Андрей Владимирович Гнездилов (Доктор Балу) - петербургский врач-психиатр, доктор медицинских наук, почетный доктор Эссекского университета в Англии.

Андрей Владимирович родился в 1940 году в Ленинграде. В 1963 году окончил Ленинградский педиатрический институт. После ординатуры переквалифицировался в психиатра. Работал в Психоневрологическом институте имени Бехтерева, а с 1973-го по 1983 год в Онкологическом институте. В 1976 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1996-м докторскую. В 1990 году создал и возглавил хоспис в Приморском районе Лахта Санкт-Петербурга.

Андрей Владимирович - настоящий петербургский Сказочник, сохранивший традиции Добрых Волшебников. Андрей Гнездилов - подвижник и общественный деятель, неутомимый исследователь и «генератор» новых методов в психотерапии: сказкотерапии, имидж-терапии, терапии колокольным звоном.

Психотерапевтическая сказка Андрея Гнездилова - это бережное прикосновение к Душе человека, поддержка его на Пути, мягкая форма приобщения к духовному знанию. Взгляд Сказочника -это взгляд человека, способного понять и принять тайные стороны внутренних процессов, поддержать в добрых и духовных поисках, разделить боль и подарить радость.

Книги (9)

Встречи на дороге. Терапевтические сказки

Психотерапевтическая сказка - это мост между реальностями: социальной, объективной и тонкой, психической. Психотерапевтические сказки Андрея Гнездилова не просто создают эти мосты, они еще и питают наш психический мир. Они формируют более мудрое и терпимое отношение даже к тем вещам, которые мы не в силах изменить, они позволяют нам более тонко, духовно постигать смысл самых непростых жизненных ситуаций.

Лабиринты души. Терапевтические сказки

В книге «Лабиринты души» представлены сказки петербургского психотерапевта, Андрея Владимировича Гнездилова, известного многим как доктор Балу.

Все описанное в этих историях — реальность. Но не внешняя, а внутренняя, психологическая.

В этом сборнике немало сказок, как будто навеянных морем. Каждый вздох волны приносит новый сюжет, они накатывают друг на друга, переплетаясь в причудливом узоре.

Музыка рассвета. Терапевтические сказки

Психотерапевтическая сказка Андрея Гнездилова — это бережное прикосновение к душе человека, поддержка его на пути, мягкая форма приобщения к духовному знанию.

Взгляд сказочника — это взгляд человека, способного понять и принять тайные стороны внутренних процессов, поддержать в добрых и духовных поисках, разделить боль и радость.

Петербургские сновидения

«Не знаю, как Вам, уважаемый читатель, а мне всегда было интересно узнать, какие сны видят другие люди. Но расспросы оказывались чаще всего напрасными. Кто-то говорил, что снов вообще не видит; иные признавались, что к утру забывают сновидения; те, кто помнили, редко могли передать увиденное во сне даже самому внимательному слушателю: при пересказе сновидения теряли всю свою прелесть, превращаясь в мертвых бабочек с поломанными крыльями.

И вот - эти истории. Они как живые бабочки. Крылья трепещут и переливаются, а траекторию полета трудно предсказать. Эти истории не подчиняются законам литературы. Притчи ли это, сказки или рассказы - трудно определить, к какому жанру их можно отнести». Гнездилов А.В.

Психология и психотерапия потерь

В книге известного петербургского психиатра, психотерапевта и гуманис-та А. В. Гнездилова обсуждаются, вопросы психотерапевтической помощи умирающим больным. На основе многолетнего опыта и результатов научных исследований автор анализирует ключевые моменты паллиативной медици-ны: понимание проблем и потребностей неизлечимо больного человека; фор-мирование способности вынести неизбежное страдание; медицинский конт-роль над симптоматикой терминального состояния, прежде всего - хрони-ческого болевого синдрома, принципы комплексной работы с близкими и се-мьей умирающего; использование различных терапевтических методов и ме-тодик. Также в книге обсуждаются проблема подбора кадров для работы в хос-писах и вопрос о профессиональном «выгорании» персонала.

Пути пилигримов. Терапевтические сказки

В сборнике «Пути пилигримов» представлено более 20 сказок известного петербургского психотерапевта и сказочника.

Сказки доктора Балу — это терапевтические сказки. Они не только перемещают читателя в загадочный и таинственный, причудливый и дивный мир сказки, но и помогают людям найти выход из сложившихся затруднительных ситуаций, разобраться в себе и обрести внутреннюю гармонию.

Читавшие "Раковый корпус" Александра Солженицына наверняка помнят, как герой этого произведения Косоглотов, собрав всю волю в кулак, внушал плодящимся в его организме раковым клеткам: "Вам - хана!" Однако далеко не всем известно, что прототипом этого персонажа был сам писатель. Солженицын стал одним из нескольких сот человек на Земле, чьи почти граничащие с чудом случаи самоисцеления от безнадежного рака официально зарегистрированы наукой.

Врачи считают, что выздоровление организма от запущенного рака граничит с мистикой. - Когда метастазы развиваются, пациенты испытывают адские боли. Кричат так, что невозможно слушать, - рассказывают онкологи. - Пока не вколешь обезболивающее, муки не утихнут.

Каждый день тысячи людей умирают от рака. Умирают долго, иногда годами, без надлежащего присмотра и ухода, в большинстве случаев без участия и внимания каких-либо служб. Неимоверные стрессовые ситуации, физические и нравственные муки переживают возле таких больных их родственники и близкие. Организацию помощи таким людям специалисты назвали "паллиативной медициной". Эта служба оказывает комплексную поддержку неизлечимым больным, их родственникам и близким. В мировой практике такая служба называется хосписом.

Хоспис - мало привычное для России слово. В прошлом хосписами называли странноприимные дома, которые монахи строили для паломников, направляющихся в Святую Землю. Современные хосписы - это дома, в которых проводят свои последние дни неизлечимые больные. Впервые такие дома появились в Англии. Первым среди них стало заведение, основанное в 1967 году леди Сисили Сондерс на собственные средства. Она назвала его именем святого Христофора. Пять лет назад хосписы появились и в нашей стране. Самый первый был организован под Санкт-Петербургом в поселке Лахта.

Его основателем стал Андрей Владимирович Гнездилов, врач, принявший недавно сан священника. Так же, на берегу Финского залива, работают и сестры-монахини. В России пока насчитываются единицы хосписов, и опыт их работы достоин широкого распространения.

Недалеко от Финского залива расположился небольшой храм в честь святых Петра и Павла. Рядом с ним - вытянутое одноэтажное здание хосписа. На этой территории в стародавние времена была усадьба легендарной княгини Ольги. Структура хосписа проста: стационар на 30 коек, при котором есть выездные бригады для оказания помощи онкобольным (а также для психологической поддержки их родственников) на дому. Вся помощь бесплатная.

Смысл хосписа, считают идеологи движения, - борьба за души людей не только умирающих, но и остающихся жить, борьба за снятие боли, физической и душевной, через покаяние и прощение. Да поможет им в этом Бог. И мы тоже. Кладут сюда, по сути дела, только в трех ситуациях. Во-первых, страдающих от неукротимого болевого синдрома, когда дома никакие препараты не помогают. Тогда ведут круглосуточное наблюдение, подбирают эффективную схему обезболивания. Во-вторых, здесь учитывают, что измученным родственникам необходим хотя бы кратковременный отдых. В-третьих, особое внимание уделяется одиноким людям и тем, кто живет в коммуналках. Для большинства из них этот уютный дом с тихим внутренним двориком - райское место. Полежав неделю-другую, многие уже не хотят выписываться, воспринимая это как жестокий акт.

В общении с больными прослеживается та ласковая фамильярность, которая возможна только в отношении самых близких людей.

Каким-то непередаваемым уютом веет уже от самого одноэтажного добротного бревенчатого здания хосписного отделения, расположенного как бы за территорией больницы. Внутри - покой, чистота, нет отталкивающего больничного запаха, свойственного всем больницам. На стенах - репродукции картин. Выписывают отсюда очень редко и обычно только для того, чтобы соскучившийся человек пожил хоть немного дома, в родных стенах, а затем обратно сюда - в хоспис: человек уже не может без обезболивающих препаратов, да и родственники не всегда имеют возможность, умение и время для должного уходя за готовящимся к смерти человеком.

В хосписе я почувствовала какую-то легкую атмосферу, далекую от трагедии. И очень удивилась. Доктор Гнездилов объяснил:

В Священном писании говорится: если трое собрались во имя Твое, там и я с вами. Здесь во всем ощущается присутствие небесной силы. Мы делаем доброе дело. Поэтому Бог с нами... Наш корпус находится недалеко от шоссе. Недавно такой случай был: "Волга" потеряла управление, влетела в угол нашего здания. По всем расчетам она должна была разнести угол и сама здорово помяться. Но ни машина, ни дом не пострадали. Как тут не поверить в поддержку Неба?

Само возникновение хосписного движения связано с успехами реаниматологии. Люди, пережившие клиническую смерть (а их десятки тысяч), говорили о том, что видели какой-то новый мир. Они перестали бояться смерти. Часто бывает так: умрет ночью больной и является во сне своему врачу. Благодарит за заботу. Приходит утром доктор на работу, а нянечка говорит: "Умер ваш больной-то..."

Да, - продолжает Гнездилов, - мы привыкли мыслить единым атеистическим стереотипом: смерть - разрушение всего. А мои наблюдения, наблюдения моих коллег говорят о другом. Душа снимает оболочку и продолжает жить. Почему весь наш персонал - это верующие люди? Они не приходили сюда такими. Находясь рядом со смертью, мы все поняли, что смерти нет. Смерть - это не трагедия. Это завершение земных дел. Каждый человек, как цветок, как дерево, достигает чего-то и уходит. Звезда сияла-сияла и перешла в другое измерение.

Вот буквально на днях я сам говорил с женщиной, которая перенесла клиническую смерть. У нее во время операции остановилось сердце. Врачи спасли ее. Больная рассказала: "Во время операции я вдруг почувствовала, что вижу свое тело со стороны. Увидела, что оперирует не тот хирург, который обещал. Вижу врачей, которые склонились надо мной, разговаривают о моем сердце. Я испугалась, я же ничего не сказала дома о предстоящей операции, не хотела их волновать. И тут же оказалась у себя дома. Увидела маму, которая сидит с моей дочкой и разговаривает, к ним пришла соседка, предложила купить платье. И вдруг я оказалась у операционного стола, слышу голос врача: "Все в порядке. Она спасена". Я ощутила, как влезаю в свое тело".

Выслушав больную, я не поленился, пошел к ее родственникам, попросил рассказать, что происходило дома во время этой операции, не приходила ли соседка, не приносила ли платье? Люди очень удивились. Оказывается, все так и было. О какой смерти можно говорить, когда сознание человека может существовать вне тела? Умирающим людям я рассказываю теперь эту историю. И все равно умирать страшно. Меня иногда спрашивают, а не гуманнее ли было скрыть от больного страшный диагноз. Они могут с помощью суицида выходить из трудных ситуаций. Потом, у многих же остаются дела, которые надо сделать при жизни. Очень важен в жизни человека момент Последнего Стакана Воды. Что ты значишь для близких? Ты окружен любовью, вниманием? Или тебя забыли? Для близких этот момент тоже играет огромную роль. У нас умирала от рака позвоночника 40-летняя женщина. Перед смертью писала письмо сыну-школьнику: "Дорогой мой сыночек, прости меня. Я умираю, не доведя тебя до совершеннолетнего возраста. Но я верю, что там, очень далеко буду гордиться тобой. Я хочу, чтобы ты стал добрым, честным, порядочным".

Она не дописала письма, умерла над листком. Можно не сомневаться, что это письмо будет для ее сына путеводной звездой. Вспомните Пушкина. Умирая, он безумно страдал. Что же сделал Александр Сергеевич? Он попросил врача сказать ему правду. Он позвал жену и детей, благословил их и стал ждать смерти. Это нормальный, достойный человека уход. Поставлена точка в жизни. Если человек не знает правду о своей болезни, как он поставит точку в жизни?

У нас лежит женщина, которую врачи обманули. Ей сделали операцию, практически удалили весь желудок. Пища в ее организм вводится и выводится с помощью трубочек. Она обречена. Хирург, оперировавший ее, не сказал правду. Он обещал: "Вы должны хорошо питаться, набрать вес, через полгода возьмем вас на новую операцию, уберем трубочки". И все эти полгода женщина только и делала, что запихивала в трубочки пищу. К нашему удивлению, она поправилась на пять килограммов. Теперь требует обещанной операции. Я звоню хирургу, а он ругается: "Вы что, не видите? Какая может быть операция?". Теперь мне предстоит объяснить больной, что с ней происходит. Это надо было сделать сразу после операции, так гуманнее. У женщины была бы другая цель на эти полгода. Она бы, наверное, по-другому общалась со своим несовершеннолетним сыном. Самое трудное в нашей работе сказать больному правду.

Иногда в таких случаях больные просят дать им смертоносную таблетку. Мне удается с ними поговорить так, чтобы они отступились от своих намерений. Мольба о смерти - это только момент. Люди мучаются, обижаются на судьбу, но приходит смерть, и они умирать не хотят. При последних вздохах шепчут: "Доктор, сделайте что-нибудь, я хочу жить". Хотя мысли о страшных таблетках приводят в ужас. Я спрашивал огромное число онкологов: "Будете жить, если узнаете о смертельном диагнозе?" Никто не сказал, что останется жить.

В осознании близкой смерти человек проходит несколько стадий. Первая - это отрицание. Больной считает: врачи ошиблись, теперь надо идти к Богу, он даст спасение. Некоторые идут к экстрасенсам. Вторая стадия - агрессивная. Больной винит всех окружающих в своей доле. Третья стадия - депрессия. Обреченный человек понимает, что все плохо. Когда больной понимает свою судьбу, он живет уже не будущим, а настоящим. Каждый день для него радость. Ему хочется последние дни жизни побыть в домашних условиях. В нашем хосписе домашняя атмосфера. Здесь все можно. Можно в любое время поиграть с собакой или кошкой, помыться, встретиться с родственниками. Кстати, общение больных с родственниками - обязательное условие нашей работы. Но, увы, такое звено не всегда можно создать. Случается так, что родственники приходят сюда только за доверенностью на пенсию. Вот лежит у нас бабушка. Отдала детям квартиру, дачу, а они не приходят. Очень горько ей. А рядом лежит с неоперабельным раком груди 45-летняя Ольга Степанова, известный в Санкт-Петербурге тренер по фигурному катанию. К ней каждый день приходят друзья, воспитанники, их родители. А после посещений родных и близких стараюсь почитать больным стихи. После них они становятся более спокойными, мужественными. Особенной популярностью пользуется стихотворение Евгения Евтушенко "Идут белые снеги":

Идут белые снеги,

как по нитке скользя...

Жить и жить бы на свете,

да, наверно, нельзя.

Чьи-то души, бесследно растворяясь вдали,

словно белые снеги,

идут в небо с земли.

Идут белые снеги...

И я тоже уйду.

Не печалюсь о смерти

и бессмертья не жду.

Материал подготовила Татьяна Гордеева. Журнал "Фактор" N 9/1998

Публикации об Андрее Владимировиче Гнездилове, его интервью, книги и видео

В книге известного петербургского врача и сказочника собраны его сказки, помогающие людям справиться с затруднительными для них ситуациями - проблемами в семье, потерей близких, открыть в себе новые силы и обрести внутреннюю гармонию.

В книге известного петербургского психиатра, психотерапевта и гуманиста А. В. Гнездилова обсуждаются, вопросы психотерапевтической помощи умирающим больным. На основе многолетнего опыта и результатов научных исследований автор анализирует ключевые моменты паллиативной медици-ны: понимание проблем и потребностей неизлечимо больного человека; фор-мирование способности вынести неизбежное страдание; медицинский конт-роль над симптоматикой терминального состояния, прежде всего - хрони-ческого болевого синдрома, принципы комплексной работы с близкими и семьей умирающего; использование различных терапевтических методов и ме-тодик. Также в книге обсуждаются проблема подбора кадров для работы в хос-писах и вопрос о профессиональном «выгорании» персонала.

Очерки работы психотерапевта в онкологической клинике и хосписе .

Книга «Путь на Голгофу» - это документальные очерки работы психотерапевта в онкологической клинике и хосписе. Эта книга восполняет серьезный и общественно опасный пробел в образовании врача. Восхождение к мученическому концу жизни при умирании от рака - ее тема. Задача книги - научить врача освобождать человека от телесных и душевных страданий, связанных с заболеванием, обеспечивая возможность свершения последнего земного деяния души, понимания, прощания, прощения и успокоения, сохраняющих работу разума до последних мгновений жизни.

Видео:

Сказкотерапия доктора Балу:

Холодный серый Петербург. Здания, улицы, окна. Утро, путь на работу, толчея. Суета будней. Дом, телевизор, спать. Снова утро. Иногда кажется, что быт – единственная возможная форма существования. Как говорит Гришковец: «Так договорились раньше, я в этом не участвовал. А теперь приходится эти правила соблюдать».

Когда я была маленькая, мне приснился сон, будто в моей комнате, такой привычной и изученной вдоль и поперек, есть крохотная дверь. Стоит только наклониться, заглянуть под стол, и можно увидеть ее, отворить и войти в сказку. Еще долгое время потом наяву я изучала стену, миллиметр за миллиметром, надеясь увидеть хотя бы контур той волшебной дверки. Я не нашла ее, но осталось детское желание найти вход в волшебную страну, в которой можно удивляться, восторгаться, прикасаться к чудесам.

Прошло время, и желание сбылось. Я познакомилась с удивительным человеком, который умеет дарить взрослым людям детское ощущение счастья. Это – Андрей Гнездилов, известный как Доктор Балу…

Лестница в этом доме закручивается спиралью, я преодолеваю семь витков пешком, поднимаясь на самый верх, в старинную мансарду, здороваюсь с хозяином, который встречает меня, почтительно приподняв цилиндр, переступаю порог, и уже в который раз меня охватывает чувство нереальности. Только что была улица, холодный ветер, час пик в метро, бесконечно хмурые лица, а тут – все по-другому. Старинный чудный мир. Музей, в котором можно потрогать любую вещь. Декорации спектакля, в котором каждый гость исполняет свою роль. И все роли – главные.

В передней - сотни кукол. Они устремляют взгляд на меня, приглашая совершить путешествие по этой уникальной квартире. Хозяин заводит чудной инструмент - полифон, его звуки наполняют квартиру, в моих руках – прекрасная кукла, и я вместе с другими гостями пересекаю порог комнаты, посреди которой накрыт стол, окруженный стульями с высокими резными спинками. К нам относятся здесь с королевским почтением. Мне не терпится увидеть, кем каждый из нас окажется в этот вечер? Прекрасной дамой и рыцарем, тореадором или танцовщицей Фламенко, королевой или пажом, гусаром или амазонкой, жрецом или Наполеоном? Здесь возможно все. И от этого предвкушения чуда сладко, как в детстве, начинает вибрировать в животе, и по спине рассыпаются мурашки.

Гости, затаив дыхание, слушают удивительные истории Доктора Балу, наблюдают, как солнце заходит за петербургские крыши, как пляшут языки пламени в старинном камине. Играет музыка, звуки колоколов и буддистских чаш словно раздвигают пространство. Шуршат бархат и парча, щелкают шпоры. Мы перестали быть современными людьми, которые вечно спешат, опаздывают, пытаются ухватить за хвост исчезающее ощущение счастья. За столом сидят те, кому некуда торопиться. Время словно сгустилось вокруг.

Есть загадочная притягательность в том, чтобы примерить на себя разные эпохи (а в этом доме возможно даже такое). «А вдруг, попадет, вдруг, это мое, то самое! Все совпадет, и я вспомню о том как…Как когда-то, каких-нибудь три столетия назад, эх, кружила я головы кавалерам! Или в глубокой древности Египта жрицей совершала магические ритуалы. А может быть, в начале двадцатого века в обществе поэтов и художников, сидя на том самом стуле с высокой резной спинкой, курила сигарету в длинном мундштуке, и теребила правой рукой длинную бархатную перчатку с левой руки…

Все становится возможным под этой крышей. Расходятся гости. На улице – ветер. В метро – усталые люди. Только те, кто спустился по спиральной лестнице в семь витков, знают теперь, что мир не ограничивается привычной суетой под названием «дом-работа-диван-телевизор», что на свете существует волшебная дверь, и пройдя сквозь нее, возможно прикоснуться к обыкновенным человеческим чудесам, которые вот уже много лет творит петербургский сказочник – Доктор Балу.
И, если жизнь в который раз одолеет чередой забот, можно будет вернуться в его удивительную мансарду, чтобы снова разжечь в своем сердце огонек радости.

Психотерапевтическая сказка Андрея Гнездилова - это бережное прикосновение к Душе человека, поддержка его на Пути, мягкая форма приобщения к духовному знанию. Взгляд Сказочника - это взгляд человека, способного понять и принять тайные стороны внутренних процессов, поддержать в добрых и духовных поисках, разделить боль и подарить радость.

Андрей Владимирович ГНЕЗДИЛОВ: статьи

Андрей Владимирович ГНЕЗДИЛОВ (род. 1940) - петербургский врач-психиатр, доктор медицинских наук, почетный доктор Эссекского университета в Англии: | | .

НЕСКОЛЬКО СВИДЕТЕЛЬСТВ ПРОФЕССОРА О ТОМ, ЧТО СМЕРТЬ НЕ КОНЕЦ ЖИЗНИ

«Смерть - это не конец и не разрушение нашей личности. Это всего лишь смена состояния нашего сознания после завершения земного бытия. Я 10 лет проработал в онкологической клинике, а теперь уже более 20 лет работаю в хосписе. За эти годы общения с тяжелобольными и умирающими людьми я много раз имел возможность убедиться в том, что человеческое сознание после смерти не исчезает. Что наше тело - это всего лишь оболочка, которую душа покидает в момент перехода в другой мир. Все это доказывается многочисленными рассказами людей, побывавших в состоянии такого «духовного» сознания во время клинической смерти. Когда люди рассказывают мне о некоторых своих тайных, глубоко потрясших их переживаниях, то достаточно большой опыт практикующего врача позволяет мне с уверенностью отличать галлюцинации от событий реальных. Объяснить такие феномены с точки зрения науки не только я, но и никто другой пока не может - наука отнюдь не охватывает всего знания о мире. Но существуют факты, доказывающие, что кроме нашего мира есть мир иной - мир, действующий по неведомым нам законам и находящийся вне пределов нашего понимания. В этом мире, в который мы все попадем после своей смерти, время и пространство имеют совсем другие проявления. Хочу рассказать вам несколько случаев из своей практики, которые могут развеять все сомнения относительно его существования».

***
….Однажды я увидел во сне своего больного - будто он пришел ко мне после смерти и сначала стал благодарить меня за уход и поддержку, а потом произнес: «Как странно - этот мир также реален, как и мой мир. Мне не страшно. Я удивлен. Я этого не ожидал». Проснувшись и вспомнив этот необычный сон, я подумал: «Нет, как же так, мы же с ним только вчера еще виделись - у него все было в порядке!» Но когда я пришел на работу, мне сообщили, что тот самый пациент скончался ночью. Ничто не предвещало его скорого ухода, поэтому я даже не думал о его предполагаемой смерти, и вот такой сон…. Сомнений нет - душа этого человека приходила со мной попрощаться! Свои чувства после осмысления этого явления словами просто не передать….

***
….Приведу еще один впечатляющий случай. В наш хоспис к умирающему пациенту пришел священник, чтобы причастить его. В той же палате находился и другой пациент - уже несколько дней находящийся в коме. Свершив Таинства Причастия, священник направился было к выходу, но вдруг был остановлен умоляющим взглядом этого внезапно очнувшегося от комы человека. В то время, когда священник причащал умирающего, его сосед по палате внезапно пришел в себя и, не в силах произнести ни слова, стал пристально и умоляюще смотреть на священника, пытаясь таким образом передать ему свою просьбу. Священник тут же остановился - сердце его отозвалось на этот отчаянный, безмолвный призыв. Он подошел к больному и спросил его - не хочет ли и он исповедаться и причаститься. Больной смог только моргнуть глазами в знак согласия. Священник снова совершил Таинство Причастия и, когда он закончил, на щеках умирающего блестели слезы. Когда священник снова направился к дверям и напоследок обернулся, чтобы попрощаться…. пациент уже спокойно отошел в иной мир.

Трудно объяснить этот случай совпадением - находящийся в длительной коме человек очнулся именно во время совершения священного таинства. Нет, это не совпадение, я не сомневаюсь в том, что душа человека почувствовала присутствие священника и Святых Даров и потянулась к ним навстречу. В последние моменты своей жизни он сумел приобщиться к Богу, чтобы отойти с миром.

***
….Лежала у нас в онкобольнице одна женщина. Прогнозы были неутешительными - жить ей оставалось не более нескольких недель. У нее была несовершеннолетняя дочь, которую после смерти матери совсем некому было приютить. Женщина очень переживала по этому поводу, ведь девочка должна была остаться совсем одна. Что ждало ее девочку - детдом, улица? «Господи! Не дай мне умереть сейчас, позволь вырастить дочку!» - молилась умирающая, не переставая…. И, несмотря на врачебные прогнозы, прожила еще два года. Видно Господь услышал ее просьбу и продлил ей жизнь до того времени, когда ее дочь стала совершеннолетней.

***
Другая женщина боялась не дожить до весны, а ей так хотелось в те ее последние холодные и пасмурные дни погреться на ласковом солнышке…. И солнышко заглянуло в ее палату в те минуты, когда она умирала….

***
Умирающая бабушка все молилась Богу, чтобы дожить до Пасхи. Умерла после пасхальной службы.… Всем воздается по вере.

***
А этот случай произошел с моими родными. Расскажу вам, что произошло, когда умирала моя бабушка. Они жили тогда на юге - в станице Лазоревской. Перед смертью бабушка обратилась к моей матери с такой просьбой:

Пойди, приведи мне священника…
Матушка удивилась, ведь единственная в селе церковь была давно заброшена и закрыта.
- Откуда священника? Ты же знаешь — церковь наша закрыта давно…
- Я тебе говорю, пойди и приведи священника.

Куда пойти, что делать? … Опечаленная матушка вышла в слезах на улицу и пошла в сторону вокзала, который находился недалеко от дома. Подходит она к вокзалу и вдруг видит стоящего возле него священника, который именно в тот день отстал от поезда. Она бросается к нему и просит его прийти исповедовать и причастить умирающего человека. Священник соглашается, и всё происходит так, как должно было быть. Выходит, что в последние часы своей жизни моя умирающая бабушка с Божьей помощью ощутила момент ясновидения, которое помогло ей приобщиться к священной благодати и отойти с миром.

***
...Расскажу вам еще одну интересную и необычную историю, которая случилась с одной из моих пациенток. Хочу заметить, что история эта произвела большое впечатление на академика, руководителя Института мозга человека РАН Наталию Петровну Бехтереву, когда я ей ее пересказал.

Как-то попросили меня посмотреть молодую женщину. Назовем ее Юлией. У Юли во время тяжелой онкологической операции наступила клиническая смерть, и я должен был определить: не осталось ли последствий этого состояния, в норме ли память, рефлексы, восстановилось ли полностью сознание и прочее. Она лежала в послеоперационной палате, и как только мы с ней начали разговаривать - сразу начала извиняться:

Извините, что я доставляю столько неприятностей врачам…
- Каких неприятностей?
- Ну, тех…. во время операции…. когда я была в состоянии клинической смерти.

Но вы ведь не можете ничего знать об этом. Когда Вы были в состоянии клинической смерти, то Вы не могли ничего видеть или слышать. Абсолютно никакой информации - ни со стороны жизни, ни со стороны смерти - поступать к Вам не могло, потому что Ваш мозг был отключен и сердце остановилось….

Да, доктор, это всё так. Но то, что со мной случилось, было так реально… и я все помню…. Я бы рассказала Вам об этом, если Вы пообещаете не отправлять меня в психиатрическую больницу.
- Вы мыслите и говорите совершенно разумно. Пожалуйста, расскажите о том, что Вы пережили.

И вот что Юля мне тогда рассказала:
Вначале - после введения наркоза - она ничего не осознавала, но потом почувствовала какой-то толчок, и её вдруг выбросило из собственного тела каким-то вращательным движением. С удивлением она увидела саму себя, лежащую на операционном столе, увидела хирургов, которые склонились над столом, и услышала, как кто-то крикнул: «У нее сердце остановилось! Немедленно заводите!» И тут Юля страшно испугалась, потому что поняла, что это ЕЕ тело и ЕЕ сердце! Для Юлии остановка сердца была равносильна тому, что она умерла, и едва она услышала эти страшные слова, как ее мгновенно охватила тревога за оставшихся дома близких: маму и маленькую дочку. Ведь она даже не предупредила их о том, что ее будут оперировать! «Как же так, я сейчас умру и даже не попрощаюсь с ними?!» Её сознание буквально метнулось в сторону собственного дома и вдруг, как это ни странно, она мгновенно оказалась в своей квартире! Видит, что ее дочка Маша играет с куклой, бабушка сидит рядом с внучкой и что-то вяжет. Раздается стук в дверь и в комнату входит соседка Лидия Степановна и говорит: «Вот это для Машеньки. Ваша Юленька всегда была образцом для дочери, вот я и сшила девочке платье в горошек, чтобы она была похожа на свою маму». Маша радуется, бросает куклу и бежит к соседке, но по дороге случайно задевает за скатерть: со стола падает и разбивается старинная чашка, лежащая рядом с ней чайная ложка, летит за ней следом и попадает под сбившийся ковер. Шум, звон, суматоха, бабушка, всплеснув руками, кричит: «Маша, как ты неловка!». Маша расстраивается - ей жалко старую и такую красивую чашку, а Лидия Степановна торопливо утешает их словами о том, что посуда бьётся к счастью…. И тут, совершенно забыв о случившемся раньше, взволнованная Юля подходит к дочери, кладет ей руку на голову и говорит: «Машенька, это не самое страшное горе в мире». Девочка удивленно оборачивается, но словно не увидев её, сразу же, отворачивается обратно. Юля ничего не понимает: такого еще не было, чтобы дочка от нее отвернулась, когда она хочет ее утешить! Дочка воспитывалась без отца и была очень привязана к матери - никогда раньше она себя так не вела! Такое ее поведение Юлю огорчило и озадачило, в полной растерянности она начала думать: «Что же происходит? Почему дочка отвернулась от меня?».

И вдруг вспомнила, что когда она обращалась к дочери, она не слышала своего собственного голоса! Что, когда она протянула руку и погладила дочку, она также не ощутила никакого прикосновения! Мысли ее начинают путаться: «Кто я? Меня не видят? Неужели я уже умерла?» В смятении она бросается к зеркалу и не видит в нем своего отражения…. Это последнее обстоятельство ее совсем подкосило, ей показалось, что она от всего этого просто тихо сойдет с ума…. Но вдруг среди хаоса всех этих мыслей и чувств, она вспоминает все, что случилось с ней раньше: «Мне ведь делали операцию!» Она вспоминает то, как видела свое тело со стороны, - лежащим на операционном столе, - вспоминает страшные слова анестезиолога об остановившемся сердце…. Эти воспоминания пугают Юлию еще больше, и в ее окончательно смятенном сознании тут же проносится: «Я во что бы то ни стало должна сейчас находиться в операционной палате, потому что если я не успею, то врачи сочтут меня мертвой!» Она бросается вон из дома, она думает о том, на каком транспорте бы поскорее доехать, чтобы успеть…. и в то же мгновение вновь оказывается в операционной, и до нее доносится голос хирурга: «Сердце заработало! Продолжаем операцию, но быстро, чтобы не случилось его повторной остановки!» Дальше следует провал в памяти, и затем она просыпается уже в послеоперационной палате.

Так что же такое смерть?

Мы фиксируем состояние смерти, когда останавливается сердце и прекращается работа мозга, а в то же время, смерти сознания - в том понятии, в каком мы ее себе всегда представляли - как таковой, просто не существует. Душа освобождается от своей оболочки и четко осознает всю окружающую действительность. Этому есть уже немало доказательств, это подтверждают многочисленные рассказы больных, которые находились в состоянии клинической смерти и пережили в эти минуты посмертный опыт. Общение с больными очень многому нас учит, а также заставляет нас удивляться и задумываться - ведь такие необычайные события списать на случайности и совпадения просто невозможно. Эти события рассеивают все сомнения в бессмертии наших душ.

О Человеке: Леонид Виноградов о Андрее Владимировиче Гнездилове

«АНДРЕЙ ГНЕЗДИЛОВ: ДОКТОР-СКАЗОЧНИК»

Можно ли радоваться жизни, если ежедневно сталкиваешься со смертью? Многие ответят на этот вопрос отрицательно. Но наш герой более 30 лет ежедневно общается со смертельно больными людьми. Он не может излечить их и лишь старается облегчить страдания, помогает подготовиться к смерти. При этом он не просто любит жизнь. В свои 68 лет доктор медицинских наук, психотерапевт Санкт-Петербургского хосписа Андрей Владимирович ГНЕЗДИЛОВ остается большим ребенком. Значительное место в его психотерапии занимают… сказки и куклы.

Чужая боль доктора Балу

Представьте: замкнутый, стеснительный мальчик, которому собственные фантазии заменяют общение со сверстниками. Все вокруг бьют тревогу: ребенок живет в виртуальной реальности, не готов к жизни. Стремятся вписать его в свою схему. Именно таким был в детстве Андрей Владимирович. Свои фантазии Андрюша записывал - так появились первые сказки. И уже больше 30 лет он лечит сказками душевные травмы своих пациентов. Пациенты детской больницы, в которой он работал после института, прозвали его доктором Балу в честь медведя из «Маугли». Полученное от детей прозвище стало его литературным псевдонимом.

С 1973 года он работает с онкологическими больными. Его первой пациенткой стала женщина, которую он, в то время врач Психоневрологического института имени Бехтерева, подготовил к онкологической операции. Она знала, что ей необходима операция, но не могла заставить себя лечь в больницу - ей плохо становилось от одной мысли, что она там останется. Знакомые посоветовали обратиться к психотерапевту, и только после бесед с доктором Гнездиловым женщина смогла преодолеть свой страх. Навещая ее в больнице, Андрей Владимирович увидел десятки таких же страдающих людей и понял, что большинству онкологических больных необходима психотерапевтическая помощь.

Вскоре специально для Гнездилова в Онкологическом институте открыли ставку психоневролога. Он проработал там десять лет. А в 1990 году в Петербурге, в Приморском районе Лахта открылся первый в России хоспис, и доктор Гнездилов возглавил там медицинскую службу. Первыми сотрудниками хосписа стали волонтеры из общества «Милосердие», созданного в 1980-е годы писателем Даниилом Граниным. Андрей Владимирович с коллегами ездил перенимать опыт в Англию, потом англичане приезжали в Лахту. Сегодня в России более ста хосписов, и многие их организаторы приезжали в Петербург знакомиться с опытом Гнездилова, в том числе и с его арт-терапевтическими методиками.

Психотерапевтические сказки основаны на историях, которые пациенты рассказывают о себе, а доктор превращает их в сказку. Сюжет в сказке развивается не так, как в реальной жизни. Догадаться, что это «исправленная» биография, невозможно. В них все как в настоящих сказках: давние времена, вымышленные страны, загадочные имена, волшебники, чудеса.

От обычных сказок они отличаются тем, что «намек и добрым молодцам урок» понятен только больному, которому посвящена конкретная сказка. Только он и автор знают, какая жизненная трагедия скрыта за этими фантазиями. Так, в сказке «Сон» у романтичной девочки Тальи отнимаются ноги. Навсегда прикованная к постели, во сне она встречает прекрасного принца на сказочном коне. Однажды во сне Талья узнает, что наяву принц - ее товарищ по несчастью, мальчик Тон с больными ногами. Эта сказка была написана для девушки, умершей в хосписе в 18 лет. Она рассказала ее молодому человеку, также умиравшему здесь, и они стали близкими друзьями.

«Такая сказка помогает человеку осмыслить и принять ситуацию, в которой он оказался. Многим больным сказка, переосмысляющая их жизнь помогла смириться и перенести свои страдания», - объясняет Гнездилов.

В его жизни, правда, получилось иначе - реализовалась не сказка, а стихотворение, поразившее в детстве. Когда Андрюша не мог заснуть, мама садилась за рояль и пела баллады. Особенно поразило впечатлительного мальчика стихотворение А. Н. Толстого:

От звона башни царевне страшно,
Придет за ней седой звонарь,
И снова тихо на древней башне,
Крадется смерть, прикрыв фонарь.

«Я его сразу запомнил, - вспоминает доктор, - и решил, что мне нужна царевна. Царевна - больная. Профессией моей стало столкновение со смертью. Замок я создал у себя дома».

Сказочник по натуре, он собирал старые вещи (колокола, латы, шлем) и складывал их в башенке в своей старой петербургской квартире. Эта башенка, действительно, сегодня напоминает замок. Когда ему подарили куклу Синей Бороды, он назвал башенку замком Синей Бороды.

Там Гнездилов занимается с родственниками своих пациентов и медперсоналом хосписа имидж-терапией. Люди переодеваются, подходят к зеркалу, видят себя в новом образе.

Но как может помочь родственнику тяжело больного человека переодевание? Не обман ли это? Наверное, многие сталкивались с тем, что если долго носить в себе невысказанные тяжелые чувства, а потом высказать их в беседе с понимающим человеком, становится легче. Тут то же самое: рассказанные в разговоре, прорисованные в рисунке, выраженные в создании нового костюма тяжелые переживания и страхи, которые изнутри тайно мучают человека, становятся явными, а значит, их можно начать преодолевать.

Иногда, предлагая новый образ, врач помогает человеку увидеть, что в нем не все умирает. Он как бы говорит: ты больше, чем твоя болезнь и твое страдающее тело. Для многих, особенно неверующих людей - это настоящее открытие, несущее надежду.

Куклы похожи на людей

В домашней коллекции Андрея Владимировича Гнездилова около двухсот авторских кукол. А еще в его домашней коллекции около двухсот авторских кукол. Некоторые куплены, но большинство подарены мастерами и даже сделаны специально для Гнездилова. Периодически одна или сразу несколько кукол переезжают в хоспис, ведь это - не игрушки. Персонифицированная куклотерапия - еще одна из его авторских методик. «Для больного кукла - весть из детства. Внутренний ребенок есть в каждом человеке, и он с детской непосредственностью переносит на куклу образ врача», - рассказывает доктор. Как всегда, в подтверждение своих слов он приводит пример из собственной практики. 23-летняя девушка узнала от онколога, что обречена. Вернувшись домой, она легла в постель и стала ждать смерти: не ела, не пила, ни с кем не разговаривала. Родители были в отчаянии и позвали к дочери Андрея Владимировича. Он вспомнил, что в портфеле у него кукла принца, достал ее и протянул умирающей. «Что это?» - удивилась девушка. «Я принц Щелкунчик, узнал о твоем несчастье и пришел послужить тебе», - ответил он. «И ты меня не оставишь?» - «Нет, я всегда буду с тобой», - ответил доктор, оставил куклу и ушел. Девушка вскоре умерла, но с куклой в руках. «Я понял, что должен был остаться с ней и помочь перенести ее страдания, но сам я не мог этого сделать», - вспоминает доктор Гнездилов. Врач не может быть у постели больного круглосуточно, а человеку в страдании важно, чтобы рядом был хотя бы символ кого-то, кто не оставит ни при каких обстоятельствах.

Старики часто как будто не обращают внимания, что им в постель положили куклу, но, когда через какое-то время Гнездилов пытается забрать ее, не отдают.

Причем с куклами играют не только люди, далекие от веры, но и те, кто хорошо знает, что Бог всегда рядом. В этом есть загадка. Психологи говорят, что для больного кукла часто символизирует потребность в ком-то, с кем все можно разделить, - и радость, и боль, от кого ничего не нужно скрывать (ведь даже самым близким родственникам трудно сказать все, их часто боишься огорчить, боишься пожаловаться). А больной человек очень часто похож на ребенка. И душевных и духовных сил на молитву ему просто может не хватать.
Всем, кто приходит к нему на консультацию домой, Андрей Владимирович в первую очередь предлагает самим выбрать куклу. Всегда кукла оказывается чем-то похожа на того, кто ее выбирает. Есть в коллекции петербургского доктора-сказочника короли, королевы, принцы и принцессы разных эпох. Их предпочитают молодые пациенты хосписа, так как они, несмотря на болезнь, продолжают идентифицировать себя с молодостью, красотой.

Редко, но бывает, что в хоспис приходят со своими куклами. Одна старая женщина принесла с собой фиолетового медвежонка, играла с ним. «Этот медвежонок не вызывал смех - мол, старушка в куклы играет. Он связывал ее с прошлым, она не чувствовала себя одинокой», - вспоминает доктор.

К вере приводят любовью

Андрей Владимирович убежден: без веры он бы на такой работе не выдержал. Он неоднократно подчеркивает, какое огромное влияние оказала на него мама - известный скульптор Нина Слободинская. Она была глубоко верующим человеком и даже в советское время, когда это могло принести только неприятности, лепила религиозные скульптуры.

Доктор Гнездилов считает, что это лучшие мамины работы: Спас Нерукотворный (гипсовый барельеф «Голова Христа» - одна копия взята в Феодоровский Государев собор в Царском Селе), Божия Матерь «Умиление», Божия Матерь «Защитница Ленинграда» - в полукруглых воротах Богоматерь руками заслоняет вход в город (такого образа в иконографии нет, скульптура сделана в память о блокаде, которую мама пережила вместе с маленьким Андрюшей), Распятие.

Когда доктор Гнездилов начинал работать с онкологическими больными, он еще не был воцерковлен, но в Бога верил. «Атеизм я всегда считал суеверием. Что, мир сам по себе создался?» И в атеистические 1970-е как психотерапевт он мог позволить себе говорить с больными о Боге. Даже тогда многие понимали, что для преодоления страха смерти вера - лучшая психотерапия: «Если умирающий человек думает, что он после смерти исчезнет, исчезает и его перспектива на будущее пространство. Если же ему рассказать о Царствии Небесном, и он поверит, что впереди у него не исчезновение, а переход в другую жизнь, пространство расширяется».

По своему опыту общения с умирающими доктор Гнездилов знает, что верующие люди уходят из жизни спокойнее, в большей гармонии с миром и собой. Он считает очень важным присутствие родственников в момент смерти больного. Смерть, по его мнению, похожа на рождение, и как в младенчестве важно почувствовать тепло любящих рук, так и уходить из жизни легче в любящих руках.

«Каждому важно так или иначе соприкоснуться со смертью, увидеть, что это такое. Если человек умирает не в смятенном душевном состоянии, но с глубоким пониманием смысла смерти, то и мы, просто находясь рядом, можем почувствовать, что смерть - не ужас, а таинство». Андрей Владимирович вспоминает, как однажды умирал отец семейства, рядом с ним сидели жена и дети, и все они мучились. Врачи и сестры не знали, как их поддержать. Кто-то из персонала дал Библию. Они начали вполголоса читать. Через несколько часов они вышли из палаты на цыпочках и шепотом сказали: «Ушел». Отчаяния на их лицах не было - смерть для них предстала как таинство. А ведь они, возможно, тогда впервые открыли Библию.

Один маляр как-то сказал доктору Гнездилову: «Неважно, где я умру, важно, чтобы с молитвой». Не все больные физически в состоянии молиться, важно, чтобы кто-то рядом читал молитву. «Звучащая молитва - включенный свет, который озаряет человека и помогает ему в самую трудную минуту, в момент перехода». Поэтому в хосписе сложилась традиция: когда кто-то умирает, рядом с ним сидят сестры милосердия и молятся (если он не настроен против Бога и Церкви, то вслух). Сестричество во имя преподобномученицы Елисаветы Феодоровны было создано в 1994 году благодаря стараниям священника Артемия Темирова, нынешнего главврача больницы блаженной Ксении Петербургской.

Известно, что некоторые врачи, медсестры, волонтеры в неофитском запале жаждут обратить всех пациентов. В работе с умирающими соблазн тем более велик - как же не привести человека к спасению? Но ведь и работником одиннадцатого часа можно стать только по доброй воле. Сам пример сестер с крестиками на косынках, которые без брезгливости ухаживают за больными, помогает многим пациентам принять свою ситуацию. Андрей Владимирович рассказывает, как аккуратно надо подводить больного к вере: «Первой реакцией у большинства людей, узнавших о своей болезни, бывает шок. В этот момент ни в коем случае не надо в чем-либо убеждать человека. Ему нужно наше сопереживание, разделение его горя, отчаяния или страха. После шоковой стадии идет вытеснение страха, появляется надежда. На этой стадии многие пытаются обратиться к Богу, но чаще с желанием “купить” исцеление. Потом появляется агрессия, протест: за что я так наказан? И эта агрессия выплескивается не только на окружающих, якобы виновных в его заболевании, но и на самого себя. Эта очень опасная стадия - если вовремя не оказать медицинскую и психотерапевтическую помощь, возможны мысли о самоубийстве. За агрессией идет депрессия - человек отчаивается, прощается со всеми. Но, как ни странно, именно после депрессии может наступить согласие, принятие своей судьбы. (Сама эта стадия не приходит, здесь нужна помощь опытного врача или чутких медсестер.) И вот тогда человек начинает искать смысл постигшего его несчастья и вообще жизни.

При тяжелой болезни почти неизбежны минуты, когда собственная жизнь кажется бессмысленной, но разум не может принять бессмысленность окружающего мира. Мира, где каждая пылинка показывает законы мироздания, которые люди не творят, а только открывают. Задача врачей и близких - помочь человеку не дойти до той степени отчаяния, когда бессмысленным покажется все вокруг. Ну а когда человек понимает, что окружающий мир имеет разумное начало, остается только один шаг, чтобы назвать это начало Богом. Если есть Бог, нет смерти, а если смерть есть, нет Бога. И эта альтернатива - стимул к поиску духовной двери. Настоящее, сердечное обращение к Богу происходит на стадии открытия человеком своего духовного начала. Чтобы эта стадия наступила, от окружающих требуется большой такт. Если человек не верит и закрыт для разговоров о Боге, долг врача - все равно помочь ему опереться на то, что в течение жизни было для него ценностью. Для кого-то это семья, дети, для кого-то - любимая работа. Кто-то ценит свою сопричастность жизни, смене времен года, красоте природы».

Многим смертельная болезнь помогает впервые задуматься о Боге, и это всегда радует доктора Гнездилова и его коллег. Большинство из тех, кто работает в хосписе, со временем становятся верующими.

Сестры милосердия работают и с детьми, родители которых умерли в хосписе. Таких детей уже около тридцати. Среди них есть круглые сироты, которые живут в специальном доме при сестричестве, остальные ребята проводят там свободное от учебы время. По выходным и в каникулы сестры возят детей на экскурсии, в паломничества.

Без выгорания

На Западе считается оптимальным срок работы в хосписе от четырех до пяти лет, потом начинается профессиональное выгорание. Теоретически Гнездилов с этим согласен, но на практике… В России работа в хосписе до сих пор не престижна: постоянных спонсоров нет, зарплата небольшая, дальнейшей перспективы никакой. Поэтому многие сестры милосердия трудятся здесь с первого дня, то есть 18 лет. Сам Андрей Владимирович работает с онкологическими больными больше 30 лет и постоянно подчеркивает, что если и держится (а считает, что держится он нетвердо), то только благодаря вере. «Мы забываем, что при любом обращении к Богу обязательно получим ответ. Меня всегда утешает и ведет мысль, что мне Бог нужен, как сама жизнь, но я всегда помню, что и я нужен Богу. Это самое высокое, на что можно рассчитывать, - понимать, что ты нужен Богу, и Он через тебя может помочь людям».

Часто преуспевшие в своей профессии люди не хотят, чтобы дети и внуки шли по их стопам. Дочь доктора Гнездилова стала искусствоведом, изучает скульптуру, которой всю жизнь занималась ее бабушка. Внуку сейчас два года. На вопрос, хотел бы он, чтобы внук в будущем работал в хосписе или ни за что не пожелал бы ему такого тяжелого креста, доктор-сказочник ответил: «Это тяжелый, но благодатный крест. Наши больные учат тому, чему никто не научит. Встреча с ними, опыт их жизни, переживаний неоценимы». Похоже, доктору Гнездилову до профессионального выгорания далеко.

Андрей Владимирович ГНЕЗДИЛОВ: интервью

ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ ГОРЕ

Смерть близкого человека всегда наступает внезапно, даже если ее ждешь и готовишься к ней. Горе слишком широко, чтобы его обойти, слишком высоко, чтобы его перепрыгнуть, и слишком глубоко, чтобы под ним проползти; через горе можно только пройти, - говорит народная мудрость. Но как это сделать? Что необходимо знать, чтобы справиться с ним? Об этом рассказал психотерапевт Санкт-Петербургского хосписа, профессор кафедры гериатрической психиатрии Психоневрологического института им. В. М. Бехтерева Андрей Гнездилов.

Терапия плачем

Андрей Владимирович, когда человек теряет близкого, он не может нормально, полноценно жить дальше, пока не переживет горе. Как его пережить? Что входит в это переживание, что значит - пережить?
- Прежде всего надо знать, что всякий стресс со временем проходит благодаря смене уклада жизни, существовавшего до смерти близкого человека. Сама рана затягивается, не спрашивая нас. Но для этого нужно время и помощь - потому что иногда этот процесс затягивается, переходит в устойчивую депрессию и становится очень болезненным для человека: пока не изживешь состояние боли, ты не можешь владеть собой.

Например, первая стадия переживаний - это шок. Помните, как окаменела в шоке жена Лота, - обернувшись на гибнущий город. Но любая эмоция - чтобы быть пережитой - должна быть выплеснута. В противном случае это грозит неврозом. Это как в паровозе: если пару некуда выходить, он ломает механизм. Поэтому в это время не следует сдерживать свои слезы — они очищают душу от переживаемого горя.

В старые времена в народе были традиции плача. Однажды я стал свидетелем, когда мать привезла в сельскую больницу умирающего десятилетнего сына. Он случайно глотнул уксусной эссенции. Когда она поняла, что он умер, то закричала, а потом завыла. Через несколько минут вой перешел в плач и причитания: «Сиротинушка моя, ягодка моя, на кого ж ты меня покинул… » Этот плач организовывал пространство боли, вводил в рамки неистовую шоковую реакцию, связанную со смертью сына. Она целый час причитала, проговаривая жизнь ребенка и свое горе, а потом успокоилась и замолчала. Утром мы увидели совершенно адекватную женщину. Да, она потеряла сына. Это ужасная боль, но она уже была спокойна и способна делать какие-то дела. И мне кажется, утрата народного действа, каким являются плачи-причитания, — это очень большая утрата, потому что она смягчала саму боль.

Смягчить боль может и природа. И если человек относится к природе как к части нашего мироздания и части себя, а себя видит частью природы, то он видит в природе вечность, куда уходит его близкий.

В русском фольклоре есть песни-плачи, когда умерший отождествляется с природой. И это очень мощный приток какого-то особого состояния, понимания, может быть, нерационального, таинства смерти, принятия ее и смирения.

Очень сильную помощь может оказать слово Божие. Однажды у нас в хосписе умирал отец семейства. Члены семьи наблюдали агонию и не знали что делать. Мы предложили им почитать Евангелие. Через три часа он умер. Они выходят и шепчут: «Он ушел». Но в их глазах не было трагедии и отчаяния, а только ощущение, что они присутствовали при таинстве. Смерть не напугала их, а, благодаря словам Вечной книги, была воспринята как переход или рождение в мир иной.

"Не спите, побудьте со мною"

К кому пойти с диагнозом - «горе»? К терапевту, другу, священнику? Врачам надо платить, а денег может не быть, друг и священник могут не понять, не иметь опыта…
- Не важно, к кому вы подойдете. Важно, чтобы вы погрузились в другое пространство. Каждый из нас обладает своим личностным временем и пространством. Например, дети (почему старики их так любят) живут в другом пространстве и времени - оно тянется гораздо медленнее, чем у взрослого. Занять время у ребенка - это не значит его обокрасть, а значит идентифицироваться с ним, подсоединиться к нему. И в этом пространстве и времени ты облегчаешь свою душевную тяжесть. Ребенок привлекает к восприятию жизни еще и свое воображение - он не скучает. Дай ему игрушку или расскажи сказку - он переживет целую ситуацию и целую жизнь. Он не зацикливается на всех своих печалях в отличие от взрослых. Ребенок излучает такое количество энергии, которое намного превосходит его собственные запросы в ней. Мы всегда думаем, что родители согревают ребенка. Но чаще бывает наоборот - именно ребенок согревает своим душевным теплом родителей и дает силы для жизни.

В ситуации горя важно, чтобы другой человек сумел вас принять. Принятие - это сопереживание. Это очень непросто. Помните у Тютчева: «И нам сочувствие дается, как нам дается благодать».

Однажды меня попросили посмотреть больного из одного онкологического госпиталя, который все время плакал. Мы общались с ним часа два. Я просто сидел и слушал его. Потом его лечащий врач долго расспрашивал, какую психотерапию я применил, потому что больной успокоился и стал адекватен. Оказалось, что этот врач тоже слушал эти жалобы, но думал в это время о каких-то своих делах, хотя и не спускал с него глаз и ждал, когда тот выговорится до конца.

Когда вас слушают и сопереживают - это особое слушание. Потому что берут и кладут себе на спину ваше горе - этот психологический рюкзак. И наступает облегчение.

Помните в Евангелии, когда Христос в Гефсиманском саду страдал и несколько раз просил своих учеников: «Не спите, побудьте со Мною» (а они каждый раз засыпали)? Так вот Его слова - эта ключевая фраза, которая дает решение к тому, чем и как помочь другому.

"Качели страдания"

- Бывает, что человек страдает, но при этом как бы не хочет быть утешенным, отвергает утешение, объясняя себе это разными причинами: не идет к другим - «не поймут», не идет к терапевту - «он деньги берет»…
Человек словно оказывается на качелях: одна часть сознания отталкивает эти воспоминания, так как они тебя разрушают, а другая притягивает, потому что в твоем сознании страдание удерживает тебя возле любимого. И ты боишься сойти с этих качелей, упасть в пропасть. Как научиться страдать правильно?
- Чтобы «качели» остановились, требуется время, вы не можете их ни ускорить, ни затормозить. Надо просто довериться Богу и течению жизни. Похожая ситуация есть в паллиативной медицине - когда смерть уже предсказуема и ты не можешь спасти больного. Здесь нельзя ускорять его уход и нельзя тормозить.

Это относится и к переживанию горя. Ведь самое интересное заключается в том, что если ты переживаешь горе конструктивно, страдая открытой душой, - оно становится богатейшим духовным опытом. Вот пример. Однажды я увидел, как больная кривится от боли. «Что у вас болит?» - спрашиваю. «Не обращайте внимания, доктор». «Ну почему, мы бы дали анальгетик». «Доктор, - говорит она, - мне кажется, вместе с болью из меня выходит все дурное». Боль и страдание, когда человек открывается страданию для очищения, становятся искуплением, сама боль является предвестником какого-то нового, более возвышенного состояния. Если бы вы видели, какие совершенно святые и необыкновенно прекрасные глаза у только что родившей женщины, хотя до этого она безумно страдала, вы бы меня поняли.

С другой стороны, причиной затянувшихся колебаний «на качелях страдания» может быть и стремление к самонаказанию, нераскаянное чувство вины перед ушедшим. В этом случае может быть необходима помощь психотерапевта.

Многим людям в этой ситуации помогает, когда они пишут письма своим усопшим, делясь своими обидами, просят прощение и так далее. У одного психотерапевта был такой случай.

Молодой человек поссорился с отцом, который вскоре умер. Живя в другом городе и не успев с ним помириться, сын начал испытывать чувство вины, что не успел попросить у отца прощения. Он стал неосознанно искать смерти - быстро ездить на машине, прыгать с парашютом… В психологии это называется пассивным суицидом. Однако ему становилось все тяжелее на душе. И вдруг он получил письмо от отца, которое было написано перед смертью, но отчего-то задержалось. Отец писал что-то обычное, но было понятно, что он не сердится на сына. Врач порекомендовала сыну написать ответ отцу. Тот так и сделал (письмо заняло несколько страниц) и снял свой затянувшийся стресс.

А кто-то пишет книги. И как бы литературно, уже в памяти воплощаются в жизнь ушедшие люди. Здесь вопрос в конструктивном и деструктивном горевании. Оно деструктивно, когда человек доводит себя на этих «качелях» до психоза и депрессии. А конструктивно - когда находит правильное применение своему горю. Потому что горе неоднозначно, вы не просто так печалитесь, вы еще обвиняете себя, что недостаточно оказали внимания этому человеку, и испытываете чувство вины. В это время нужно найти работу для своей души. Душа не должна костенеть в этом горе, она должна творчески развиваться дальше и искать поле деятельности, новую сферу применения своей любви. Это, например, могут быть дела милосердия, это может быть молитва о другом, болеющем так же тяжело, как ваш близкий человек.

Вот вам пример. Один молодой человек, лидер по характеру, жил со своей матерью, тоже человеком сильным и властным. Они постоянно ругались. Казалось, нет людей, более не понимающих друг друга. Сын даже не женился, рассуждая: как я приведу в дом жену, которая не найдет общего языка с матерью. Ждал, что мать умрет, тогда он и устроит свою жизнь. Шло время, она все жила, цепляясь за жизнь и считая, что, пока жизнь ее сына не устроена, она не уйдет.

Когда она умерла, он почувствовал ужас, что у него никого ближе матери-то и не было. Что, несмотря на все споры, ругань, грубости и борьбу за лидерство, они очень любили друг друга. Этот ужас поверг его в такое отчаяние, что он был готов наложить на себя руки. Потом вдруг кто-то предложил ему поработать в доме престарелых. Он стал ухаживать за старушками, старичками, пытаясь через них отдать тот долг, который он считал своим долгом перед матерью. И вышел из своего тупика.

Как человек может понять, что в своих переживаниях он деструктивен, что подступил к той черте, за которой начинается болезнь?
- Точно определить это могут только психиатры. Обычно триада депрессии выражается в заторможенности мысли, заторможенности чувств (тоска) и заторможенности волевой сферы, психомоторики - когда человек скован, анемичен. Плохой признак, когда депрессия сопровождается чувствами личной малоценности и виновности.
Здесь нужен совет психиатра.

Жизнь - это ритм

Раньше у человека был ритуал: траур на определенный срок, когда люди не показывались в публичных местах, определенным образом одевались. Для переживания горя были некие формы, которые были одобрены обществом и внутри которых человек чувствовал себя защищенным, сориентированным. Теперь все размыто, не знаешь, как вести себя на работе: грустить - вроде нарушать общую атмосферу, не грустить - опять могут не понять. И люди задвигают свои чувства, потому что не знают, как их правильно выражать. Как не зависеть от мнения окружающих? Как быть в правде со своими чувствами?
- Мне кажется, что, если бы окружающие люди понимали значимость переживаний, депрессии, они давали бы горюющим возможность быть самими собой. Ведь мы же все время носим какие-то маски и пытаемся соответствовать им. А то, что хорошо для толпы, плохо для личности. Если вы хотите рыдать, то рыдайте. Мне кто-то рассказывал, что просто не мог сдержать слез - умирала жена, и когда коллеги спрашивали, глядя на его красные глаза, он говорил: это аллергия, не обращайте внимания.

Вместе с тем часто, когда мы горюем, то забываем, что жизнь - это ритм. Как вдох-выдох, прилив-отлив. И это неправильно, если мы рассуждаем: «Как я поеду на природу или пойду в гости, когда умирает близкий?!» Есть время ухаживать за умирающим, есть время отдыхать от этого ухода, причем так, как нравится этому человеку.

В отношении того, как вести себя окружающим, думаю, ценно просто дружеское молчание, со-чувствие, со-переживание, понимание того, что происходит с этим человеком.

Верность прошлому или отказ от жизни?

Есть выражение - нельзя жить прошлым, надо жить дальше. Некоторых это смущает, они считают, что выйти замуж (жениться) - это измена прошлому. И даже когда создают новые семьи, часто сравнивают нового супруга с прежним, и семьи распадаются. Что значит - жить дальше?
- У одного человека умерла жена, и он остался с ребенком пяти лет. Когда через некоторое время ребенок спросил: «Где моя мама?» - отец ответил: «Она умерла». Ребенок задумался, а потом сказал: «Тогда нужно новую маму». Жестоко? Но жизнь не может стоять на месте. Умирает отец - ребенок выбирает себе дядю или друга. Умирает мать - выбирает тетю, находит черты матери среди окружающих.

Есть преданность памяти, когда мы остаемся верны ушедшему человеку. Но не все это могут. Новая встреча часто неизбежна. Бывает и по-другому, что человек, хранящий верность умершему супругу, и при его жизни был достаточно одинок. Просто его потребность в людях невелика, и верность тут ни при чем. И когда такой человек теряет супруга, он всячески украшает его в своих фантазиях. Но это больше именно фантазии, чем реальность.

По статистике, самый сильный страх, который испытывают сегодня люди, - страх потери близких. Как приготовиться к естественной смерти близкого?
- Во-первых, создать духовные отношения. Одно дело, когда отношения с близкими проявляются в виде чувств, а другое дело - когда состояние взаимопонимания и любви дает то ощущение вечности, миг настоящего прошлого и будущего. Ты входишь в состояние любви, где существует только настоящее. Прошлого уже нет, будущее еще не наступило. Единственный общий рецепт - это обращение к Богу. Если ты доверяешь своего любимого человека Богу, то ты молишься вместе с ним, молишься за него как за себя, и тогда этот страх уходит. Вспомните случай, когда преподобный Серафим Саровский предложил своей духовной дочери Елене попросить у Господа смерти и умереть вместо своего брата - Мотовилова. Так и случилось.

Теряя своего близкого, многие уходят в обряд, постоянно ходят на кладбище, чтобы быть «ближе» к усопшему. Разве такая зацикленность не опасна?
- Мне рассказывали, что одна женщина каждую субботу ходит на кладбище к мужу. Она говорит, что он знает все, что творится на земле, и она как бы получает его советы. В остальные дни она была совершенно адекватна. Это длится уже пятый год. Она объясняет, что так ей хорошо, и она ничего больше не хочет. Друзья не смогли ее переубедить.

Есть такое понятие - обаяние скорби. Когда ты входишь в ритуал, тебе самого себя жалко, жалко весь мир, жалко ушедшего человека, которому ты остаешься верен и т.д. При этом ты как бы обижен миром, судьбой, и на самом деле ты просто уходишь, отказываешься от жизни.

В юности я считал, что уж если любишь, то нужно сохранять верность супругу до своей смерти. Но потом понял, что это неправильно. Тут смысл даже не в том, чтобы обязательно искать себе замену в виде новой возлюбленной. Важно, чтобы твоя личность, твоя жизнь развивались. Ведь жизнь - это творчество.

Любовь по-разному проявляется. Главное - найти для нее творческое самовыражение. Это может проявиться и в уходе за могилой. Даже когда крошками кормят голубей на могиле, творят какое-то милосердие для малых сих. Или когда сажают цветы - украшают ту частицу земли, которая связана у нас с пространством любимого человека. Украсить пространство любимого человека - разве не в этом была цель жизни, когда мы жили вместе с ним?

августа 2013

Доктор сказочных наук

Когда приходишь в гости к сказочнику, как начать разговор? Все заготовленные вопросы кажутся не к месту. У старинного приятеля Балу, замок которого располагается на мансардном этаже одного из петербургских домов, я чуть было не допустила ошибку: начав по-журналистски, с наскока, принесла с собой реальность суеты и беспокойства. Отношения со сказочным миром, в который я хотела войти, у меня очевидно не складывались. И тут Ее Величество Сказка сама пришла мне на помощь. Сменив джинсы и свитер на бархатное красное платье с серебристыми вставками, я стала постепенно осваиваться и смогла заговорить с хозяином замка - Андреем Гнездиловым, психотерапевтом и сказочником - на одном языке.

Когда приходишь в гости к сказочнику, как начать разговор? Все заготовленные вопросы кажутся не к месту. У старинного приятеля Балу, замок которого располагается на мансардном этаже одного из петербургских домов, я чуть было не допустила ошибку: начав по-журналистски, с наскока, принесла с собой реальность суеты и беспокойства. Отношения со сказочным миром, в который я хотела войти, у меня очевидно не складывались. И тут Ее Величество Сказка сама пришла мне на помощь. Сменив джинсы и свитер на бархатное красное платье с серебристыми вставками, я стала постепенно осваиваться и смогла заговорить с хозяином замка — Андреем Гнездиловым, психотерапевтом и сказочником - на одном языке.

Опыт двух смертей

Итак, я оказалась на пересечении двух (как минимум) реальностей. Сказочной мансарды Балу, полной шорохов и скрипов, волшебного мягкого света, старинной мебели, невиданных кукол и фигурок, костюмов на любой вкус и характер, и психотерапевтической мастерской доктора Гнездилова. Балу - так назвали Андрея Владимировича больные дети, которым он рассказывал сказки - стало именем сказочника, живущего внутри врача. Или врача, живущего внутри сказочника? Я решила не разбираться, «кто настоящий», потому как вся жизнь этого человека подчиняется волшебному сюжету.

В детстве Андрей часто не мог заснуть, и мама читала ему сказки, напевала романсы Вертинского, читала стихи Лермонтова. С тех самых пор Гнездилов считает, что очень важно обращать внимание на сказки, которые мы читаем детям: в его собственной жизни многое из детских сказок сбылось - и старинный замок, и больная принцесса, и смерть с фонарем (все эти образы - из стихотворения А. Толстого «Часы», которое Андрей Владимирович знает наизусть с детства).

Мне было 2-3 года, когда я видел смерти в блокадном городе, и эти образы врезались в память, но все это казалось мне ненастоящим, - рассказывает Андрей Владимирович, родившийся незадолго до Великой Отечественной войны. - Намного лучше, сильнее я помню, как мы ехали в эвакуацию в Самарканд и, гуляя на остановке, нашли в степи мертвую птичку. Мы ее с парнишками похоронили. Мне ее было очень жалко.

Повзрослев, Андрей поступил в Педиатрический институт, выучился на врача, стал работать в детской онкологической больнице. Однажды… его привели в палату к мальчику, который должен был умереть со дня на день. Мальчик лежал один в боксе и тоскливо смотрел на свет, горящий на посту медсестры. Родители его жили в другом городе и почему-то не были рядом с ним. В тот день он попросил медсестру не делать укол, как будто предчувствовал свою смерть.

Я подошел к нему и спросил, хочет ли он, чтобы я что-нибудь для него сделал, - вспоминает Андрей Владимирович. - И он мне говорит: «Дяденька, расскажите мне сказку!» Я начинаю рассказывать - а мальчик начинает умирать на моих руках. Я хотел было побежать позвать медсестру, но он схватил меня за руку: «Дяденька, дальше!» Мальчик уже умер, а я продолжал рассказывать сказку, не смея остановиться…

Этот случай запомнился молодому доктору и словно указал будущий путь. Уже много лет Андрей Владимирович помогает тяжелобольным и их родственникам, специалистам, работающим с ними, - всем тем, кто встречается лицом к лицу с болезнью и умиранием. В 1990 году по его инициативе, в сотрудничестве с английским журналистом Виктором Зорза, в Лахте был открыт первый в России хоспис для онкологических больных. Доктор убежден, что умирать лучше дома, поэтому в хосписе обеспечивается не легкая смерть, а качественная жизнь. Ведь так часто бывает, что дома невозможно дать больному нужный уход, и близкие порой погружаются в депрессивное состояние, им тоже нужна поддержка.

Я принимаю, что существует жизнь и существует смерть, - поясняет Гнездилов свое отношение к смерти. - Мы переживаем две смерти в течение своей жизни: одна смерть, которая нас ожидает, она впереди, и одна - позади. Откуда мы пришли, как не из мира, куда уходят умершие? Смерть и рождение связаны друг с другом. Если человек живет, значит, он умрет. Если он умирает, значит, он жил. Парадоксально, но это неразрывно связано.

Врач как лекарство

Андрей Гнездилов - верующий человек. Без веры в Бога просто невозможно работать в хосписе и сложно писать сказки. Приходя к умирающим (и взрослым, и детям) Андрей Владимирович часто приносит с собой куклу. Рассказывает историю о ней и оставляет ее человеку. Игрушка - это первый близкий друг ребенка, что-то родное, маленькое, над чем ребенок обладает полной властью, то, что дает чувство безопасности. Взаимодействие с игрушкой и с ее историей несет терапевтический эффект: дает силы для борьбы с болезнью или же для принятия и переосмысления факта приближающейся смерти. Сказка, которую рассказывает необычный доктор, часто содержит в себе разные факты жизни пациента, но - облаченные в новые возможности и смыслы, обретающие новую глубину.

Такой метод работы в психологии называют сказкотерапией. За годы работы сказок у Гнездилова набралось так много, что в 2010 году из печати вышел сборник сказочных повестей старинного приятеля Балу - «Петербургские сновидения». Это волшебная, страшная и прекрасная книга, которую хочется читать неспешно: в каждой сказке смерть предстает в новом образе, связана с неожиданной идеей.

В своем замке-мансарде Андрей Владимирович проводит встречи, приглашая на них как своих пациентов, так и просто знакомых. Каждый такой вечер становится небольшой сказкой, в которой есть место для истории каждого из пришедших. Бывает так, что гости собираются в большой комнате с высокими окнами, где на квадратном средневекового вида столе, окруженном массивными стульями, горят свечи. Каждый из них выбирает себе куклу или игрушку (а выбор здесь огромный) и рассказывает историю от ее лица. А затем сказочник Балу предлагает каждому костюм, все переоблачаются - и вторую половину вечера гости знакомятся с самими собой и друг другом в новых образах.

Этот процесс называется «имидж-терапия». В чем его секрет? Все мы в жизни, часто не осознавая этого, играем какую-то роль или несколько ролей. Самая тяжелая роль - смертельно болеющий человек. С этой ролью у того, кто болеет, происходит сильная идентификация. И чтобы «выйти из роли», надо обнаружить в себе других жаждущих осуществиться персонажей, другие желания, интересы, узнать о себе что-то новое. В этом как раз может помочь костюм и атмосфера сказки: они запускают в человеке творческие процессы, дают возможность по-новому увидеть себя, обнаружить в себе новые качества и внутренние ресурсы. Происходит словно возвращение в детство - самое счастливое время.

У ребенка есть воображение, он может владеть целым миром, не присваивая его, а просто мечтая, - объясняет Андрей Владимирович. - К сожалению, нас с детских лет разучивают мечтать. Никто не скажет ребенку: «Посиди, помечтай». Скорее: «Ну, что размечтался? Надо реальными делами заниматься!» У каждого человека есть потребность построить внутри себя свой собственный мир. И это очень важная способность, ее надо беречь.

Как быть рядом с умирающим, что можно сделать, когда уже ничего сделать нельзя? Оказывается, самое важное - быть в одном пространстве с больным и впустить его в свое собственное «внутри»: чтобы он чувствовал, что ты с ним, а он с тобой. Своего рода психотерапия присутствием, когда не только физически, но и душевно, и сердечно, и всем своим вниманием человек находится рядом. Не обязательно много говорить и делать множество дел. Андрей Владимирович ссылается на Парацельса, алхимика и врача XVI века, который говорил: «Придет время, и сам врач станет лекарством для больного». Лекарством от страха, одиночества и даже боли может стать человеческое присутствие.

Колокола против боли

Снимать болевой синдром колокольным звоном? Нет, это уже не сказка, а реальность. Колоколотерапия - так называется еще один из методов работы Андрея Владимировича. Звон колоколов обладает успокаивающим и обезболивающим эффектом, он применяется в работе с онкологическими больными. Из кабинета доктора Гнездилова наверх ведет небольшая узкая лестница. Там, наверху, находится башенка, в ней - комната, где жил Андрей Владимирович в детстве. Сейчас там сказочный антураж: у дверей входящих встречает «чудик», внутри сидит и скучает царевна Несмеяна, и множество загадочных вещиц расставлены тут и там на полочках и столиках. А самое интересное, завораживающее - это колокола, колокольчики и била, в которые можно звонить на все лады. Их звон словно входит в резонанс с глубинами внутри тебя, щекочет, пробуждает к жизни, наполняет силой и покоем.

Но вот время сказки подошло к концу, и я вновь переоделась в свою обычную одежду. Андрей Владимирович спросил: «В вас что-то изменилось?» Да, пожалуй. Например, я обнаружила в себе прямую спину (когда надеваешь такое платье, просто невозможно горбиться!). Прямоту как уверенность, как какой-то стержень, который мне особенно удалось ощутить. А еще свободу. В отражении старинного зеркала я увидела себя по-новому, словно какая-то часть меня, о которой я забыла, выглянула и улыбнулась мне, подарила вдохновение и новые силы.

Андрей Владимирович Гнездилов - врач-психиатр, психотерапевт, доктор медицинских наук, почетный доктор Эссекского университета (Великобритания). Родился в 1940 году в Ленинграде. В 1963 году окончил Ленинградский педиатрический институт. После ординатуры получил квалификацию психиатра. Работал в Психоневрологическом институте имени В.М. Бехтерева, с 1973‑го по 1983 год в Онкологическом институте. В 1976 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1996‑м докторскую. В 1990 году создал и возглавил первый российский хоспис в Приморском районе Санкт-Петербурга.

Сегодня - психотерапевт хосписа и профессор кафедры гериатрической психиатрии Психоневрологического института им. В.М. Бехтерева.

Ирина Левина