Каждый может по-разному определить свою цель, но она должна быть, иначе это будет не жизнь, а прозябание». С этими мыслями академика трудно не согласиться, хотя каждый из нас вряд ли так глубоко задавался этим вопросом.

Надо иметь и принципы в жизни. Прежде всего, должно быть достоинство: «надо прожить жизнь с достоинством, чтобы не стыдно было вспомнить». Д. С. Лихачёв рассуждает о глубинных качествах Достоинства. Достоинство требует доброты, великодушия, умения не быть узким эгоистом, быть правдивым, хорошим другом, находить радость в помощи другим. Это не легко. Ведь ради достоинства надо уметь отказываться от мелких удовольствий, не обманывать других и, прежде всего самого себя. И более важно то, что нужно иметь честь и совесть.

«Честь истинная - всегда в соответствии с совестью. Ложная - мираж в пустыне… Совесть не может быть ложной, она идет из глубины души, может быть приглушенной или преувеличенной». Так точно и ёмко сказал Д. С. Лихачёв о том, чего нам всем не хватает. И в этом его человеческая гениальность.

Очень важны рассуждения Дмитрия Сергеевича об интеллигентности. Интеллигентность. Она не зависит ни от профессии, ни от образования. Это терпимое отношение к миру и людям. Её надо развивать и тренировать в любых условиях, так считает Д. С. Лихачев.

Приветливость и доброта делают человека не только физически здоровым, но и красивым.

Красота в поведении, во внешности также важна. Но только истинная красота. И в этом опять поражает умная проницательность Д. С. Лихачёва. Действительно не надо бояться своих физических недостатков, проще относиться к ним. Они становятся смешными, когда мы слишком сильно стараемся их преодолеть. Так нам советует автор. И ещё очень важно уметь слушать, уметь молчать, пошутить вовремя. Все это делает человека привлекательным и интересным.

Простота и «тишина» в человеке, правдивость, отсутствие претензий в одежде и поведении - вот самая привлекательная «форма» в человеке, которая становится и его самым элегантным «содержанием». Эти советы актуальны в наше время.

Мне кажется, что понятия, которым посвящена книга Д. С. Лихачёва - это то из чего складывается и на чем держится личность. Если человек достигнет этого в полной мере, то ему не сложно будет достигнуть и большего, познать красоту окружающего мира, а также быть поистине добрым и прекрасным.

Алина Нелидова (журналист АКТВ) о книге Д.С. Лихачёва «Письма о добром и прекрасном»

Многие писатели во все времена рассуждали о нравственности. Не остался равнодушным к этой теме и Дмитрий Лихачев, литературовед, общественный деятель, ученый, один из грамотнейших и образованных людей страны, знаток русского слова. В своей книге «Письма о добром и прекрасном» он поднимает извечные вопросы мудрости, добра, любви, ценности жизни, воспитанности, хороших манер, умения замечать красоту и многие другие.

В жизни людей многое меняется, но главные вопросы человеческого бытия остаются неизменными, несмотря на то, что ответы на них давно получены. Например, противостояние добра и зла.

В современном мире добра и понимания многим очень не хватает. Давным-давно люди поняли, что зло возвращается к сотворившему его, что оно разрушает, прежде всего того, в ком вызревает. Но почему-то делать добро люди не спешат. А по-прежнему творят зло, не останавливаясь ни перед чем.

Эти вопросы были актуальны во все времена. Недаром ещё Ф.М. Достоевский писал о том, что мы перестаем видеть грань между добром и злом.

Как же относился к этой проблеме академик Лихачев? Он считал, что добро -- «прежде всего, счастье всех людей»; оно складывается из мелочей, которые зарождаются в человеке с самого раннего детства. Человек должен делать добро и жить в мире и согласии, любя людей, окружающих его.

Когда мы начинаем рассуждать об общечеловеческих понятиях, мы часто сбиваемся на поучительство и неточные слова. Интересно, что в размышлениях Дмитрия Сергеевича сложная тема нравственного выбора человека обличена в форму простого и доверительного разговора. Разговора не о том, как "должно быть", а о том, как находить согласие с окружающим нас миром.

Дмитрий Сергеевич не разделяет понятия добра и любви, для него они одинаковы по силе. Он говорит, что добро начинается с «желания добра своей семье». Всю жизнь, с самого детства, человек познает, «что такое хорошо и что такое плохо». Мало того, познавая, он проявляет на деле свою способность понять эти качества.

Любовь должна соединяться с дружбой, потому что истинная дружба, равно как и истинная любовь, строго избирательна. Иметь друга - великое благо. А жизнь устроена так, что ее блага не сваливаются на нас с неба. Ради них нужно трудиться, трудиться душой.

Но любовь, по мнению патриарха русской культуры, не должна быть всепоглощающей, а должна быть правдивой и «умной»: даже в любимом человеке нужно видеть недостатки и бороться с ними.

Любовь должна быть соединена с мудростью, потому как только мудрый человек способен быть добрым. Но мудрость, говорит Лихачев, «не должна быть слепой». Мудрость и доброта приносят любовь и счастье. Однако несмотря ни на что, главным остается добро. Добро и зло - понятия философские. Понятия вечные и неразделимые, актуальные во все времена.

И пока живы дух и сознание человека, они будут бороться друг с другом, потому что вражда и зависть все-таки процветают в мире, который окружает нас.

Вражда и зависть давно обосновались рядом с человеком. Но как бы то ни было, каждое поколение людей обязано вновь разрешить нравственные проблемы. Грань между добром и злом еле заметна: делая добро, мы можем не замечать, как порождаем зло. Но человек должен не только видеть добро и зло, но и чувствовать его сердцем. Нельзя быть равнодушным к беде, горю, унижению человеческого достоинства.

Все это: добро, любовь, мудрость, дружбу Дмитрий Сергеевич Лихачев объединяет одним словом: верность. Содержание ее может быть различным: верность принципам, идеалам, своей молодости; верность выбранному пути, Родине, семье и друзьям, городу, стране и народу.

И все-таки, самая большая ценность - «увеличивать добро в окружающем нас», ибо «Добро безмерно, как вода Бездонного колодца, Будь добрым к людям, и тогда Добро к тебе вернется».

Цитаты Д.С. Лихачева

• - Нет лучшей "музыки в человеке", чем скромность и умение помолчать, не выдвигаться на первое место.
• - Стремящийся обмануть других прежде всего обманывается сам.
• - Надо прожить жизнь с достоинством, чтобы не стыдно было вспомнить. <...>
• - С произведением искусства надо уметь оставаться "один на один".
• - Не упускайте случая находить интересное даже там, где вам кажется неинтересно. На земле нет неинтересных мест: есть только не интересующиеся люди, люди, не умеющие находить интересное, внутренне скучные.
• - Для внутренне богатого человека весь окружающий мир неисчерпаемо богат.
• - Знания раскрывают нам двери, но войти в них мы должны сами.
• - Мудрость - это ум, соединенный с добротой. Ум без доброты - хитрость. Хитрость же постепенно чахнет и непременно рано или поздно оборачивается против самого хитреца. Поэтому хитрость вынуждена скрываться. Мудрость же открыта и надежна. Она не обманывает других, и прежде всего самого мудрого человека. Мудрость приносит мудрецу доброе имя и прочное счастье, приносит счастье надежное, долголетнее и ту спокойную совесть, которая ценнее всего в старости.
• - Надо быть честным в незаметном и случайном: тогда только будешь честным и в выполнении своего большого долга.
• - Язык в еще большей мере, чем одежда, свидетельствует о вкусе человека, о его отношении к окружающему миру, к самому себе.<...>
• - Не хранить родную природу - это то же, что не хранить родную культуру. Она - выражение души народа.
• - Получить хорошее воспитание можно не только в своей семье или школе, но и… у самого себя.

Слово Протоиерея Бориса Пивоварова

Учительство Дмитрий Сергеевич любил писать с большой буквы. "Я не случайно пишу слово Учительство с большой буквы, - пояснял он. - Подлинное Учительство свято. Что может быть важнее в социальной жизни, чем передача опыта - эстафета поколений, эстафета памяти, эстафета культуры и трудовых традиций" . Сам Дмитрий Сергеевич бесчисленное множество учеников стяжал благодаря своим замечательным книгам и статьям. Ведь каждая новая его книга становилась для читателя своеобразным учебным курсом, а каждая новая газетная или журнальная статья - очередным его уроком о добром и прекрасном, о прошлом и будущем родной земли - России, о русской литературе и родной культуре.

Дмитрий Сергеевич Лихачев много писал для детей и молодежи. Желая передать подрастающему поколению основы духовно-нравственного воспитания, он обращался к ним в письмах о добром, составлял на основе Евангелия Христова нравственные заповеди. Вот некоторые из них:

• - Люби людей - и ближних, и дальних.
• - Твори добро, не видя в том заслуги.
• - Люби мир в себе, а не себя в мире.
• - Будь искренним: вводя в заблуждение других, обманываешься сам.
• - Учись читать с интересом, с удовольствием и не торопясь; чтение - путь к житейской мудрости, не гнушайся им!
• - Будь верующим - вера обогащает душу и укрепляет дух.
• - Будь совестлив: вся мораль в совести.
• - Чти прошлое, твори настоящее, верь в будущее.

Всего Д.С. Лихачев написал 25 таких нравственных заповедей.

На некоторых из них остановимся подробнее.

"Люби людей - и ближних, и дальних" - одна из первых заповедей академика Лихачева. Любовь каждого человека к родителям, к своей семье, к своему Отечеству, к своему народу, к другим народам и странам, считал Дмитрий Сергеевич, составляет неотъемлемую часть общей культуры человека: "Если вы любите свою мать, вы поймете и других, любящих своих родителей, и эта черта будет вам не только знакома, но и приятна. Если вы любите свой народ, вы поймете и другие народы, которые любят свою природу, свое искусство, свое прошлое.

Эта любовь, учил Дмитрий Сергеевич, должна проявляться, прежде всего, в заботливости об окружающих нас людях. Он писал: "Если жить только для себя, своими мелкими заботами о собственном благополучии, то от прожитого не останется и следа. Если же жить для других, то другие сберегут то, чему служил, чему отдавал силы… Люди, ни о ком не заботящиеся, как бы выпадают из памяти. А люди, служившие по-умному, имевшие в жизни добрую и значительную цель, запоминаются надолго… Счастья достигает тот, кто стремится сделать счастливым других и способен хоть на время забыть о своих интересах, о себе. Это "неразменный рубль".

И еще Дмитрий Сергеевич считал, что любить людей - это значит хранить память об умерших как о живых. Хранить память - это наш неизбывный долг перед всеми родными, жившими прежде нас, перед теми, кто своей жизнью пожертвовал ради нас. "Человеческая культура в целом не только обладает памятью, но эта память по преимуществу. Культура человечества - это активная память человечества, активно введенная в современность", - полагал тонкий знаток души человека академик Д.С. Лихачев.

Другая заповедь детям Дмитрия Сергеевича - "Твори добро, не видя в том заслуги".

"В жизни всего ценнее доброта, и при этом доброта умная целенаправленная…", - такими словами, обращенными к молодым людям, Дмитрий Сергеевич завершает одну из самых замечательных книг, которая так и называется: "Письма о добром и прекрасном". В этой книге - 47 писем, и каждое из них - это убедительный и ненавязчивый урок добра. Продолжая эту тему в книге "Раздумья", ученый пишет: "Человек должен жить в сфере добра. Эта сфера добра в значительной степени создается им самим. Она создается из его добрых дел, добрых чувств, добрых воздействий на окружающую среду, памяти на добро.

Злое дело забывается быстрее, чем доброе… Объединение же на почве доброго дела, добрых чувств живет даже тогда, когда завершено само доброе дело, послужившее причиной его создания. Доброе объединение живет в душах людей даже тогда, когда завершена и забыта практическая необходимость объединения.

Добро выше практической нужды!". И далее Дмитрий Сергеевич добавляет: "Сфера добра большая. Она прочная, хотя и труднее достигается, чем формируется сфера зла. Сфера добра ближе к вечности. Сфера добра требует от каждого из нас внимания к истории - своей и мировой, к культурным ценностям, накопленным всем человечеством. И в этом огромный практический результат "непрактического" по своей природе добра".

В статье "Культура как целостная среда" Дмитрий Сергеевич написал такие удивительные слова: "Культура - это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа, нации".

В феврале 1928 года, после окончания ЛГУ, Дмитрий Лихачев был арестован за участие в студенческом кружке "Космическая академия наук" и осужден на пять лет за контрреволюционную деятельность.

С ноября 1928 года по август 1932 года Лихачев отбывал заключение в Соловецком лагере особого назначения. Здесь же, во время пребывания в лагере, в 1930 году была опубликована первая научная работа Лихачева "Картежные игры уголовников" в журнале "Соловецкие острова".

После досрочного освобождения он вернулся в Ленинград, где работал литературным редактором и корректором в различных издательствах. С 1938 года жизнь Дмитрия Лихачева была связана с Пушкинским домом - Институтом русской литературы (ИРЛИ АН СССР), где он начал работать младшим научным сотрудником, затем стал членом ученого совета (1948), а позже - заведующим сектором (1954) и отделом древнерусской литературы (1986).

Во время Великой Отечественной войны с осени 1941 года до весны 1942 года Дмитрий Лихачев жил и работал в блокадном Ленинграде, откуда был эвакуирован с семьей по "Дороге жизни" в Казань. За самоотверженный труд в осажденном городе он был награжден медалью "За оборону Ленинграда".

С 1946 года Лихачев работал в Ленинградском государственном университете (ЛГУ): сначала в должности доцента, а в 1951-1953 годах - профессора. На историческом факультете ЛГУ он читал спецкурсы "История русского летописания", "Палеография", "История культуры Древней Руси" и другие.

Изучению культуры Древней Руси и ее традиций Дмитрий Лихачев посвятил большую часть своих трудов: "Национальное самосознание Древней Руси"(1945), "Возникновение русской литературы" (1952), "Человек в литературе Древней Руси" (1958), "Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого" (1962), "Поэтика древнерусской литературы" (1967), эссе "Заметки о русском" (1981). Русской культуре и наследованию ее традиций посвящен сборник "Прошлое - будущему" (1985).

Много внимания Лихачев уделял исследованию великих памятников древнерусской литературы "Повесть временных лет" и "Слово о полку Игореве", которые были им переведены на современный русский язык с комментариями автора (1950). В разные годы жизни этим произведениям были посвящены различные статьи и монографии ученого, переведенные на многие языки мира.

Дмитрий Лихачев был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР (1953) и действительным членом (академиком) АН СССР (1970). Он являлся иностранным членом или членом-корреспондентом академий наук ряда стран: Академии наук Болгарии (1963), Сербской академии наук и искусств (1971), Венгерской академии наук (1973), Британской академии (1976), Австрийской академии наук (1968), Геттингенской академии наук (1988), Американской академии искусств и наук (1993).

Лихачев был почетным доктором Университета имени Николая Коперника в Торуне (1964), Оксфорда (1967), Эдинбургского университета (1971), Университета Бордо (1982), Цюрихского университета (1982), Будапештского университета имени Лоранда Этвеша (1985), Софийского университета (1988), Карлова университета (1991), Сиенского университета (1992), почетным членом сербского литературно-научного и культурно-просветительного общества "Српска матица" (1991), Философского научного общества США (1992). С 1989 года Лихачев являлся членом Советского (позднее Российского) отделения Пен-клуба.

Академик Лихачев вел активную общественную работу. Наиболее значительными для себя академик считал работу в должности председателя в серии "Литературные памятники" в Советском (позднее Российском) фонде культуры (1986-1993), а также деятельность в качестве члена редколлегии академической серии "Научно-популярная литература" (с 1963 года). Дмитрий Лихачев активно выступал в СМИ в защиту памятников русской культуры - зданий, улиц, парков. Благодаря деятельности ученого удалось спасти от сноса, "реконструкций" и "реставраций" много памятников в России и на Украине.

За свою научную и общественную деятельность Дмитрий Лихачев был удостоен многих правительственных наград. Академику Лихачеву была дважды присуждена Государственная премия СССР - за научные труды "История культуры Древней Руси" (1952) и "Поэтика древнерусской литературы"(1969), и Государственная премия Российской Федерации за серию "Памятники литературы Древней Руси" (1993). В 2000 году Дмитрию Лихачеву посмертно была присуждена Государственная премия России за развитие художественного направления отечественного телевидения и создание общероссийского государственного телеканала "Культура".

Академик Дмитрий Лихачев был удостоен высших наград СССР и России - звания Героя Социалистического Труда (1986) с вручением ордена Ленина и золотой медали "Серп и Молот", он являлся первым кавалером ордена Святого апостола Андрея Первозванного (1998), а также награжден многими орденами и медалями.

С 1935 года Дмитрий Лихачев был женат на Зинаиде Макаровой, сотруднице издательства. В 1937 году у них родились дочери-близнецы Вера и Людмила. В 1981 году дочь академика Вера погибла в автокатастрофе.

2006 год, год столетия со дня рождения ученого, указом президента России Владимира Путина .

Материал подготовлен на основе информации из открытых источников